Она нахмурилась:
— Но это она начала!
Он не удержался и саркастично засмеялся. Она настойчиво продолжала:
— Она могла бы всё уладить с помощью мудрости, если бы была умной. Даже незнакомцы на улице проявляют терпимость к шатающимся в стороны пьяницам. Она сама навлекла на себя развод. И что ещё ты сказал ей?… Шлюха и дочь шлюхи? Ха! И последние слова были про английского солдата…?
Он вспомнил об этом только сейчас и раздражённо поглядел на неё, спрашивая себя, как такие вещи могли закрепиться у неё в памяти. Недовольно пробормотал:
— Я был зол и не знал, что говорю!
— Вздор!
— Сама ты говоришь вздор!..
— Английский солдат?… Ты привёл её из какого-нибудь бара?!
— Да упаси Боже! Она из хорошей семьи, наших старых соседей. Это всё мой гнев, тысячу проклятий ему…
— Но если бы не твой гнев, не раскрылись бы тайны!
— Клянусь жизнью твоей тётки, у нас и так хватает проблем…
— Расскажи-ка мне про английского солдата, как будто я о ничего об этом не знаю…
Он вызывающе громко воскликнул:
— Я же сказал, это всё из-за гнева, и довольно об этом…
Она насмешливо застонала и сказала:
— Ты бросишься за ней?… Иди и верни её…
— Будь проклят любой хладнокровный человек, что не постыдится сделать такое…
— Будь проклят…
Она выскочила из постели и подошла к зеркалу, взяв расчёску Мариам. Быстро стала причёсывать волосы и спросила его:
— А что делать мне, если тот человек прекратит свои отношения со мной?
— Скажи ему до свидания. Мой дом всегда открыт для тебя…
Она повернулась к нему и с сожалением сказала:
— Ты сам не понимаешь что говоришь! Мы уже серьёзно подумывали о браке.
— О браке?! Ты ещё думаешь об этом после того, что произошло вчера ночью?!
Она проницательно ответила:
— Ты не понимаешь меня! Я больше не могу терпеть жизнь содержанки, во грехе. За этим меня ждёт лишь гибель. Такая женщина, как я, по-настоящему ценит семейную жизнь!
«Интересно, кто этот идиот?!.. В ансамбле она всегда считалась простой лютнисткой, а жизнь проститутки после тридцати — а ей скоро тридцать — заканчивается, и ничего, кроме порчи и гибели, её уже не ждёт. Так что замужество — её самая большая надежда. И этим разговором она намекает на брак?… До чего милая чертовка!.. Не стану отрицать, что хочу её, хочу изо всех сил, и мой позор тому свидетельство…»
— Ты его любишь?
Она как будто разозлилась:
— Если бы я его любила, то не была бы сейчас пленницей здесь!..
Грудь его затрясло от нежности, несмотря на некоторые сомнения в её правдивости. Да, даже если её сердце и не знало искренности, она явно проявляла склонность к нему:
— Мне никто, кроме тебя не нужен, Зануба. Ради тебя я совершил безумные вещи, не заботясь о последствиях. Ты моя, а я твой до скончания времён…
Наступило молчание. Она, казалось, с нетерпением ожидала большего. Но он не произнёс ни слова. Тогда она сказала:
— Мне следует порвать связь с тем человеком?.. Я не из тех, кто может общаться с двумя мужчинами…
— Кто он?
— Торговец из квартала у Цитадели. Его зовут Мухаммад Аль-Калали…
— Он женат?
— Да, и у него есть дети, однако он богат…
— Он обещал тебе жениться?
— Он подталкивает меня к этому, но я колеблюсь, так как его обстоятельства, то, что он является мужем и отцом… всё это предвещает проблемы…
Он терпел все эти хитрости и уловки ради её прекрасных глаз.
— Почему бы нам не вернуться к тому, что было раньше между нами?.. В любом случае, я не беден…
— Меня не интересуют твои деньги. Мне просто надоела жизнь во грехе!
— И что же тогда делать?
— Вот об этом и я спрашиваю…
— Поясни…
— Я уже сказала более, чем достаточно…
Какой неожиданный натиск. Да, это выглядит поначалу даже смешным, но он её хочет, и не может отказаться. После некоторого молчания он сказал:
— Не буду скрывать от тебя, что я решительно бегу от брака…
— Как и я — я тоже решительно бегу от греха…!
— Ты такой не была вчера вечером!
— У меня был муж почти что в руках. Но сегодня!!
— Немного гибкости, и мы пойдём друг другу навстречу. Но тебе нельзя упускать только одну вещь — сколько бы я ни оставался рядом с тобой, я не откажусь от тебя никогда…
Она с вызовом воскликнула:
— Твои прошлые приключения свидетельствуют о том, что ты говоришь правду…
Он серьёзным тоном, за которым скрывал свою слабость, сказал:
— Не заплатив цены, ничему не научишься…
— Слова больше не прельщают меня. Горе вам, мужчины!
«А вам, женщинам, разве нет?! О племянница Зубайды, помилуй меня», подумал он. «Пришла сюда после полуночи пьяная, а утром уже устала от жизни во грехе. Может она и себе говорит: если стала его второй женой проститутка, то почему бы и мне не стать третьей?! Какой же ты презренный и жалкий, Ясин. Ты забыл, какие неприятности ждут тебя снаружи? Пусть проблемы подождут, только не потеряй Занубу каким-нибудь неуместным словом, как уже потерял Мариам. Мариам?! Сейчас я искупил свой грех, Фахми». Он тихо сказал:
— Отношения между нами не должны прекратиться…
— Только ты сам можешь их прервать и возобновить…
— Мы должны часто встречаться и много чего обдумать…
— Что до меня, то мне нет никакой нужды снова думать!
— Или я смогу убедить тебя в собственной правоте, или ты убедишь меня в своей…
— Я никогда не соглашусь с твоим мнением…
Она вышла из комнаты, пряча от него улыбку, а он следил удивлённым взглядом за её слегка искривлённой спиной. Всё казалось ему странным. Но где же Мариам? Она в любом случае сама по себе, а вот его душе не отведать покоя и мира. Завтра же его будут допрашивать в Байн аль-Касрайн, а послезавтра уже в шариатском суде. Но в последние дни их жизнь была постоянной борьбой. Она даже сказала ему без обиняков: «Я ненавижу тебя и ненавижу жить с тобой».
«Я не создан для того, чтобы преуспеть в браке. Значит, и у деда моего была такая же жизнь? Как говорят, я больше всех в семье на него похож. Но несмотря на всё это, эта сумасшедшая хочет выйти за меня…»
28
Солнце возвещало о закате, когда господин Ахмад Абд Аль-Джавад пересёк деревянный мост, ведущий в плавучий дом. Он позволил в звонок, и через некоторое время ему открыла дверь Зануба в белом полупрозрачном платье, проявляющем все её красоты. Увидев его, она воскликнула:
— Добро пожаловать… Добро пожаловать. Скажи, чем ты был занят вчера? — и она засмеялась. — Представляю себе: ты пришёл, звонил в звонок без всякого результата, постоял некоторое время, а потом ушёл…, - тут она снова засмеялась, — и наверняка, у тебя самые ужасные подозрения. Скажи, что ты делал?
Несмотря на элегантный внешний вид и приятные духи, которыми он надушился, лицо его было мрачным, а в зрачках неподвижных глаз отражалось недовольство. Он спросил:
— Где ты была вчера?
Она прошла первая в гостиную, и он последовал за ней до середины комнаты, там где располагались два открытых окна, выходящих на Нил, однако не сел. Она же уселась на стул меж двух окон и приняла спокойный, уверенный вид. С улыбкой сказала:
— Я выходила вчера — насколько тебе известно — за покупками. По дороге я встретила Ясмину-певицу, и она пригласила меня к себе домой. Там она отказывалась отпустить меня, и приставала ко мне до тех пор, пока не вынудила переночевать у неё. Я не виделась с ней ещё с того времени, как переехала в плавучий дом. Если бы ты только слышал её: она заявила о моей неверности и всё расспрашивала о секрете того мужчины, который заставил меня забыть о родственниках и соседях!
Говорит ли она правду или лжёт? Неужели он без причины пережил всю ту боль вчера и сегодня по праву? А ведь он не зарабатывал и не тратил просто так, без причины, ни одного гроша. Так как же он выстрадал всю ту ужасную боль вообще ни за что?! Как хитёр этот мир… Он готов был сейчас целовать землю под её ногами, если эта чертовка говорит правду. Ему необходимо было выяснить, не врёт ли она, даже если он потеряет остаток своей жизни. Пришло ли время ему образумиться?… Но не надо спешить…
— Когда ты вернулась в плавучий дом?
Она подняла ногу до самого стула и начала разглядывать светло-розовый башмачок и свои пальцы, окрашенные хной, затем ответила:
— Почему бы тебе сначала не присесть и не снять феску, чтобы я видела пробор в твоих волосах? Господин мой, я вернулась на рассвете…
— Лжёшь!
Это слово сорвалось с его губ, словно пуля, настолько он был переполнен злостью и отчаянием. Прежде чем она успела открыть рот, он яростно продолжил:
— Ты лжёшь! Ты не возвращалась ни на рассвете, ни после полудня. Я приходил сюда днём два раза и не застал тебя…
Она немного нахмурилась, а затем тоном и капитуляции и досады одновременно произнесла:
— На самом деле я вернулась незадолго до наступления вечера, примерно час назад. Меня ничто не подталкивало придумывать вымышленную историю, если бы я не заметила в твоих глазах беспричинное недовольство, которое я хотела развеять. Правда в том, что Ясмина утром настояла, чтобы я отправилась с ней на рынок, и когда узнала, что я бросила тётку, предложила мне присоединиться к её ансамблю, чтобы я могла иногда заменять её на некоторых свадьбах, и я, естественно, не согласилась, потому что знала, что ты будешь недоволен тем, что я допоздна провожу время с музыкантами. Я имею в виду, что я оставалась с ней, зная, что ты не придёшь сюда до девяти вечера. Вот и всё. А теперь сядь и благослови нашего Пророка…
«Выдуманная или правдивая история? А если бы твои друзья узнали о том, что ты оказался в подобном положении? До чего же поиздевалась над тобой судьба! Но я бы простил и в два раза больше ради капли покоя. Ты сам выпрашиваешь себе покоя, тогда как раньше тебе никогда не приходилось просить. Вот так ты сам унизил себя в присутствии этой лютнистки. Ей когда-то поручали прислуживать тебе, подавать фрукты на вечеринках, а потом вежливо и молча удаляться. Но либо покой, либо гори всё адским пламенем!»