Перед ней предстала квартира, обставленная по-новому, с покрашенными заново стенами и мебелью из приданого невесты, на которую было щедро потрачено. Наима встретила её в белом полупрозрачном платье и с распущенными золотистыми волосами, ниспадавшими на колени. Она была прекрасна, мила и чиста, а от рукавов её платья исходил восхитительный аромат. Они долго и горячо обнимались, пока ждавший своей очереди Абдуль Муним, облачённый в домашний халат медного цвет поверх шёлкового джильбаба, не сказал:
— Хватит, хватит. Достаточно поздороваться друг с другом. Разлука только лишь мнимая!
Затем он обнял тётю, подвёл и усадил её в уютное кресло. Он заявил:
— Мы как раз говорили о вас, тётя, и пришли к заключению пригласить вас поселиться жить у нас..!
Аиша улыбнулась и ответила:
— Ну если так, то нет. Я буду навещать вас каждый день, это будет возможностью прогуляться. Мне нужно двигаться!
Абдуль Муним с присущей ему откровенностью заметил:
— Милая Наима сказала мне, что вы не вынесете пребывания здесь из страха перед воспоминаниями. Но грустные воспоминания не обуревают верующего, и что произошло столько лет назад, случилось по воле Божьей. Мы же — ваши дети, посланные вам в утешение Аллахом!
«Этот юноша добр и откровенен, но он не придаёт значения тому, как отзываются его слова на раненом сердце».
— Конечно, Абдуль Муним, но мне комфортно в собственном доме. Так лучше всего…
Тут вошли Хадиджа, Ибрахим и Ахмад, и поздоровались с Аишей. Хадиджа сказала:
— Если бы я знала, что это действенный способ заставить тебя посещать нас, то поженила бы их ещё до совершеннолетия!
Аиша засмеялась, и напоминая Хадидже о далёком прошлом, заметила:
— Общая кухня?!.. Или ты попросишь невестку быть независимой от свекрови?
Хадиджа и Ибрахим вместе рассмеялись. Хадиджа многозначительным тоном произнесла:
— Невестка, как и её мать, не придаёт значения таким глупостям!
Ибрахим решил пояснить сыновьям те неясные моменты, на которые намекала Аиша:
— Между вашей матерью и моей завязалась война из-за кухни, на которой единолично правила моя мать, а ваша мать требовала отдельную кухню…
Новобрачный с удивлением спросил:
— Мама, ты воевала из-за кухни?!..
Ахмад засмеялся:
— А разве есть иная причина войн между нациями, кроме как за кухню?!
Ибрахим насмешливо парировал:
— Ваша мать такая же сильная, как Англия. Моя же мать, да смилостивится над ней Господь…
Тут пришёл Камаль, одетый в элегантный белый костюм. Лицо его было привычным, как всегда: выпуклый лоб, огромный нос, очки в золотой оправе и густые квадратные усы. В руках он держал большой свёрток, обещавший приятный сюрприз. Глядя на подарок, Хадиджа улыбнулась:
— Смотри, братец. Если ты не примешь меры и не женишься, то так и будешь таскать подарки, не получая ничего взамен. Сегодня всё семейство наготове: теперь вот очередь жениться за Ахмадом, потом есть ещё Ридван и Карима. Уладь вопрос с собственной женитьбой наилучшим способом!
Ахмад спросил его:
— В школе начались каникулы, дядя?
Сняв феску и глядя на прекрасную новобрачную, Камаль ответил:
— Осталось немного времени для отслеживания и корректировки экзамена для начальной школы!
Наима скрылась, чтобы принести серебряный поднос с праздничными угощениями и разнообразными сладостями всех вкусов и оттенков. Какое-то время не было слышно ничего, кроме смачного жевания и причмокивания. Затем Ибрахим принялся рассказывать воспоминания о собственной свадьбе, торжественном приёме гостей, выступлении певца и певицы. Аиша следила за его рассказом с улыбкой на лице и грустью в сердце, а Камаль — с интересом, поскольку это напоминало ему что-то, что он ещё помнил, и то, что забыл, но хотел бы знать. Ибрахим засмеялся и сказал:
— Господин Ахмад был таким же, как и сейчас, или даже ещё более строгим. Но моя мать, да помилует её Господь, решительно заявила: «Пусть господин Ахмад делает в своём доме всё, что захочет, но в нашем доме мы будем веселиться и праздновать так, как мы того хотим». И так и было. В день свадьбы господин Ахмад пришёл со своими друзьями, да смилуется над всеми ними Аллах, в том числе господин Мухаммад Иффат, дед Ридвана, и они расселись в отдельной гостиной подальше от шума и гама!..
Хадиджа продолжила:
— В тот вечер нас развлекала Джалила, самая известная исполнительница в то время…
Камалю, вспомнившему пожилую содержательницу публичного дома, которая до сих пор бахвалилась знакомством с его отцом, захотелось улыбнуться!..
Поглядывая искоса на Аишу, Ибрахим добавил:
— В нашем доме была собственная певица, чей голос был прекраснее, чем у профессиональной исполнительницы, он напоминал нам о голосе Муниры Махдийи во времена её славы!..
Лицо Аиши покрылось румянцем, и она тихо заметила:
— Её голос уже давно смолк, так что она даже забыла как петь…
Камаль сказал:
— Наима ведь тоже поёт. Разве вы её не слышали?
Ибрахим ответил:
— Я слышал об этом, но не слышал её. На самом деле мы её узнали как благочестивую жену шейха, а не как певицу!.. Вчера я ей сказал: «Твой муж — шейх среди верующих, но тебе следует отложить молитвы и богослужение на какое-то время!»
Они все вместе рассмеялись, и Ахмад обратился к брату:
— Твоей молодой жене осталось разве что присоединиться к кружку шейха Али Аль-Мануфи вместе с тобой.
Новобрачный ответил:
— Наш шейх был первым, кто посоветовал мне жениться…
Ахмад опять обратился к брату:
— Кажется, братья считают брак одной из статьей в своей политической платформе!
Ибрахим повернулся к Камалю:
— А вот вы — я имею в виду те дни, когда я женился, — были ещё ребёнком с волосами намного более густыми, чем сегодня, и обвиняли нас в похищении ваших сестёр, говоря, что никогда нас не простите…
«Тогда ещё я был чистым листом бумаги, на котором не были отмечены грядущие битвы. Теперь вот они болтают о счастье в браке, но если бы они только знали, что говорят об этом сами жалующиеся друг на друга супруги! Мне слишком дорога Наима, чтобы терпеть ещё и её мужа, которому она надоест. Чего только нет в этой жизни, что бы не оказалось обманом?!»
Хадиджа, комментируя слова супруга, сказала:
— Мы так полагали, что ты обвиняешь их из любви к нам с Аишей, но со временем мне становится ясно, что у тебя с детства развилась ненависть к браку!
Камаль засмеялся вместе с остальными. Он любил Хадиджу, и любовь его подкрепляло осознание того, что и она его тоже обожает. Но зато религиозный фанатизм молодого супруга Наимы его очень расстраивал. Но был ещё Ахмад, которого он любил и которым восхищался. Камаль чувствовал отвращение к браку, хотя ему и нравилось, что Хадиджа при каждой возможности напоминает ему об этом. На сердце его глубоко повлияла царившая в доме атмосфера свадьбы, оно захмелело от нахлынувших чувств, так что он ощутил тоску, сам не зная, по кому или чему, и спросил себя, как будто делал это впервые: «Что удерживает меня от вступления в брак? Интеллектуальная жизнь, о чём я давно утверждал? Сегодня я сомневаюсь и в мысли, и в самом мыслителе. Страх ли это? Или месть, или желание причинить себе боль, или реакция на прежнюю любовь?.. В моей жизни есть благовидный предлог для любой из этих причин!»
Ибрахим Шаукат спросил Камаля:
— А вы знаете, почему я сожалею о том, что вы так и не женились?
— Да?…
— Я уверен, что вы будете идеальным мужем, если женитесь. По своей натуре вы семейный человек, организованный, прямой, честный, уважаемый государственный служащий, и несомненно, есть где-то в мире девушка, что достойна вас. Но вы лишаете её своего счастливого шанса!
«Даже мулы иногда глаголют истину. Девушка есть где-то в мире. Но только где? И напрасно он заявил о моей прямоте и честности: я всего лишь безбожник и развратник, алкоголик и лицемер! Где-то в мире есть девушка. Но уж точно это не бордель Джалилы в переулке Аль-Джаухари. Почему эти мучения ожесточённо бьются в моём сердце?.. От этого недоумения есть лишь один выход — выпивка и похоть! Говорят: женись, чтобы продолжить свой род и стать бессмертным».
Камаль изо всех сил стремился к бессмертию в самых разных его проявлениях и оттенках. Неужели в конце концов в своём отчаянии он обратится к столь первобытному и банальному способу? Есть ведь и надежда на то, что смерть придёт к нему без всякой боли, которая исказит его вечный покой. Какой же страшной и бессмысленной казалась ему смерть, однако после того, как жизнь потеряла для него всякий смысл, смерть казалась ему истинным оставшимся наслаждением. До чего странные все эти учёные, что корпят в свои лабораториях, занятые наукой, до чего странными кажутся лидеры, что подвергают себя опасности ради конституции! Зато те, что бесцельно бродят по кругу в замешательстве и мучении — да смилостивится над ними Господь!
Он перевёл взгляд с Абдуль Мунима на Ахмада с восхищением, к которому примешивалась радость.
«Новое поколение прокладывает себе нелёгкий путь к чётко определённой цели без всякого сомнения или тревоги. Интересно, в чём же секрет моего губительного недуга?!»
Ахмад сказал:
— Я приглашаю в следующий четверг молодожёнов, родителей и тётю в ложу театра Ар-Рейхани.
Хадиджа спросила:
— Ар-Рейхани?…
Ибрахим пояснил ей:
— На Кишкиш-бека!
Хадиджа засмеялась:
— Ясина почти что выгнали из дома, когда он только женился из-за того, что однажды вечером он взял с собой жену, мать Ридвана, на представление Кишкиш-бека!
Ахмад пренебрежительно сказал:
— Это было в то время. Сегодня же мой дед не препятствует моей бабке выходить из дома и не будет ей мешать смотреть на Кишкиш-бека!
Хадиджа ответила:
— Возьми лучше молодожёнов и своего отца. Мне же достаточно и радио…
Аиша также сказала:
— А мне достаточно и того, что я в вашем доме…
Хадиджа принялась рассказывать историю о Ясине и Кишкиш-беке, пока Камаль не кинул взгляд на часы и не вспомнил, что у него назначена встреча с Риядом Калдасом, и он встал, попросив разрешения удалиться.