— А разве сейчас не время?
Он вяло улыбнулся:
— Вы правы. Имеете в виду будущее?
— Конечно!
Это её «конечно» привело его в ярость. Он-то надеялся услышать прекрасное пение, вместо которого услышал привычную нудную лекцию!.. Но как бы там ни было, ему не следовало терять уверенность в себе. Его холодная любимая не знает, как же он счастлив будет, если сделает счастливой её!..
— После окончания учёбы я найду работу…
Помолчав некоторое время, он сказал:
— И однажды у меня будет неплохой заработок!
Она смущённо пробормотала:
— Это всё общие слова…
Пряча за маской спокойствия свою боль, он произнёс:
— Моё жалованье будет в пределах обычной нормы, где-то около десяти фунтов…
Воцарилось молчание. Возможно, она взвешивает и обдумывает. Вот он — материалистический подход к любви! Он мечтал о сладостном безумии, но что получил?
«Удивительная страна — подталкиваемые эмоциями, люди бросались в политику, но в любви следовали трезвому расчёту бухгалтеров!»
Наконец до него донёсся нежный голос:
— Давайте отложим доход в сторону. Не хорошо планировать свою жизнь на основе оценки того, кто из близких и родных вам людей исчезнет из неё…
— Я хотел сказать вам, что у моего отца есть недвижимость…
С напряжением, оправдывающим некоторые колебания до того, она сказала:
— Давайте будем реалистами…
— Я уже сказал, что найду работу, и вы тоже сможете найти работу…
Она странно засмеялась:
— Ну нет, я никогда не буду работать. Я не для того поступила в университет, чтобы работать, вроде остальных моих однокурсниц…
— В работе нет ничего постыдного…
— Конечно, однако мой отец… На самом деле, мы все согласны с этим: я не буду работать.
Накал его эмоций остыл. Он погрузился в размышление. Наконец он вымолвил:
— Пусть так и будет. Я буду работать…
Более нежным голосом чем обычно, как будто делая это нарочно, она сказала:
— Господин Ахмад, давайте отложим это обсуждение. Дайте мне время подумать…
Он слабо рассмеялся и сказал:
— Мы рассмотрели этот вопрос со всех сторон. Но вам всё-таки требуется время, чтобы подготовить отказ!
Она смущённо ответила:
— Я должна поговорить с отцом.
— Само собой разумеется. Но мы можем прийти к общему мнению раньше этого!
— Хотя бы немного времени!..
— Сейчас у нас июнь. Вы уедете на курорт, и встретимся мы лишь в октябре на факультете?!
Она настаивала:
— Нужно время для обдумывания и консультации с отцом!
— Вы просто не хотите говорить со мной…
Она вдруг остановилась и одновременно настойчиво и решительно заговорила:
— Господин Ахмад! Вы во что бы то ни стало решили заставить меня говорить, и я надеюсь, что вы воспримите мои слова великодушно. Я раньше много думала на тему замужества, но не в отношении вас, а в целом. И пришла к выводу — и мой отец согласен в этом со мной, — что я не смогу поддерживать свой уровень жизни, если у меня будет менее пятидесяти фунтов в месяц…
Он проглотил горькое разочарование, не ожидая — даже при самом плохом раскладе — что оно может быть настолько горьким, и спросил её:
— Разве госслужащий — я имею в виду в возрасте, когда обычно вступают в брак — может обладать таким огромным жалованьем?
Она не ответила ему, и он продолжил:
— Вы хотите богатого мужа!
— Мне очень жаль, но вы сами вынудили меня пойти на откровенность!..
Он грубоватым тоном сказал:
— В любом случае, это даже лучше…
Она снова пробормотала:
— Сожалею!..
Гнев его лишь усилился, но он сделал над собой искреннее усилие, чтобы не выходить за рамки приличий, однако непреодолимое желание подтолкнуло его напрямую высказать ей, что он обо всём этом думает:
— Вы позволите мне высказать своё мнение?
Она опередила его:
— Нет! Мне знакомо ваше мнение по многим вопросам, и я надеюсь, что мы останемся друзьями, как и прежде!..
Несмотря на весь свой гнев, ему стало её жаль. То была неприкрытая правда, ведь её сердце ещё не смягчила любовь, когда госпожа убегает из дома с одним из своих слуг, хотя с точки зрения традиций это переходит все границы. В нашем ненормальном обществе здоровый человек кажется больным, а больной — здоровым. Ахмад был в ярости, однако намного больше того был расстроен — ведь она в любом случае догадалась о том, что он думает обо всём этом, и это было своего рода утешение.
Когда она протянула ему руку, чтобы пожать на прощание, он взял её и удерживал в своей руке так долго, как было возможно, а затем произнёс:
— Вы сказали, что поступили в университет не для того, чтобы найти потом работу. Эти слова прекрасны сами по себе, но какую пользу вы получите от университета?
Она подняла подбородок, словно от удивления, а он саркастическим тоном заметил:
— Простите мне моё глупое поведение. Возможно, всё дело в том, что вы ещё не влюблялись. До свидания…
Он развернулся на каблуках и быстро пошёл своим путём.
30
Исмаил Латиф заметил:
— Видимо, я совершил ошибку, что привёз жену в Каир, чтобы она родила здесь. Каждую ночь раздаётся сирена воздушной тревоги. А вот в Танте мы ничего не знали об ужасах этой войны.
Камаль сказал:
— Это символические налёты. Если бы они хотели причинить нам зло, то никакая сила не смогла бы им помешать!
Рияд Калдас засмеялся, и обращаясь к Исмаилу Латифу — то была их вторая встреча с момента знакомства в прошлом году, сказал:
— Вы говорите с человеком, который не знает, что такое ответственность за жену!
Исмаил Латиф насмешливо спросил:
— А вы знаете, что это такое?
— Я на самом деле такой же холостяк, как и он, хотя и не противник брака…
Они шли по улице Фуада Первого ранним вечером. Слабый свет, бьющий из-под дверей общественных учреждений, не рассеивал тьму, и несмотря на это, улица была заполнена женщинами и мужчинами, а ещё британскими солдатами из различных частей империи. Осень придавала воздуху сырость, но многие люди были в летней одежде. Рияд Калдас поглядел на солдат-индийцев и сказал:
— Как жаль, что человеку приходится уезжать так далеко от родины, чтобы убивать ради других!
Исмаил Латиф задумался:
— И как только этим негодяям удаётся смеяться?!
Камаль с обидой в голосе сказал:
— Как смеёмся и мы в этом странном мире алкоголя, наркотиков и отчаяния.
Рияд Калдас усмехнулся:
— Ты переживаешь редчайший кризис. Весь твой мир трещит по швам. Напрасные старания, попытка поймать ветер, мучительная дискуссия о тайнах жизни и души, скука и недомогание. Мне жаль тебя.
Исмаил Латиф был непосредственен:
— Женись. До женитьбы я прошёл через ту же апатию и скуку, что и ты…
Рияд Калдас тоже добавил:
— Скажите же ему!..
Камаль, словно обращаясь сам к себе, сказал:
— Женитьбы — это последняя капитуляция в этой безнадёжной борьбе…
«Исмаил ошибается в сравнении меня с собой. Он воспитанное животное. Однако не стоит спешить. Может быть, это всё моя спесь от того, что я восседаю на вершине горы разочарования и неудач. Исмаил ничего не знает об интеллектуальном мире. Но счастье черпают из работы, жены, детей. Разве счастье не может взять и посмеяться над тем, что ты презираешь его?»
Рияд сказал:
— Если однажды я решу сочинить роман, то ты будешь одним из его действующих лиц!
Камаль повернулся к нему, и с задорным мальчишеским интересом спросил:
— И что же ты сотворишь там со мной?
— Не знаю, но тебе не следует раздражаться. Многие из тех, кто читал мои рассказы, злились потом…
— Почему?..
— Может быть потому, что у каждого человека есть собственные представления о том, что он сам создал себя. И когда писатель лишает его читателя, тот отвергает это и злится!..
Камаль с волнением спросил:
— У тебя есть на мой счёт какое-то мнение, которое ты скрываешь?
Тот сразу же заверил его:
— Да нет же! Однако автор начинает писать своего персонажа с того, кто ему знаком, затем забывает обо всех его характерных чертах с намерением создать новый образец человека, и единственной связью оригинала с вымышленным персонажем является то, что первый вдохновил писателя создать последнего. Ты же внушаешь мне образ восточного человека, который находится в тупике между востоком и западом и ходит по кругу до головокружения.
«Он рассуждает о востоке и западе. Но как он может знать Аиду? Возможно, страдания и несчастья просто многогранны».
Исмаил Латиф и на этот раз высказался откровенно:
— Всю свою жизнь ты сам себе создаёшь проблемы. По-моему, книги — это источник твоих бед. Почему бы тебе не попытаться жить обычной жизнью?
Они дошли до угла улицы Имад Ад-Дин и свернули на неё, где путь им преградила многочисленная группа англичан, которую они обошли. Исмаил Латиф сказал:
— Чёрт с ними! Откуда у них такой оптимизм?.. Верят ли они самим себе?..
Камаль ответил ему:
— Мне кажется, что исход войны предрешён. Она закончится будущей весной…
Рияд Калдас раздражённо заметил:
— Нацизм это реакционистское и антигуманное движение. Мир ждут ещё большие страдания под его железным каблуком…
Исмаил сказал:
— Будь что будет. Главное, чтобы мы увидели англичан в той же ситуации, в которую они сами ввергли этот слабый мир!..
Камаль сказал:
— Немцы ничуть не лучше англичан…
Рияд Калдас парировал:
— Но мы научились в конце концов ладить с англичанами, а британский империализм впадает в старческий маразм. Может быть, его смягчили некоторые гуманные принципы, но завтра нам придётся иметь дело с юным, высокомерным, богатым и воинствующим империализмом. И что делать тогда?
Камаль засмеялся, и в смехе его звучали какие-то новые нотки:
— Давайте выпьем по паре рюмок и помечтаем о едином мире, где будет править одно, но справедливое правительство!..
— Тогда нам уж точно потребуется больше пары рюмок…