– За новую жизнь! – он выпивает и усаживается в кресло.
– Значит, вы летите в Неаполь? И когда же мы встретимся?
– Я позвоню тебе в гостиницу, как только получу причитающиеся нам деньги.
– А если не получишь? – спрашиваю я.
– Я заберу их в любом случае. Ты не беспокойся, в Мадриде у тебя будут деньги, Карл вынимает из своей сумки несколько заклеенных бумажной лентой пачек банкнот, – все это ты заберешь с собой. Он по-свойски касается моей щеки своим кулаком, и этот жест меня успокаивает. Он всегда делал так перед выходом на арену.
– Я теперь уже меньше боюсь.
– Отель “Виктория”, номер оплачен, как добраться из аэропорта догадаешься?
– Si.
– Сходи в картинную галерею Прадо, в парк, познакомься с кем-нибудь, я позвоню двенадцатого.
– Я буду ждать, Кай.
– Кая больше нет, сказка кончилась, началась суровая правда жизни, – Карл устраивается на диване, не снимая ботинок.
– Эта сказка тоже была суровой, ты настроен иронически, но мы всегда жили с этой правдой. Если бы с мамой не случилось тогда ничего…
– Не упрекай меня, я и так каждый день казню себя за это, никакими деньгами теперь этого не поправить, если бы с мамой не случилось, если бы с Линдой не случилось! Я отворачиваюсь лицом к стене и не хочу больше ничего слышать. Еще немного и у меня начнется очередная паническая атака.
Раздел 19Якобсен
На работу Адриан пришел на час позднее. Все уже стояли в очереди у кофейной машины, это означало, что вводную часть утренней летучки он пропустил. Торгвальд, размешивая сахар в кофе, поделился с ним последней информацией.
– Гроберга нет, он позвонил и сообщил, что его вызвали в министерство. На сегодня приглашены для дачи показаний трое оставшихся рабочих универмага и двое уволенных: Иван Возкин и этот злой финн, как уж там его, Йона Мунне. Я сам с ними побеседую. Адриан поведал историю о спецодежде без излишних подробностей.
– Я уже видел Нюквиста и передал ему образец пыли с одежды К.Любича для сравнения.
– С одной стороны это не совсем верно, ведь после того, как сотрудник сдал одежду, ей мог воспользоваться кто угодно, – Торгвальд отхлебнул кофе из чашки, – кто еще имеет ключ от этой комнаты?
– Войти в эту комнату не проблема, а вот то, что некто К.Любич сдал спецодежду около месяца назад, почти наверняка исключает его появление в ней на шестом этаже. Не заходил же он к Стигу Кеплеру в кабинет, чтобы переодеться? Маловероятно. На все про все у преступника были считанные минуты. В кабинете Кеплера есть сейф, по нашей просьбе он его открывал и мы убедились, что кроме документов там ничего не было. Но я очень сильно подозреваю, что на спецодежде мы найдем частицы пыли с технологического этажа.
– Ты что, праздновал вчера? Спиртной дух чую.
– Да, пропустил пару рюмашек, – соврал Якобсен, – надо Нюквиста потрясти. Он набрал номер эксперта, длинные гудки были ответом. Бригге сообщил, что пришли рабочие для дачи показаний. Торгвальд пригласил одного из них в переговорную, а остальным предложил занять места на стульях в коридоре. Адриан решил поучаствовать в разговоре.
– Мы всех вас пригласили сюда не потому, что в чем-то подозреваем, – начал Эйрик.
Нам интересно мнение сотрудников магазина об условиях труда, о руководстве, о людях, с которыми приходится работать. Если ты не возражаешь, я буду записывать наш разговор.
– Не возражаю, мне нечего боятся.
– Фамилия, должность? – начал Торгвальд.
– Рогер Олафсен, разнорабочий. Мне тридцать восемь лет, на “Стинов” работаю чуть меньше пяти лет.
– Что ты можешь сказать об организации труда, где в основном приходится работать и с кем?
– Почти все время я доставляю коробки со склада в магазин обуви, постоянно пополняю весь размерный ряд, чтобы клиенты всегда могли найти то, что им нужно. это позволяет хозяину держать только четверых продавцов. Организация труда хорошая, случаются небольшие перерывы в работе, это удобно и для меня и для продавца. Основное место работы – четвертый этаж.
– На технологический этаж ходишь?
– Вот еще, что я там не видал. Я мэри-джейн не курю и не колюсь, – Рогер показал чистые руки, закатав рукава выше локтей.
– Значит, есть любители?
– Были раньше, но теперь просто так туда не попасть, а грузовой лифт только для тяжелой техники и под замком. У них ключ есть. Но даже если бы я знал, кто балуется, я бы не выдал полиции.
– Да я и не спрашиваю. А в тот самый день, когда человека убили, ты в утреннюю смену работал?
– Нет, в вечернюю. Был на своем этаже, устанавливал дополнительный стеллаж для обуви класса премиум. Когда большие распродажи, мы выставляем много разной обуви, особенно дорогой с небольшими скидками.
– Значит, ты и грузчик и мерчендайзер?
– Хозяин все планирует. а мы выполняем.
– А как тебе главный менеджер?
– Понятия не имею, видел его только раз, когда нанимался на работу. У меня и без него забот хватает: беги туда, принеси это, то.
– Значит ты ничего не видел подозрительного в свою смену?
– Во всех больших магазинах шныряют подозрительные типы. Платья воруют, аксессуары, обувь, косметику. Чаще всего это бабьё. Но и подростки не отстают. Хотя в мои обязанности это не входит, случается, что и поймаешь кого-нибудь.
– А рыжую барышню не видел, лет двадцати пяти?
– С двух часов дня двоих рыжих видел. Одна высокая такая, с завивкой, но явно за сорок, вторая – маленькая с прямыми длинными волосами, пожалуй, за тридцатилетнюю сойдет. Хорошенькая, я на таких всегда внимание обращаю.
– Купила чего-нибудь? Во сколько она появлялась?
– Около половины третьего, но купила она чего-то или нет, я не видел. Я ее приметил, но долго не таращился, потому как гайки на стеллаже закручивал. Мария Брун, продавщица была в эту смену, можете у нее спросить.
– Выстрел слышал?
– Нет, не слышал ничего. У нас в магазине музыка диско, за ней ничего не слышно.
– Все, можешь идти, позови следующего, – сказал Эйрик и сделал отметку.
В комнату вошёл коренастый мужик с неопрятной растительностью на лице. Волосы торчали из ушей, густые брови давно следовало привести в порядок..
– Ты кто? – спросил Торгвальд.
– Иван Возкин, – мужчина дохнул перегаром.
– Так ты не работаешь сейчас у Стина?
– В гробу я видел у него работать. Этот магазин мне вот где, – мужик провел рукой по горлу, – уволился. Четыре года я горбатился на него. Я и грузчик, и доставщик, и водопроводчик. Начальство меня использовало. Я же искал работу сантехника, а тут мне все навесили, что могли. Летом грузили посудомоечные и стиральные машины несколько дней подряд, а потом меня начальник вызывает: вот тебе инструменты давай, мол беги в подвал, там трубу с холодной водой прорвало. Спускаюсь, там воды по колено. Починил, воду откачал, думаешь, мне премия за это? (Возкин употребил какое-то непонятное русское слово, вероятно, ругательное), Хрен собачий. Как повозишься с холодной водой, сразу выпить тянет. Запил.
– Стига Кеплера хорошо знаешь?
– Этого ублюдка? Лучше бы я его не знал. Тот еще гад. И его бухгалтер тоже, сладкая парочка, твою мать. Как накрячить работягу на деньги, это у них отлично выходит. И всегда они правы. Систему штрафов ввели: опоздал – штраф, задержался с обеда штраф. И каждая сука еще настучит на тебя. Год назад Кеплер в аварию попал на своем БМВ, ты видел это?
– Знаю, но видеть не видел, жалко, что его не расплющило.
– А в кого он врезался, не помнишь?
– Говорю, же не видел, не знаю.
– Давно в Норвегии? Говоришь хорошо.
– Десять лет назад из Мурманска рванул сюда. Я немецкий хорошо знал, ходил на сейнере за рыбой в Атлантический. Молодой был, глупый.
– Женат?
– Был.
– Зови следующего, можешь быть свободен, не пей много!
– Это уж мое дело.
Следующим был финн. Выглядел он еще хуже предыдущего свидетеля. Голова напоминала перевернутое яйцо, к бледной поверхности которого прилип редкий рыжеватый пух. Пустые серые глаза Мунне ничего не выражали. Комната наполнилась кислым запахом немытого тела, и Торгвальду нестерпимо захотелось сразу же отпустить этого типа восвояси. Адриан, почувствовал, что накатывает тошнота, встал и приоткрыл форточку. В комнату ворвался свежий воздух с редкими каплями дождя. Под конец года наступило потепление, и оно не радовало.
– Йона Мунна, – промолвил финн после длительного молчания.
– Тебе сколько лет, Йона?
– Сорок три, а что?
– Давно уволен из “Стина”? Из-за чего?
Йона начал загибать пальцы.
– Три недели. Все из-за этой суки. Я шел по проходу с ящиком рыбы, а эта тварь, возьми и поскользнись. Народу полно в магазине, уборщица не успевает пол вытирать. Упала на витрину и встать не может. А я ей и помогать не стал, у меня руки по локти в рыбьих потрохах, я бы ей все пальто отделал. Она начала орать на меня, ну я и сказал ей все что о ней и о ее родственниках думаю. Прибежал администратор зала, поднял с полу эту старую кошелку и велел мне извиниться. Я с трудом сдержался, чтобы не дать ему в морду, только вытер руки об его костюм, сам понимаешь. что потом было.
– Ясно. А сейчас работаешь?
– Работаю на вокзале Сентрал. Посуду мою в кафе, убираю на кухне. Они там кур на гриле готовят, жир, копоть всюду. Платят немного, но зато при еде.
– А с руководством в универмаге приходилось общаться.
– Не особо. Этот главный говнюк Кеплер выплатил мне все что причиталось до эре и выставил на улицу.
– Ты сдавал ему спецодежду, когда увольнялся? – задал вопрос Адриан.
– Вот еще. Он и не спрашивал. Да и на хрена ему моя спецодежда, она вся в рыбьей чешуе и жире. Я просто бросил ее в кладовке, переоделся в свое и свалил.
– А я слышал, что обязательно ее сдавать.
– Да почти никто не сдает. Вместе со мной этот югослав или цыган, как его…Любич – Лобич, не помню, увольнялся, так ему не во что было переодеться, он бирку из кармана вынул и ушел прямо в этой форме. Куртка удобная, с карманами, и не холодно в ней. И никто ему ничего не сказал.