ментом, который прекрасно гармонировал с ее абсолютно седыми волосами. Она встретила их на пороге своего дома, и провела в широкую комнату, совмещенную с кухней.
– Надеюсь, вы не откажетесь от ужина, за которым мы и побеседуем.
Голод уже целый час напоминал о себе, и отказываться не было сил.
– Я готовлю только вегетарианские блюда, – Лизелотте положила себе и гостям по доброй порции сочащегося маслом и малость подгоревшего овощного рагу с цветной капустой, морковью, луком и бамией, – сама я не пью алкоголь, а вам могу предложить божоле.
– Спасибо, госпожа Бове.
– Просто Лотта, идёт?
– Мы, пожалуй, откажемся от вина, наш рабочий день еще не закончен.
Они вымыли руки в ванной комнате и немного осмотрели первый этаж дома. Здесь все было выполнено в духе минимализма: кухня с большим вытяжным зонтом, каменная столешница с мойкой, встроенная плита. Диван, стол и стулья из ИКЕА, на стене несколько блеклых эстампов и африканская маска неизвестного племени. Хозяйка и гости принялись за еду. На столе в менажнице лежали тонкие норвежские хлебцы, сыр, свежая зелень и острые маринованные помидорки-черри.
– Я редко готовлю сама, но сегодня как раз такой день.
– Нам очень повезло, все очень вкусное, – похвалил еду Ханс, ты отличная хозяйка, Лотта.
– Спасибо, вы хотели задать мне вопрос.
– Нас интересует работа с крупными животными в экстремальных условиях. Ты можешь рассказать что-нибудь об этом?
– В каком смысле экстремальных? Катаклизмы, война?
– Он имел в виду текущее состояние зверей, в котором они небезопасны для людей, работающих с ними, неконтролируемое возбуждение, ярость.
– Звери, конечно, могут впасть в подобное состояние при ранении, например. Был случай, когда индийский слон порвал себе кожу на ноге колючей проволокой. Он был взбешен от боли, проволока врезалась глубоко в колено, её нужно было вытащить из ноги. Я редко практиковала полное усыпление на время операции, вполне достаточно было местной анестезии, чтобы изъять проволоку, осколок стекла, глубоко засевшую колючку.
– Нас интересуют препараты для быстрой остановки крупных животных.
Лизелотте засмеялась:
– Я представила себе быструю остановку бегущего бегемота или носорога. Когда-то применялись тяжелые клоны рокситрансзепама, сейчас есть и менее опасные вещества. Вопрос обездвиживания крупных животных для лечения и транспортировки всегда был актуален. Но мгновенной остановки никогда не бывает. Нужно время для этого.
– Но если такой препарат применить для маленького зверя или человека?
– Человек, как правило, очень быстро отключается. Испытавшие на себе действия подобных средств теряют ориентацию в пространстве, у них немеют конечности. Пять, десять секунд до полного отключения. Иногда это коматозное состояние. Чтобы применить такое средство, надо во-первых, иметь его. Во-вторых, действовать с осторожностью, чтобы не убить человека.
– В твоем арсенале есть подобный препарат? В частности нас интересует ронзиотрансзепам.
– С подобным названием не встречалась. Свой арсенал я оставила в Африке. Здесь я пишу книги, обучаю студентов, мне не нужны в Норвегии препараты для лечения слонов и бегемотов. Моя практика осталась в Азии и Африке и мне вряд ли разрешили бы провоз опасных транквилизаторов. Держу дома обычную аптечку для себя, ничего подобного в ней нет.
– Но ведь есть и в Осло крупные животные, в цирке, в зоопарке. Кто по твоему мнению ими занимается здесь?
– Из старых – Борлис, из тех, что помоложе – Стейнхоф, Ларсен. Это те, кого я знаю.
– Мы хотели бы переговорить с ними, можешь дать адреса, номера телефонов? Вопрос этот неотложный!
– Я бы сказала: сложный. Я с ними лично не знакома, но телефоны, наверное, есть. А что, у полиции возникло дело с подобными транквилизаторами?
– Скажем так, нас интересуют владельцы подобных средств. Они должны быть где-то зарегистрированы?
– И да, и нет. Кому-то препараты достались случайно от предшественника, кто-то привез из-за рубежа. Советы активно работали в Африке, поддерживая некоторые режимы, у них были свои разработки транквилизаторов. Потом они бросали поддержку повстанцев и уходили из страны, оставляя после себя оружие и хаос. К сожалению, некоторые опасные препараты попали не в те руки. Я занималась зверями, и была вне политики. Но когда приходится извлекать боевую пулю, случайно попавшую в ни в чем не повинное животное, становится жутко. Когда ты поглощена любимым делом, не задумываешься о том, легко ли жить и работать в Африке или Азии. Животные независимо от размера, как малые дети, к ним привязываешься. Когда ты с ними, забываешь про сон и еду. Уезжаешь домой и думаешь о них, как они там без тебя. У тебя есть дети, Хильде? Нет, я так и думала, ты еще слишком молода. Вот у меня нет ни детей, ни внуков. Муж был намного старше меня, я была для него ребенком, любившим животных. И он тоже любил их спонсировал мои исследования, ездил со мной в Индию, Вьетнам, Кению. Помогал мне в издании книг. Его давно нет. Сейчас остались только воспоминания. Лизелотте встала из-за стола и подошла к высокой этажерке, плотно заставленной книгами и альбомами с фотографиями. Достав альбом с фотографиями 9х15, она перевернула несколько страниц.
– Вот Стейнхоф. Кения, 1979 год. Мужчина на фото стоял в белых шортах на фоне какой-то реки грязно-кофейного цвета. В руке он держал нечто похожее на арбалет, из-за спины выглядывала антенна переносной радиостанции. Лотта вынула карточку из альбома и сказала:
– Здесь его телефон в Норвегии, запишите.
В телефонной книге она нашла телефоны и адреса Ларсена и Борлиса: Сомневаюсь, что Борлис жив. Ему уже давно за девяносто.
– Спасибо, Лотта, ты нам очень помогла! Уже много времени, мы злоупотребляем твоим гостеприимством. Я оставлю свой телефон, если вспомнишь что-то, связанное с этим препаратом, позвони. Когда Хильде и Ханс покинули Лизелотте, на часах уже было около семи вечера. Звонить в управление было поздно.
– Тебя отвезти домой, или в управление? – спросил Арно.
– Домой. Из дома позвоню этим ветеринарам.
Раздел 28Якобсен
Прослушав очередную оперативку Гроберга, и получив очередную выволочку за самодеятельность, Якобсен оделся и направился в универмаг к Кеплеру. Тот сидел в своем кабинете и просматривал предложения от поставщиков. Появление полицейского следователя его вывело из равновесия:
– Это опять ты? Есть какой-то прогресс в деле?
– Прогресс в деле намечается. Нужны дополнительные сведения о работниках. Где я могу ознакомиться с личными делами работников?
– Ты опять без ордера?
– Разве можно быть таким буквоедом, Стиг? – Адриан достал сложенный вдвое листок с печатью и подписью и помахал им перед носом Кеплера.
– С полицией нельзя иначе. Он отобрал у Якобсена бумагу и убедился в честности следователя, – ладно, пойдем в кадры. Они спустились на первый этаж в комнату 103, где, склонившись над картотекой, что- то искала молодая полная женщина. Она подняла голову и посмотрела поверх роговых очков сначала на Стига, а затем на посетителя.
– Вот, полицию к тебе привел, – язвительно выдавил из себя Кеплер. Не дают нам покоя перед Новым Годом. Какие-то сведения ему нужно о работниках.
– Меня зовут Адриан, я занимаюсь расследованием убийства, которое произошло на территории вашего универмага, – робко начал Якобсен.
– Кира, – девушка протянула следователю ладошку. Они обменялись рукопожатием и Адриан занял одно из кресел у её стола.
– Ты здесь оперативки проводишь? – он указал на кресла и стулья, расположенные рядом.
– Нет. – девушка смутилась, – приходят наниматься люди, так сказать первичный фейсконтроль. Разные приходят, ну, в общем, ты понимаешь. Смотришь в документы и рекомендации, видишь одно, а лица, лица о многом говорят.
– Ты должно быть, хороший физиономист.
– У меня небольшой опыт, я только год здесь работаю, – призналась Кира.
– Ну и о чем бы тебе поведала моя наружность?
– Ты робкий, неженатый тип около сорока лет, упрямый, – еще что-нибудь сказать?
– Нет, нет, спасибо, этого достаточно, в яблочко! С твоими бы талантами да в полиции работать.
– У вас там платят меньше, и трупы я не люблю. И что за дело у тебя ко мне Якобсен, она села за стол и сложила пальцы рук в замок.
– Я хотел бы посмотреть личные дела тех сотрудников. которых мы не вызывали для допроса в управление. Я назову имена, их не так много. Он достал свой блокнот. Кира снова уткнулась в картотеку, а Якобсен стал терпеливо ждать.
– Вот все они, Кира положила на стол перед следователем четыре тощих папки.
Он открыл первую и увидел фотографию молодого человека, с которым разговаривал в день убийства. Кристиан Вольфсен. Адриан пробежал глазами справку и открыл следующее дело.
– Чёрт, – вырвалось у него, – а где учился этот Александр Майер? В ваших личных делах неполная информация.
– Соискатели временной работы не предоставляют таких данных, иные приносят диплом и мы его копируем, это нормальная практика. Если у меня есть сомнения в кандидате, я обращаюсь к шефу. Он может проверить кого угодно, – добавила она доверительным шепотом.
– Да, да, конечно, я совсем забыл об этих возможностях Стига Кеплера. Сделай мне, пожалуйста, копии вот этих трех дел.
– Хорошо, только это займет минут двадцать, ты можешь пока сходить в буфет. У нас всегда свежая выпечка, – она с тоской посмотрела на настенные часы. Булочками и пончиками тебе бы не следовало увлекаться, милочка, – подумал Якобсен, спускаясь на нулевой этаж. Здесь было шумно, народ покупал продукты к празднику, у буфета тоже образовалась очередь из пяти человек. Якобсен взял слойку с яблочно-коричной начинкой и чашку кофе с молоком. Расположившись за одним из высоких столов, он внимательно еще раз осмотрел коридор. Грузовой лифт находился от этого места очень далеко. Если в продовольственном отделе было примерно такое же количество людей, как сейчас, охранник не смог бы увидеть того, кто вышел из него. Он допил кофе и прошел по коридору, чтобы осмотреть лифт. Он был не заперт, что нисколько не удивило следователя. Гуннар рассказывал ему, что на шестой этаж в зал конференций отсюда иногда доставляют минеральную воду, закуски, пирожки и прочее. Адриан поднялся по лестнице на первый этаж. В комнате 103 Кира уже подготовила для него папку с копиями. Он поблагодарил ее и задал вопрос: