– Твою мать, – не сдержалась Хильде и изо всей силы двинула ногой по почтовому ящику, – сегодня тридцатое число?
– Совершенно верно, – невозмутимо подтвердил Винс, – воскресенье. Только сотрудники полиции Осло, вместо того, чтобы провожать старый год и пить вино, ищут в спальном районе вчерашний день.
– Нам нужен срочно таксофон!
– Там, на углу, около булочной, – Винс бросился к своему автомобилю.
Проехав квартал, Хильде выскочила из машины и бросилась к телефонной будке.
– Полиция Осло, констебль Бригге.
– Бригге, ты когда-нибудь бываешь дома?! Срочно найди мне кого-нибудь из отдела!
Нет, не надо, сделай это сам. Найди телефон отеля Бристоль в Бергене, пусть соединят тебя с номером 410, профессор Ларсен.
– Ну а дальше что?
– Узнай у него номер телефона его матери в Бергене. Бригге, это срочно! Я перезвоню тебе через десять, нет через пятнадцать минут.
– Есть, мой генерал.
Пошел томительный отсчет минут.
– Ну что там, Бригге?
– Ничего, моя госпожа.
– Хватит дурачиться.
– Профессор Ларсен выехал из отеля сегодня в десять утра.
– Пока, Бригге.
Хильде положила трубку.
– Винс, ты говорил, что купил сэндвичи?
– Они там, на заднем сиденье.
Раздел 33Герда, Новый Год
Сегодня понедельник, 31 декабря. Брат обещал провести этот день со мной, потому что вчера мы обедали с Ренатой и провожали старый год. Я вспоминаю, как она смотрела на него. Когда так смотрят на мужчину, это любовь. Без комментариев. Я выхожу в город для посещения супермаркета. Теперь, при наличии денег, это не кажется мне унизительным. Я беру зеленый салат двух видов, полдюжины яиц, копченую лососину, паштет фуа-гра, зеленый горошек, сыр с плесенью и ветчину. Вспоминаю, что в доме нет кофе, сливок и хлеба. Список дополняют две бутылки шампанского “Moёт” и пол-литра коньяка “Камю”. В результате тащу по Киркеристе два огромных пакета и пою вполголоса “Sailing” (композиция из альбома Рода Стюарта Atlantic Crossing). У меня высокий хрипловатый голос, я отлично могу подражать Роду Стюарту… Дома брат помогает разгрузить сумки. В духовке запекается в фольге английский ростбиф. Это блюдо его научила готовить Рената. До Нового Года целых шесть часов. Мы перетаскиваем стол поближе к телевизору, но когда показывают новости, выключаем звук. Мне только панической атаки в праздник не хватало. На столе постепенно возникают праздничные закуски. Глядя на то или иное, я могу с уверенностью сказать, что мама этого бы нам не разрешила. Но сегодня все можно, и мы открываем шампанское. На этот раз оно пенится в синих хрустальных бабушкиных бокалах из Богемии. Я пью за него, за его счастье с любимой Ренатой. Он сделал почти невозможное, чтобы мы могли жить дальше. Когда я вернусь из поездки, надо будет найти себе работу. Пусть нас ищут копы, у них ничего на нас нет. Это дело они могут отправить в архив, или туда, куда они отправляют такие тухлые расследования. Брат достает ростбиф из духовки и на большом блюде подает на стол. Мы разворачиваем фольгу и комната наполняется ароматом запеченного мяса, прованских трав.
– Ты помнишь дом? – спрашиваю я.
– Который, у нас так много их было.
– Тот, где тебе четырнадцать, а мне десять. Где Айла и Данир.
– Это нельзя забыть. У нас там бывало холодно, но уж не так, как здесь. Я во сне вижу тот парк с камнями, – говорит Карл.
– И старый город такой красивый.
– Давай, выпьем за то, чтобы когда-нибудь вернуться туда хотя бы на один день. Мы выпиваем по второму бокалу. На экране группа “А-ha”, я прибавляю звук. Звучит их песня – ”Take on me”. Они супер. Голос у Мортена то, что надо. Я раскачиваюсь в такт и посуда на столе звенит. Брат смеется, и мне кажется, что мы счастливы. За телевизором и разговорами проходят часы и наступает Новый Год. На улице народ веселится и взрывает петарды. Я вижу, как из кафе вываливается на улицу нетрезвая публика. Все обнимаются и поздравляют друг друга. Толстяк в смешном красном колпаке пьет шампанское из горлышка и выбрасывает пустую бутылку в сугроб у нашего дома. У нас шампанское закончилось, мы открываем коньяк и режем ростбиф. Наверное, завтра будет плохо, то есть, конечно, сегодня, только несколькими часами позже.
Раздел 34Якобсен
Тридцать первого декабря Адриан выехал в родной Драммен на автобусе. Дорога по случаю праздников не была загруженной и он прибыл на автостанцию через сорок пять минут. До дома дошел за десять минут. Кроме портфеля с видеокассетами и бумагами он привез из Осло подарок матери, купленный в Аркаден – красивые кожаные перчатки с кнопочкой – застежкой. Вероятно, она увидела Адриана, когда он подходил к дому, потому, что дверь распахнулась еще до того, как он успел повернуть ручку дверного звонка.
Они обнялись, и прошли в дом. Все тут было по-прежнему, как и полгода назад.
– У меня все хорошо, – сразу же заявила мать, – но ты должен посмотреть, что делать с выключателем на кухне. Проскакивают искры, и свет по временам отключается. И еще, забери свой автомобиль из сервиса, они на прошлой неделе дважды звонили.
– Хорошо, ма. У меня будет много времени.
– Так ты не на два дня приехал, как обещал. Неужели, то дело раскрыли?
– Нет не раскрыли, но я в отпуске до десятого.
– У тебя все в порядке? Ты не скрывай от меня, я пойму. Всякое случается. Я в суде делопроизводителем двадцать лет проработала.
– Ма, я в курсе, – обиделся Адриан. Мы с тобой мой дипломный проект писали, и ты мне очень помогла. Гутрун Якобсен была женщиной семидесяти лет и выглядела на шестьдесят. Высокая и статная, она не страдала давлением и всякими другими сердечно-сосудистыми проявлениями, была сдержанна в еде, а вина вообще не пила. Несмотря на столь здоровый образ жизни и питания, в межсезонье она страдала почками и желудком. Не было года, чтобы не случались с ней колики и разные желудочно-кишечные расстройства.
– Ма, все это от того, что ты не пьешь вина, – шутил в студенческие годы Адриан, а она тогда заявляла:
– Вот ты защитишь диплом и устроишься на работу, я тут же напьюсь на радостях.
Но это свое обещание она так и не выполнила. Работа у нее была интересная, да и команда в отделе, которым она бессменно руководила около десяти лет перед выходом на пенсию, подобралась хорошая, доброжелательная. Она принесла в его спальню комплект нового постельного белья и его любимую пижаму.
– Я у тебя вытирала пыль с твоих самолетов, и обломила антенну у МИГ-15. Я ее положила рядом, ты приклей при случае.
– Не беда, ма. У нас на Новый год все есть? Может быть, что-то надо купить?
– Есть лосось, салаты разные, сельдь из Норвежского моря, как ты любишь.
Шампанское и водка, – это только для тебя. А ты неважно выглядишь, плохо спал?
– Да, плохо. Может, тебя это удивит, я познакомился с удивительной девушкой! Опуская разговор с Гробергом, он рассказал ей об Ингрид и странных обстоятельствах их знакомства.
– Мой мальчик влюбился, – сразу же сделала она вывод, – я очень рада за тебя. Все эти странности поведения молодой леди могут иметь непостижимое для тебя объяснение, но разве это важно? Огонь горит внутри и это прекрасно. Надеюсь, она хорошая девушка. Мать никогда не рассказывала о своих отношениях с отцом, в любом контексте он просто был отцом Адриана, не более того. Отец Адриана Ингварр Матс Якобсен работал штурманом на Скандинавских Авиалиниях (SAS консорциум – прим. автора), летал на “каравеллах”, а позднее на “боингах”. Тогда впервые открылся маршрут из Европы в Северную Америку через Северный полюс, очень выгодный. Отец хорошо зарабатывал, и до того, как Адриан перешел в среднюю школу, оставался в семье. Конечно, маленький Адриан очень гордился им и увлекался моделями самолетов. Что с отцом случилось в шестидесятых годах мать ему не говорила, но он и сам догадывался, что папа полюбил другую женщину и ушел к ней. Отец через некоторое время вернулся ненадолго в семью, но Гутрун не смогла простить его и все то короткое время, что он жил с ними после возвращения, превратилось для него в кошмар. А потом с ним случился инфаркт, в другом городе во время летнего отпуска. Ингварр был госпитализирован в одну из клиник Роттердама, там и скончался. Компания его похоронила с почестями, но коллеги говорили, что остался нехороший осадок: почему недостаточно серьезно к его здоровью относились врачи, как они его допускали к полетам?
Новый Год они встречали с матерью под телевизионную программу. После двенадцати ночи по традиции вышли во двор и поздравили соседей. Адриан был рад увидеть одногодков, с кем он играл во дворе в детстве, и людей постарше. Вышел подышать свежим воздухом даже старик 98 лет из дома напротив. Разговаривали о работе, о детях и женах, ругали правительство за повышение цен и внешнюю политику. Дети взрывали петарды и хлопушки, поджигали бенгальские огни, катались с горок. Ночь выдалась теплая, без ветра, все гуляли, выпивали и общались до трех часов ночи, а потом разошлись по домам, с трудом собрав малышей. Утро первого января выдалось снежное. С неба полетели крупные хлопья и быстро скрыли рассыпанное во дворе конфетти, окурки и бумажные стаканчики. В окнах домов блестело отражение низкого северного солнца, прерываемое проползавшими снежными тучами. Позавтракав овсянкой на воде, у матери по-другому не дозволялось, Адриан набрал номер телефона приятеля, с которым общался прошлой ночью.
– Снор, мне нужен ненадолго видеомагнитофон, можешь дать?
– Конечно, какие проблемы, заходи.
Якобсен накинул пальто и вышел из дома. Снор жил в доме на другой стороне улицы. Перекинувшись со школьным приятелем несколькими словами, он забрал видак, уложив его в большой пакет от Аркаден. Устроившись дома около большого телевизора, он подключил по всем правилам шнуры, вставил кассету и начал просмотр. В первый момент высветилась дата съемки, промелькнули цветные полосы настройки, показалось темное пустое помещение презентационного зала шестого этажа Стина. Снова в нижнем углу отобразились дата и время: одиннадцать часов утра. Зажегся яркий свет и стало видно рабочих устанавливающих столы для фуршета. В одном из них Якобсен узнал странного Криса. Он принес рекламный щит-стойку с названием компании и сначала поставил его у входа внутри. Появившийся менеджер попросил вынести щит и поставить снаружи перед входом. Крис повиновался, вынес стойку, и после этого в кадре не показывался долгое время. Пришла буфетчица, за ней рабочий в бейсболке прикатил тележку с закусками и напитками, девушки из компании “Стром Индастри”, весьма легко одетые, стали помогать ей сервировать столы. Вскоре приехали начальники департаментов из фирмы. На пленке звук был отчетливо записан, из разговоров все можно было разобрать. Около двенадцати часов в зал начали заходить первые приглашенные. На установленном в другом конце длинного зала экране появилась заставка и пошел рекламный ролик о компании. Якобсена фильм совершенно не заинтересовал, он вглядывался в лица гостей. Во время показа они то освещались, то попадали в тень. Потом включили яркий свет. Лектор начал что-то рассказывать об истории компании и демонстрировать детали презентуемого оборудования. После окончания лекции был объявлен фуршет. Разобрав тарелки и вилки, гости воздали должное напиткам и еде. В углу, там где стоял стол с разными закусками возникла давка. Все не смогли подойти и ждали своей очереди, вот тут и появилась она. То, что это была она, у него никаких сомнений не вызывало. В кадре возник только кусочек рыжих волос и бледного лица. Лицо, поняв, что попадает в камеру, отвернулось. Через минуту промелькнула спина девушки. На ней было темно-синее короткое платье в облипочку, телесного цвета колготки и туфли-лодочки на среднем каблуке. Фигура спортивная, какая б