– Постой, я видел Моретти в цирке, мы с дочкой ходили на представление “Снежная королева”, – вмешался адвокат, – София была в роли Снежной Королевы. Остальных не помню. Надо найти эту программку, которую я купил в цирке.
– Куда же делись остальные Моретти, ты не в курсе?
– Мать их умерла, это точно, про остальных не знаю. Так вот, как было дело: в назначенный день с утра в верхнем конференц-зале была презентация дочерней фирмы Стига. Карл точно знал, что за эту презентацию будет выставлен огромный счет, и оплата пройдет наличными. Я не знаю всех этих бухгалтерских фокусов, но Карл разведал все досконально. Таким образом, именно в тот день сумма, подлежащая инкассо, была огромна. После того, как Карл вынес первую сумку через лифт и технологический этаж, я спустился по лестнице в коридор и увидел следующую картину: второй инкассатор сжимает в руках пистолет и направляет его в сторону Курта. Оба они были в полной отключке. Я не удержался и надавил пальцем этого бедолаги на спусковой крючок. Предохранитель был снят. После того как бабахнуло, я положил в коробку из-под Техникса вторую сумку и покинул поле боя.
– И куда же ты дел сумку? Мы знали, что она в здании, но найти ее не смогли.
– Вы бы даже с собаками её не нашли. Я выложил ее через окно на кронштейн кондиционера и она там проветривалась несколько дней, пока я частями не вынес из нее всё до последней кроны. Но этот Любич, то есть Боровски очень торопился и не смог все деньги из первой сумки запихнуть в свой рюкзак. У него на все про все было не более десяти минут. Но он все равно большой мастер, по узкому карнизу перебрался на одних пальцах с тяжелой ношей за спиной. Вот и все, что я знаю. Как Боровски входил и выходил из здания универмага не спрашивайте, не знаю.
– Очень занятная история, не находите? По моему, у моего подзащитного есть смягчающие обстоятельства, резюмировал адвокат.
– Месть – блюдо, которое подают холодным, – возразила Хильде.
Допрос окончен в шестнадцать часов пятьдесят две минуты, – сказал Якобсен и выключил магнитофон. Задержанного увели, Хильде и Адриан выключили свет и тоже покинули комнату. Настроение было скверное. Раскрытие этого дела следователям особой радости не доставило. Карл погиб, часть денег бесследно исчезла, допрашивать Ренату пока ещё рано, а многие вопросы требовали ответа.
Раздел 49Герда
Я прибываю в “Королеву Викторию” вечером. Тепло, кругом высокие пальмы, красивые люди в дорогой одежде. На ресепшене девушка находит в списках мою бронь и выдает мне ключ от номера на большой деревянной лакированной груше. Милый Карл уже все оплатил, проблем никаких нет. Я поднимаюсь на лифте на свой этаж. Сейчас можно будет принять ванну и завалиться поспать. Нет, пожалуй, лучше перекусить и выпить чего-нибудь. Ощущение свободы и полного отсутствия панических атак дает себя знать! Я придирчиво осматриваю номер, он не так велик, но есть прихожая и ниша для электрического чайника. Это удобно, иной раз можно и не ходить на ужин. Привычка мало есть меня не раз выручала, как знать, надолго ли нам с Карлом хватит этих денег? В переулке у гостиницы вроде бы есть бар и я туда направляюсь. Моих познаний испанского и карманного разговорника должно хватить, чтобы выпить dos copas, а темпранильо я отличу от гарнача (два бокала – исп., сорта винограда, – прим. автора). На улице уже темно, увы, на дворе зима, хоть здесь это и не чувствуется. Дождя нет, на улице плюс двенадцать, дышится легко. Как славно сменить зимние сапоги на кеды! Я захожу в тапас бар, который состоит из двух длинных залов, в первом закуски и напитки можно заказать за стойкой. Выбор огромен, я заказываю здесь белое Coto (белое вино, регион Риоха- прим. автора) и тарелку сыров. Разглядываю публику, чем ближе к вечеру, тем больше молодых людей. Старики, просидевшие здесь полдня с тапас, пивом и кока-колой, покидают свои места. У многих лица усталые, работа по найму постепенно добивает человека, я это знаю с детских лет. Я не ограничиваюсь двумя бокалами и постепенно допиваю бутылку. Пожалуй к сыру следовало бы взять красного вина, так я и сделаю в следующий раз. Здесь становится шумно, появляются яркие девушки. В основном это натуральные брюнетки смуглые, с большими носами. Я догадываюсь, это проститутки. Пожилой мужик, сидевший слева от меня, встал со своего места и подходит к одной из красавиц. Он шепчет ей что-то на ухо и она только кивает, улыбается, и говорит еле слышно: “Si”. Мне надоедает шум и табачный дым, который сгущается в воздухе, я расплачиваюсь с барменом и ухожу. На улице непривычно тепло для января, но я натягиваю ветровку. За углом у входа в гостиницу я вижу парней из полиции, они о чем-то говорят со швейцаром. Мне не хочется спать, и я прохожу мимо них дальше, на пласа де Анхел. Платаны стоят с редкими пожелтевшими листьями, под ногами непривычно сухо, ни снега, ни льда. В кафе “Сентраль” играет живая музыка, я стою рядом, прислонившись к дереву, и слушаю. Играют неплохо, какой-то известный стандарт, я плохо знаю джаз. Из кафе выходит официант и что-то говорит мне. но я не понимаю, он показывает на вход, приглашая зайти внутрь. Я смотрю на часы, уже почти полночь, разворачиваюсь и ухожу в отель. Только тут осознаю, насколько хочу спать. Голова немного кружится от выпитого легкого вина, но скоро это прекрасное состояние проходит, я добираюсь до постели, раздеваюсь, и проваливаюсь в сон. Ночью мне ничего не снилось, утром просыпаюсь как стеклышко, долго принимаю душ и иду на завтрак. Хорошо прожаренная яичница с хамоном восхитительна. Официантка приносит большой кофейник и чашки, на столе свежевыжатый сок и квадратики зернового хлеба. Я не могу смотреть на них спокойно, отламываю кусочек, макаю в оливковое масло и съедаю. Какая-то тетка за соседним столом смотрит на меня осуждающе. Плевать на нее, я больше не работаю в цирке, и, видимо, никогда в него не вернусь, и на фигуру в сущности, наплевать. Никогда мне больше не быть Гердой. После завтрака я изучаю карту города и выбираю, куда же мне пойти. Сегодня брат вылетает в Неаполь, раньше позднего вечера он точно не позвонит, но я предупреждаю на ресепшене, что жду звонка. Я выбираю в качестве прогулки поход в Ретиро. На карте это огромная зеленая зона с прудом посередине. По улице Прадо иду к центру звезды – площади Независимости, через пятнадцать минут я любуюсь воротами Алькала, еще один недурной вариант триумфальной арки. Выглянуло солнце, но воздух еще не прогрелся после ночи. В парке среди частично голых деревьев гуляет ветерок и постепенно приводит мою голову в норму. Чтобы убить время до обеда, я беру в яхтклубе лодку с веслами и отправляюсь в плаванье по большому прямоугольному пруду. Отдыхающих немного, вдалеке я вижу всего две лодки, с которых девочки кормят лебедей. На берегу прекрасные статуи из бронзы и постройки с колоннами. Когда мне надоедает грести, я бросаю весла и, откинувшись назад, любуюсь синим безоблачным небом Испании. Мне никогда и нигде не приходилось видеть такого синего неба. Вспоминаю городок в Чехии, где мы жили с родителями, дым заводов, близость аэропорта и железной дороги. Норвегия тоже прекрасна морями и горами, но такого неба там нет. А может, дело в том, что впервые за долгое время мне не надо думать о работе, о том, что не на что будет жить? Я причаливаю к яхтклубу и сдаю лодку. Здесь в парке много всего интересного, но сейчас нет никаких концертов на открытой эстраде, нет спектаклей в кукольном театре. Я иду к барельефу испанским драматургам братьям Хоакину и Серафину Кинтеро. Они написали более двухсот пьес, но ни одной я не читал. В училище мне пришлось изучать Сервантеса и Кальдерона, но о Кинтеро, к своему стыду, ничего не знаю. До возвращения в отель я посещаю трактир, где съедаю на обед суп из помидоров и запеченную рыбу с картофелем. Я подсаживаюсь на оливки, они здесь хороши. Особенно те, что созрели, и имеют характерный коричневый оттенок.
Карл советовал мне посетить музей Прадо, но силы мои на исходе, за обедом выпита еще бутылка красного Монте Дюкай, и остается только завалиться на сиесту до позднего вечера, чтобы потом на всю ночь рвануть в “Сентрал”. В отеле народ приезжает и уезжает, у стойки ресепшена две необъятные английские матроны требуют утюг. Это единственное, что мне понятно из их разговора. Что они собрались гладить, на них вся одежда трещит по швам? В номере меня сморил сон. Я засыпаю на диване под новостную программу первого канала. Будит меня настойчивый стук в дверь номера.
– Откройте, Гражданская Гвардия, доносится до меня властный голос. Я открываю дверь и вижу двух неприятных субъектов в форме, которые без спросу вваливаются в мой номер. Они предъявляют мне свои документы, из которых мне ничего не понять.
– Господин Боровски?
– Герман Боровски-Моретти, – отвечаю я, по-прежнему ничего не понимая.
Гвардеец переходит на плохой английский язык:
– Вам придется проехать с нами в участок.
– На каком основании?
– Это связано с вашим братом, – отвечает самый неприятный.
Я понимаю, что что-то случилось, и начинаю натягивать джинсы и рубашку. В автомобиле эти типы усаживают меня на заднее сиденье и занимают места по бокам. В участке меня проводят по коридору мимо “обезьянника”. Нетрезвые проститутки провожают меня неприличными жестами и возгласами, но я поглощен своими мыслями и ни на что не обращаю внимания. В большом кабинете мне предлагают занять место возле стола начальника. Это крупный мужчина, явно страдающий ожирением, он заявляет:
– Я начальник участка, Рафаэль Санчес. Ты понимаешь по английски?
– Немного, – говорю я.
– Ты знаешь, почему тебя сюда доставили?
– Нет.
– Ты задержан по подозрению в совершении преступления с своей стране и будешь передан властям Норвегии для проведения следствия.
– Я протестую и прошу дать мне возможность переговорить с консульством, – я начинаю сопротивляться их произволу, – на каком основании я задержан? В вашей стране я турист, у меня есть обратный билет, вы не имеете права меня задерживать, я не нарушал ничего ни в своей стране, ни в Испании. Начальник тычет мне мне в нос факс. Я читаю неразборчивый текст и понимаю, что мой брат, мой любимый Кай мертв. У меня начинается боль в сердце. Один из гвардейцев приносит мне стакан воды, и я судорожно пью из него.