здесь⁈ Он же станет объектом для насмешек до конца жизни…
Впрочем, если старый маньяк и впрямь решил осчастливить мной кого-то из родичей, то мнение самого этого «неплохого юноши» его волновать не будет.
Несмотря на скверное настроение, я едва не расхохотался в голос, ибо Вселенная определенно «умеет в иронию»!
Похоже, что без приключений нас с Кайей даже в любовницы садиста-наркомана не возьмут…
— Поставит точку… — повторил я. — Или многоточие. Это уже будут решать мои приемные родители. Благодарю вас за заботу Генрих Карлович, а теперь будьте любезны распорядиться проводить нас.
— Разумеется, но сначала я попрошу вас к обеду. — произнес тот.
— Благодарю, но я не голодна. — ответил ему, а затем поинтересовался, обернувшись на родственницу. — Тетя?
Та, пребывая в самых расстроенных чувствах, лишь покачала головой. Нет, мол, я тоже не желаю здесь есть.
— Как вам будет угодно. Прошу… — и хозяин дома, решив проводить своих гостий самолично, открыл перед нами дверь.
Выйдя из кабинета, первым, кого я увидел, оказалась Лара, стоящая, прислонившись к стене. Подслушивала. И на лице ее читался натуральный триумф, а также злорадство, которые она даже и не думала скрывать.
Она не знала! Иначе бы и не устраивала сценок ревности у постели Александра…
— Лара! — предостерегающе произнес старик, остановившись и обернувшись на сноху через плечо.
*говорит на французском*
— Распутные девки не стоят моего внимания, папа! — ответила та и, хмыкнув, направилась по коридору прочь, бросив, однако, на меня такой взгляд…
Куда бы в итоге ни вывела «кривая отношений» Кайи и Александра, но произошедшее сегодня — определенно не конец взаимоотношений «серой мышки» и меня. И в ее со мной дурацком противостоянии, словно бы в дамском бульварном романчике, победительница будет ровно одна. А другой не будет. Совсем. То есть для нас…обеих…ничто не изменилось.
Рядом вздохнула тетушка, однако хамством на очевидное хамство (хотя я и не понял, чего она сказала) отвечать не стала, лишь потянула меня за руку.
— Пойдем…
В автомобиле.
— Мила, куда тебя отвезти? — поинтересовался я, усаживаясь в кресло.
— Мы сейчас же поедем к Жене! — безапелляционно ответила та.
— Поедем. — согласился с ней. — Но не сейчас, сначала в гостиницу…
В этот момент у меня громко заурчал живот.
— Пообедаем!
Активировав интерком, отдал распоряжение водителю.
Перед глазами внезапно всплыли образы Ии и Консультанта. А вместе с образами и осознание того, что, окончательно растеряв репутацию, я лишусь обоих любимых людей. Любимых мной и Кайей.
Ие, несмотря ни на что (прошлые услуги не стоят ни гроша!), общение со мной запретит ее Семья и наверняка они станут зорко следить за тем, чтобы запрет этот неукоснительно исполнялся. У них же крупный бизнес и положение в обществе. Да и личная репутация самой Ии, их любимого ребенка, опять же…
А Дмитрий Горчаков…Консультант? — на глазах у Кайи выступили слезы. — Я и без расторгнутой помолвки и скандального происшествия на вечере — социальный полутруп. А если еще и…
Меня…Кайю…радует лишь то, что Консультанту известно (с моих слов, конечно…) о том, что этого не произошло.
— Милая моя, все будет хорошо! — уверенно произнесла тетка, утерев платком мои слезы.
— Разумеется, тетя, так оно и будет… — глядя в окно, ответил ей.
Вселенная, как обычно, оставляет для меня вариант спастись. И даже два.
Или…
Двенадцатого апреля Александр все-таки делает меня своей зарегистрированной любовницей, что практически невероятно.
Или…
Александр трагически погибает. И если приемный отец до этого скорбного события не соглашается на брак Кайи с «неплохим юношей», то, при условии отсутствия беременности (а так и есть!), остатки моей репутации возможно будут спасены. По крайней мере, я на это надеюсь…
И это приводит меня к тому, что Семейство Блумфельдтов при любом раскладе должно будет исчезнуть из мира живых. То есть, в «конечном абзаце» «главы с Блумфельтдами» изменений не предвидится…
«Чтобы ты жил — кто-то должен умереть, закон природы».
Самое удачное для меня в этой очередной уже по счету социальной катастрофе — то, что произошла она не накануне двенадцатого апреля, а значит, в моем распоряжении остается какое-то количество главного ресурса — времени! Более того, теперь точно известен отпущенный мне срок…
…для меня лично…
Спохватившись, я достал видеофон.
Не ради же полного уничтожения моей репутации Генрих Карлович подобное затеял, это лишь приятный бонус, не более.
Очередной реальный удар…
Разрыв помолвки и «предложение, на которое невозможно согласиться» — это, само собой, провокация, направленная против моего приемного отца, который к тому же сейчас еще и нездоров. Провокация его на необдуманный поступок. Провокация к атаке. Провокация к натуральной войне двух (наверняка и более) феодалов.
А раз так, то и договоренность о заказе от министерства Войны (или какая-то значимая его часть) или уже превратилась в тыкву, или это должно будет произойти в самом скором времени. Я, конечно, не экономист и тем более не политолог, но если Филатовы останутся «за бортом» этого госзаказа, то не смогут содержать многочисленные предприятия и НИИ, работающие в интересах Армии. Значит, их придется продать, причем совсем недорого…
А кто выгодоприобретатели? А те же самые люди, которые уже «отжали» часть Филатовских активов. И которые планируют прибрать к рукам еще и концессию на алкоголь. Клан Государыни.
А вместе с экономическим упадком, уменьшится и политический «вес» нашей Семьи. И тогда…
Вмешается ли Государь, если дела у нас пойдут совсем грустно? Будет у него на это желание и возможность, ведь еще там было известно, что правление в России есть самовластие, ограниченное удавкой.
Нет, вряд ли Государь лично вмешается в войну тех своих дворян, которые хотя бы внешне верны ему. Подобное «лекарство» возможно станет для него хуже самой «болезни» (я так думаю, по крайней мере, ибо откуда бы мне знать, как Государь поступит?), а значит, приемному папаше придется расхлебывать эту кашу в основном самому.
— Здравствуйте, я бы хотела поговорить с отцом… — произнес я, когда абонент принял вызов.
Глава 102
Санкт-Петербург, родильный госпиталь Пресвятой Девы Марии, общее отделение, 19:12.
Понаблюдав в окно за тем, как покинувшая нас тетушка выходит из здания, я обернулся на расслабленно сидящую в кресле-бержер матушку, переведенную сегодня в эту VIP палату общего отделения из отделения боксированного, а значит, ее скоро уже отправят восвояси.
Или не отправят, если она сама того не захочет.
Остается еще несколько месяцев до того дня, когда она наконец-то разрешится от бремени (вот уж действительно наконец-то, а то мне начинает казаться, будто бы в «положении» она уже целую вечность и еще столько же останется в нем) и я, слава Тебе, Господи, смогу скрыться от назойливого внимания посторонних в глубоком Семейном «омуте», ибо одномоментно с рождением братца «акции» мои резко «уйдут вниз».
— Мама, но, по-моему, это же с самого начала было очевидно… — я кивнул на документ, лежащий на столике, расторгающий помолвку Кайи и Александра. — Вот только я не могу взять в толк, зачем? Зачем деду нужен был весь этот балаган? Чтобы меня как следует в грязи извалять⁈
— Нет, милая моя, для тебя в итоге это определенно стало полнейшей неожиданностью. — возразила маман, кушающая мороженое, зачерпывая его ложечкой из вазочки. — Что же до ответа на вопрос: «зачем?»…
Она пожала плечами.
— У твоего деда действительно феноменальная память. Была таковой. Раньше. А также планов громадье. Он никогда не доверял то, о чем думал и чего действительно желал добиться в итоге ни своим детям, ни бумаге, ни тем более…
Она кивнула на мой видеофон.
— Он посвящал лишь в то, что касалось непосредственно ведения дел, причем даже не на слишком большую «глубину» планирования. Твой дед не ладит со старым графом Блумфельдтом уже долгие годы и нам остается лишь догадываться о том, чего в итоге он желал добиться, ведь его теперь не особенно спросишь. Но это и не важно…
— Но подобное же ставит под угрозу главное из дел Семьи! Огромный заказ от министерства Войны, не забыла⁈ Ведь я была, как утверждается, частью устной договоренности! Старый граф представляет не себя лично, а министерство Войны, то есть государство в целом и Государя в частности. Каким образом предполагается иметь дела с государством, если вместо железобетонной надежности, оно ведет себя словно бы взбалмошная барышня? Сегодня «хочу», а завтра уже «не хочу». Да еще и по какой причине… Как в подобных условиях возможно что-либо планировать? Да и разве это по-дворянски нарушать данное слово…?
— С твоими кузинами разговаривать гораздо проще… — маман театрально закатила глаза, ленивым движением поставив затем вазочку на стол. — Ты чересчур много прочла о благородных рыцарях и дамах прошлого, и вообразила, будто бы теперь все так же. Но «так же» не было ни тогда, это все красивые сказки, ни, тем более, теперь. Или сумеешь заставить другую сторону исполнять устную договоренность, да и письменную тоже, или…
— Мам…! — перебил я приемную родительницу, добавив голосу экспрессии. — А я⁈ Что теперь будет со мной⁈ Или…это не так уж важно⁈
— Не истери. — она чуточку поморщилась. — Тем более, столь наигранно.
— Почему наигранно? — мне и впрямь стало интересно, как она это поняла, учитывая и способствующие девичьим истерикам обстоятельства, и то, что моя игра вряд ли плоха.
— Мне скучно беседовать на эту тему. — отбоярилась та.
— И все-таки, мам. Очень любопытно… — настоял я.
На лице Жени проявилось неудовольствие, однако…
— В твоей медицинской карте указано, что тебе свойственна некоторая эмоциональная…нейтральность. В общем! — она, снова увильнув от прямого ответа, слегка махнула рукой, закрывая тему. — Если так случится…если…что твоя помолвка действительно сорвется, то…