Несколько дней спустя.
Лежу на животе, на массажном столе, и, что называется, получаю удовольствие. Крепкая женщина делает мне интенсивный массаж спины и конечностей, разминая мышцы, которые, по-всей видимости, давненько не получали работы. Размышляю.
Недавно со мной случилось то, чего не могло быть. Потому что, не могло быть никогда. Но тем не менее случилось.
Я обрел новую жизнь. Реинкарнировал. Или как еще это называется. Потому, что моя душа, вырвавшись из своей старой тюрьмы из плоти, попала в новую.
И, к моему ужасу, тюрьма эта оказалась женского пола.
Когда я очнулся, у меня сразу возникло чувство какой-то неправильности. А я такой человек, который всегда прислушивается к своей интуиции. Повращав глазами, ибо ничто другое меня почти не слушалось, я сразу заметил на своей подушке длинные локоны рыжих волос. А мои волосы были темного цвета, и во время лечения они стали настолько плохими, что я очень коротко постригся.
А оглядев свое тело, что было несложно сделать, так как верхнее отделение кровати было под небольшим углом приподнято, я увидел довольно тощее девчачье тело, одетое во что-то очень похожее на ночнушку, с бугорками грудей и с небольшими стопами.
Я закрыл глаза, призывая свои чувства и эмоции к порядку. От того, чтобы не заорать благим матом, или не завизжать, так как теперь-то я, похоже, играю за женскую команду, меня остановил только годами тренированный самоконтроль, позволивший мне оставаться внешне спокойным даже перед смертью.
В своей прошлой жизни, я неоднократно читал и даже пару раз видел в живую тех, кто пытался поменять свой пол. Мне всегда было жаль тех людей, чье мироощущение никак не сочеталось со их полом.
Но я то никогда не желал изменить свой пол! Хотя признаться, проскакивали пару раз мыслишки на тему того, что родись я женщиной, моя жизнь была бы гораздо проще и спокойнее.
До болезни у меня было нормальное крепкое тело. Я никогда не был склонен к полноте, а в Штатах, чтобы хоть как-то бороться со страхом, манией преследования и тревожным синдромом, я записался в корпоративный спортзал, где с тренером тягал штангу и гантели, занимался на тренажерах и лупил руками и ногами по мешку. Что в общем и целом помогло мне не стать, в конце-концов, клиентом спецучреждения, где лечат душу.
Успокоив чувства, стал размышлять. Я жив? Жив! Тело здоровое? Ну в общем, руки-ноги есть, ничего не болит, только сильная слабость. Я остался человеком? Человеком! Пусть и не того пола, что в прошлой жизни. А ведь мог осознать себя в каким-нибудь земляном червяке! Чего мне еще надо?
По неизвестной мне причине, я получил шанс прожить еще одну жизнь, так что не печалится я должен, а прыгать и плясать от радости. Ибо мне не было известно ни одного подобного случая.
Вообще-то, по началу, я подумал, что все происходящее — это лишь последняя фантазия гибнущего мозга, так как всегда считал, что разум и личность — есть результат работы конкретного мозга и перенести себя из одного тела в другое — технически невозможно, но прикусив пару раз губу и ощутив сильную боль пришел к выводу, что вряд ли это фантазия.
Может атеистов не берут ни в рай, ни в ад?
— Перевернись на спину, пожалуйста, — услышал я массажистку.
Перевернувшись, я увидел свои голые, ничем не прикрытые, сиськи и мне стало очень неловко. Покраснев, я прикрыл грудь рукой.
Массажистка, увидев мое движение и мою покрасневшую физиономию, ущипнула меня за щеку, сказав:
— Тут все девочки, не стесняйся.
— Ага, — ответил я, — все девочки. Да.
Массаж продолжился и я вернулся к размышлениям о своей прошлой жизни.
Если подвести ее итог, то что можно рассказать обо мне?
Проживая в США, я, как и советовали, старался не выделяться. На работу приходил за 10 минут до начала рабочего дня, частенько, как и многие другие, задерживался сверхурочно. Вредных привычек не имел. Со всеми был неизменно вежлив и корректен. Женат не был. Детей не имел. Ни в чем криминальном замечен не был.
Дома своего построить не сумел. С деревом тоже не вышло. Сына не то что не вырастил, а даже не породил.
— Кажется был такой, — вот пожалуй и все, что люди, знакомые со мной, могли бы обо мне рассказать.
Отогнав от себя грустные воспоминания, я принялся размышлять о более насущном.
Во-первых, моя палата рассчитана на одного человека. А такие тут далеко не все. Когда меня возили на разные процедуры, на кресле-каталке, я видел палаты, в которых находилось по 4 и даже по 6 детей. Ясно, как божий день, что обходится она «в копеечку». А стало быть моя семья не из нуждающихся.
Во-вторых, кого ребенок увидит первыми или одними из первых, придя в себя в больнице? Ну само собой родителей или иных близких родственников. Меня же не навестил за те несколько дней, что я в сознании, никто из родных Кайи. Что очень странно.
В-третьих, почему Кайа вообще оказалась в столь бедственном положении? Ответ на этот вопрос давали забинтованные запястья. Сняв бинты, едва мои руки стали более-менее меня слушаться, я увидел свежие шрамы. Значит Кайа резала вены. Стало быть пыталась свести с жизнью счеты.
У Вселенной, похоже, весьма специфическое чувство юмора, раз одного самоубийцу она заменила на другого.
С чего бы тринадцатилетней девочке пытаться совершить суицид?
Плохие оценки в школе? — маловероятно, она же училась не в выпускном классе.
Неразделенная любовь? Тоже вряд ли. Слишком юна. Будь ей 15–17 лет, я бы легко поверил в подобный сценарий.
Сексуальное насилие? А вот это очень может быть. Тогда становится более-менее понятно, почему никто из родных ее не навещает. Я нередко встречал в новостных лентах истории о том, как отчим насилует свою малолетнюю падчерицу, а мать, узнав, винит в случившемся дочь.
Впрочем, мне неведомо есть ли у Кайи вообще отчим. И так как никаких половых дел с девственницами я никогда не имел, то не подтвердить и не опровергнуть версию насилия, без посещения соответствующего врача, для меня не представляется возможным.
Странно во всей этой ситуации и то, почему органы следствия и чиновники «опеки» меня еще не посетили. В любом случае, попытку суицида как-то объяснить же нужно?
Вдобавок, передо мной встал очень важный вопрос. Где я собственно вообще оказался? Вокруг меня все говорят по-русски. Но русский, на котором говорят местные, все-таки не совсем тот, к которому я привык.
Это касается не синтаксиса, а словаря. И письменного стиля, который, из того, что мне удалось увидеть, напомнил мне дореволюционный стиль, до того, как его упростили Большевики.
В услышанных мною разговорах, я не заметил ни одного слова заимствованного из английского языка. Ни одного американизма. Короче говоря, многие привычные вещи теперь называются иначе. Как говорится — не было печали.
— Так, — сказала мне массажистка, — мы закончили. Как ты себя чувствуешь?
— Так хорошо, как никогда раньше, — честно оценил ее мастерство я.
Улыбнувшись, она подозвала медперсонал, который помог мне одеться и сесть в кресло. После чего меня вернули обратно в мою палату.
В процессе тестирования врачи выяснили, что я страдаю некой редкой формой амнезии. Объяснить которую они не могли. Что, по-моему, привело некоторых из них в восторг. Кажется, что кое-кто из них решил сделать карьеру на моем случае. Флаг им в руки, как говорится. Пусть развлекаются, мешать им я не собираюсь. По-крайней мере до тех пор, пока они не захотят устроить мне сеанс гипноза или вскрыть мой череп. Для меня самое главное сейчас прояснить ситуацию с семьей и поскорее выбраться из этого славного местечка.
Я собрался было попросить, чтобы мне помогли принять ванну, но в этот момент в палату вошла доктор, мне незнакомая.
— Привет, Кайа — поприветствовала меня вошедшая.
— Здравствуйте, — ответил я.
— Как твое самочувствие? Можем мы немного поболтать? — спросила она, с располагающей улыбкой.
— Почему бы и нет? — я вернул ей улыбку, — помогите мне принять ванну.
На принятие банных процедур, меня всегда сопровождал медперсонал. Во-первых, потому что, самому мне еще трудно было дойти и залезть в ванну. А во-вторых, за мной пристально следили.
«Склонна к суициду» — наверное так, большими красными буквами, через всю первую страницу моей медицинской карты, гласило предупреждение. Такое же клеймо, как «склонен к побегу» — у заключенных.
Так что, меня контролировали днем и ночью. Камеры наблюдения я заметил даже в туалете. Для моей безопасности, само собой. Как в анекдоте.
Доктор уселась на край ванны, когда я, с ее помощью в нее забрался. После чего включила воду.
Я смотрел на нее, ожидая пока она начнет беседу, с обычным для меня выражением полного спокойствия.
Она также разглядывала меня, уделяя особое внимание моему лицу.
Я почувствовал сильное смущение от того, что посторонний человек разглядывает мое обнаженное тело. Чего раньше со мной не происходило, я бы и не подумал смущаться в подобной ситуации, в своей прошлой жизни.
Я добавил в струю воды пену для ванны и когда вода наполнила ванну, было видно лишь мою голову, торчавшую над белым полем пены.
— Меня зовут Ольгой Александровной, — представилась она, — но это слишком формально. Лучше зови меня Ольгой.
С ее лица не сходила располагающая улыбка.
— Меня зовут Кайей, — ответил я, — впрочем, вам это, естественно, известно.
— Ага, — ответила она, — с сегодняшнего дня ты моя пациентка. Надеюсь ты не против если я буду задавать тебе вопросы?
— Ольга, мы же договорились поболтать. Будет не честно, если задавать вопросы будете только вы. У меня тоже есть, о чем Вас спросить, — ответил ей я, расслабляясь в горячей воде.
— Ой-ой, ты меня удивляешь. Болтаешь со мной, как моя подруга. Обычно дети твоего возраста не так раскованы в общении со взрослыми. А учитывая некоторые трудности с твоей памятью, ты вообще умница.
— А я вовсе не против стать ваш