Яна замолчала, не договорив фразу, увидев мою поднятую, ладошкой к ней, руку.
— Яна…
— Кайа, — перебила она меня, — прости, но такого шанса, я уверенна, мне более не выпадет в этой жизни! Я хочу быть твоей… вашей Прислужницей, госпожа! Или… или…
Она снова разнервничалась.
— Или я все расскажу тем людям… я уверенна, что они будут весьма мне благодарны, материально… Но, я надеюсь…
Она замолчала, сильно закусив губу, затем вновь схватила меня за руку и довольно громко зашептала:
— Но я не хочу им ничего рассказывать! Я хочу быть вашей подручной! Вашей Прислужницей!
Мы уставились друг на друга.
При всей своей нервозности, а как ее могло не быть, если она, по факту, шантажировала дочь одного из самых влиятельных Семейств страны, я даже слегка восхитился ее храбростью… или тупостью. Яна, похоже, была уверенна, что я соглашусь на почти любые ее условия, что я испугаюсь огласки, что я… я просто богатая девочка, «не видавшая реальной жизни», которую она подловила на очень серьезном проступке и которой она теперь сможет крутить-вертеть, как ей вздумается.
Я внимательно всматривался в ее лицо и вместе с волнением, я увидел на нем… триумф! Яне явно казалось, что она сорвала «джек-пот», что она крепко схватила меня за… задницу и что теперь я точно никуда от нее не денусь. В моей голове шестеренки крутились с утроенной скоростью, я размышлял, пока мы играли в гляделки и она ожидала моего ответа.
Прислужница, кто же это такая?
Всерьез я этим вопросом, как и многим другим, что было в этом мире, но не было в моем, не интересовался, хотя подобное мне было небезынтересно, просто на это у меня банально не было времени, моя жизнь и без того «бьет ключом».
Я знал, что эти самые «Прислужницы» есть у каждой, ну или почти у каждой, барышни и женщины в Семье Кайи и полагаю, что у барышень из других знатных Семей тоже…
А из того, что прочел в Сети, хотя ничего конкретного, так, просто слухи, можно сделать вывод о том, что не смотря на название этой «должности», Прислужница — не прислуга вовсе… в смысле не горничная там какая-нибудь, не домработница или что-то в этом духе.
Это, как я понял, доверенная помощница, очень близкая, которой можно поручить то, чего нельзя никому более, а стало быть и уровень доверия между Госпожой и ее Прислужницей — абсолютный или очень близкий к тому.
Полагаю, что даже своему супругу, многие женщины, у которых есть такие «люди», доверяют куда меньше, это означает, что Прислужница — это член Семьи, самый близкий из «не кровных».
И, само собой разумеется, учитывая то, как знать оберегает честь Семьи и честь личную, у кандидатки на подобную «должность», а на нее явно «по объявлению» не нанимают, репутация обязана быть — кристально чистой, как слезинка у младенца.
Так на что же рассчитывает Яна, которую, скорее всего, учитывая все ее «приключения», не возьмут даже мести дорожки в Имении Семьи Кайи?
Не настолько же она тупая, чтобы не догадываться, даже учитывая тот факт, что никто из непричастных не знает точно, как именно ведется отбор на эту «должность», о том, что ее шансы быть принятой — ноль целых, хрен десятых?
Или она рассчитывает на то, что я, богатенькая и избалованная девочка, «не мытьем, так катаньем» выклянчу у родителей разрешение на то, чтобы ее приняли…
Или же… от внезапной догадки меня снова «долбануло током»… быть может, она и не рассчитывает на место подле меня, а уже настучала на «дяденькам» из контрразведки или кто там рыщет по Пансиону, в поисках «злодеев» снявших и сливших в Сеть то роковое видео и теперь ее используют для…
— Разденься, — приказным тоном велел ей я, поднимаясь на ноги.
— Раздеться? — повторила она за мной, тоже встав с кровати.
Из-за моего высокого роста, Яне приходилось смотреть на меня «снизу вверх»…
Изобразив на личике Кайи выражение крайнего высокомерия, я скривив губы, произнес:
— Если вместо того, чтобы исполнять мои приказания, ты будешь каждый раз, как попугай, стоять и тупо переспрашивать, то можешь сразу идти и рассказывать свои небылицы, — я взял паузу, пощелкав пальцами, делая вид, что вспоминаю, — короче, можешь идти и рассказывать кому хочешь! Мне такие люди не нужны!
Яна, подойдя к окну, задернула плотные, тяжелые шторы, затем, не спеша, принялась снимать с себя шмотки, пока не осталась в нижнем белье.
Я обошел ее кругом, внимательно рассматривая ее тело, никаких микрофонов на ней не было.
— Я разделась, Госпожа, — спокойно, едва заметно улыбаясь, сказала Яна.
— Нижнее белье тоже долой! — отдал распоряжение я.
Она пошленько так ухмыльнулась, заявив:
— Значит, тогда в ванной мне все-таки не показалось и я вам взаправду не безразлична в «этом» смысле… Но, Госпожа, если… — она глубоко вздохнула, картинно разведя руки, как бы говоря — ну что поделать!
Не дав ей договорить, я отвесил ей, не сильно, впрочем, пощечину, тихо прошипев:
— Чего ты несешь? Ты хочешь стать моим доверенным лицом или моей шлюхой? Если второе, то извини… предпочитаю парней! Чтобы это был последний раз, когда ты, даже наедине со мной! даже в шутку! сказала то, что может, даже самую малость! скомпрометировать меня! Ты меня поняла?
Буквально на мгновение, она безумно злобно зыркнула на меня, затем, взяв себя в руки и улыбнувшись, покорно произнесла:
— Простите, Госпожа, такого более никогда не повторится!
— Почему ты все еще не сделала то, что я велела тебе сделать?
Опомнившись, она быстро сняла бюстгальтер и трусики.
— Лиф дай мне! — сказал я и заполучив его, прощупал на предмет «закладки», вроде бы ничего, все «чисто».
Бросил случайный взгляд на низ ее живота…
«Там» у нее было столь волосато, а она явно не считала нужным брить свой лобок, — впрочем, насколько я понял, брить «там» — явно не принято, ибо, у всех девчонок, из тех, коих я видел здесь голыми, «растительность» присутствовала, — не как у подростка, а как у взрослой женщины…
У меня даже возникли определенные сомнения, а правду ли она говорит о своем возрасте? Не подделка ли ее документы, как и вся ее «история»?
Ибо если судить по ее внешности, ей запросто можно было дать и все двадцать пять лет.
Я ее нередко видел обнаженной, но только вот сейчас я обратил внимание на эту странность.
Она внимательно следила за моими действиями, но помалкивала.
— Возьми свои шмотки, сложи их… — говоря это я огляделся, — на покрывало Оксаны, затем, завяжи все в куль и брось в шкаф. Сапоги — за дверь!
Буквально на секунду она замешкалась, удивленно глядя на меня, а затем быстро сделала требуемое.
Само собой, тот факт, что Яна «чистая», не гарантирует того, что контрразведчики не могли, например, «заложить» микрофон в эту комнату, но даже моя многолетняя паранойя отнеслась к подобной возможности весьма скептически…
Не смотря на то, что Пансион — на балансе военных, Воспитанницы — гражданские, по-этому, у армейской контрразведки нет никаких законных оснований, на проведение каких-либо действий, в их отношении, а из этого следует, что все то, чем они здесь занимаются — неофициально, а следовательно, они должны быть весьма стеснены во времени.
Так что, не станут, я уверен, они вести никаких «шпионских» игр, а просто и тупо «спросят», то что им интересно, у подозреваемых Воспитанниц.
Уж чего-чего, а юных девиц, парни из контрразведки всегда смогут напугать до «мокрых трусиков» и получить от них необходимые сведения.
По-крайней мере, они так думают, я уверен.
— Могу я одеться, а то… — начала она, но я перебил.
— Дай сюда твой видеофон, — потребовал я.
Она ухмыльнулась, сказав:
— Госпожа, если вы хотите найти… — я ее перебил снова.
— Видеофон! — я протянул руку.
Взяв свой видеофон с кровати, она молча отдала его мне.
Взглянув на его экран — выключил и на всякий случай положил его на Янину тумбочку, микрофоном вниз, накрыв сверху подушкой.
Затем, проделал тоже самое со своим.
После чего, уселся обратно на свою кровать и мило улыбнувшись, разрешил Яне одеться.
Надев свежее белье, она внезапно встала, как вкопанная, а затем усевшись рядом со мной, спросила:
— Госпожа! Я так и не услышала вашего ответа…
Я поднял глаза к потолку и сделав губы «ниточкой», постучал по ним указательным пальцем, делая вид, будто о чем-то задумался.
Затем, развернувшись полубоком к Яне, улыбнулся и взяв ее руку в свои, ответил:
— Яныч, знаешь, — я выдержал паузу, — а ты ведь права! Мне уже давно следовало искать себе Прислужницу! Вот у моей кузины, она уже пару лет есть! — самозабвенно врал я, ибо понятия не имел, есть ли у той Прислужница или нет.
Яна быстро-быстро закивала головой, мол, конечно, и у тебя должна быть!
— Хотя ты и используешь нечестный способ, выдумывая разные небылицы, — тут она хотела было что-то возразить, но я не дал, продолжив, — но видно, что ты действительно очень хочешь быть «при мне», раз прибегла к такому радикальному способу.
Я на пару секунд замолчал, затем продолжил:
— Ты очень… ловкая, думаю, что ты станешь прекрасной помощницей во всех моих делах…
— Да, Госпожа, будьте уверены! — перебила она меня.
— Ты будешь моей Прислужницей…
— Ваше Слово?! — вновь перебила меня та, — вы застав… попросите ваших родителей…
— Мое Слово! — ответил я, перебив ее тем самым, а Яна испустив странный звук, откинувшись спиной на кровать и бормотала себе под нос:
— Слава Богу! Слава Богу! Все получилось!
А затем, усевшись вновь, она спросила:
— Когда вы представите меня своей Семье для одобрения?
— Ну, — ответил я, пожимая плечиками, — думаю, в это воскресение, как раз поуспокоится здесь все.
— А те глупости, что ты мне говорила, — сказал я, чуть погодя, глядя ей в глаза, — забудь о них, не шути больше так! Поняла?
— Да-да-да, — торопливым шепотом произнесла та, кивая при этом, как китайский болванчик.
Она вскочила с моей койки и разве что не пустилась в пляс по комнате.