Она подошла к нему и вежливо спросила, нельзя ли ей на минутку за его компьютер. Лицо мальчика осветилось широкой улыбкой, в которой угадывался будущий мужчина. Наоко подумала, что недалек тот день, когда Синдзи и Хироки тоже станут подростками — наверняка такими же беззаботными и неотразимыми, как этот парень.
Она быстро загрузила специальный сайт, позволяющий писать по-японски. Хозяин компьютера — он оказался очень высоким, не меньше метра восьмидесяти пяти, — остался стоять рядом с ней.
— Это что, японский? — удивленно спросил он, как будто она пользовалась эльфийским языком из «Властелина колец».
Она кивнула, уже сожалея, что вступила в разговор. Если Пассан додумается провести расследование в больнице, он обязательно выйдет на этого парнишку, и тот, конечно, вспомнит о ней. И тогда Пассану будет достаточно проверить все жесткие диски больничных компьютеров.
Она подключилась к Фейсбуку. Вбила полузабытое имя, и на экране появилась фотография. На лице улыбка, но какая-то недовольная. В общем-то, она почти не изменилась. Наоко пробежала пальцами по клавишам и получила еще одно подтверждение. Несмотря ни на что, она все еще числилась в списке ее друзей. Вдруг безобидное лицо расплылось перед глазами, на него наползла перекошенная от злобы и забрызганная кровью физиономия, виденная ею накануне. Наоко не смогла сдержать дрожи.
Еще несколько ударов по клавишам. В ящике всего одно сообщение, состоящее из единственного слова.
— С вами все в порядке? — всполошился мальчик.
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Вы так побледнели…
— Да нет, все нормально, — улыбнулась она. — Ничего, если я еще на минутку займу компьютер?
Парнишка широко развел руки. Она смотрела на него как сквозь толщу воды и представляла, как на дне шевелятся водоросли.
— А куда мне спешить? Все равно тут делать нечего.
Наоко не посмела спросить, чем он болен. Зашла на сайт «Японских авиалиний». Из осторожности выбрала японскую версию.
Есть рейс на завтра, в 11:40. Она вбила фамилии пассажиров и номер своей кредитной карты. Не «Визы», которой пользовалась постоянно, а второй, «Америкэн экспресс», о существовании которой никто и не подозревал. Она специально хранила ее на случай непредвиденного отъезда. В глубине души она всегда чувствовала себя преступницей и была готова в любую минуту сорваться с места и удрать как можно дальше.
Еще пара щелчков мышкой, и она получила подтверждение брони на билеты. Ей казалось, что цифры и буквы на экране складываются в чудовищный узор из внутренностей Сандрины.
Лишь она одна могла понять смысл послания.
Лишь она могла на него ответить.
70
Пассан с сыновьями вошли в лобби отеля «Пульман» в половине восьмого вечера. Их сопровождала «личная гвардия» — Фифи, Жаффре и Лестрейд, трое вооруженных полицейских, постепенно переквалифицировавшихся в нянек. Коллеги помогали ему в свободное от работы время.
Он снова вспомнил про албанского свидетеля, за которым присматривал в этом отеле. Не такое уж нелепое сравнение. Они сейчас находились примерно в том же положении — предельно уязвимые, подверженные прямой угрозе. Ему приходилось встречаться со многими такими людьми: свидетелями, жертвами преступлений, невинными, оклеветанными бедолагами. С обычными людьми, попавшими в необычные обстоятельства. Теперь он сам стал одним из них.
Фифи занялся регистрацией, Жаффре с Лестрейдом отнесли в номер багаж. Он снял апартаменты из нескольких комнат — это была единственная возможность разместить всю команду. Заместитель прокурора подписал постановление на обыск. За переработку парням заплатят из государственного кармана. Свидетели под защитой — вот кто они такие, Пассан и его сыновья.
Очутившись в номере, Синдзи и Хироки завопили от восторга. Пассан объяснил им, что мама заболела, и они успокоились. Пассан давно заметил эту характерную особенность: если хотя бы один из столпов, на которых держался их мир, был в наличии, мальчишки предпочитали не волноваться. А он был здесь — хоть и с обожженной физиономией, зато, как всегда, сильный и надежный.
Пока остальные двое полицейских по-походному устраивались в гостиной, Фифи подключил к телевизору игровую приставку. Оливье удалился в ванную, чтобы смазать ожоги биафином. Фифи принес кое-какие таблетки — из тех, что не купишь в аптеке. По мнению панка, разрешенные к продаже лекарства годились только для лечения насморка, зато он мог раздобыть кое-что покруче. Пассан поверил помощнику на слово — тот знал, о чем говорил, — но все же не полностью избавился от сомнений.
— А я от твоих снадобий на ходу не засну? — крикнул он, приоткрыв дверь.
— Не боись, — успокоил его Фифи, заходя в ванную. — Их хорошо принимать, если накануне переберешь с экстези. Раньше спасались герычем, но современная химия не стоит на месте.
— Ну, спасибо, успокоил.
Фифи засмеялся и, подавая пример, проглотил таблетку.
— Ну ладно, — решился Пассан и закрыл дверь. — В уголовку звонил?
— Пока дело ведет отделение Сен-Дени. Прокурор должен вот-вот назначить следственного судью.
— Как только узнаешь — кого, сообщишь мне. С ребятами из Девяносто третьего связывался?
— Ну, они начали рыть в районе Пре-Сен-Жерве, но пока по нулям. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. С поисками убийцы пока тоже дело швах. Эта баба как сквозь землю провалилась. Никаких следов.
Пассану снова привиделась темная кабина лифта. Он не сомневался, что его догадка верна. Эта тварь спряталась в лифте, а потом, никем не замеченная, смылась. Чтобы нанести новый удар.
Фифи вытащил из кармана вчетверо сложенный листок хрустящей бумаги.
— Можно? — спросил он, показывая на дозу кокаина.
— Нельзя. Что ты себе позволяешь? Ты на работе! И должен охранять моих детей.
— Ой, ну да! — рассмеялся тот. — И как это я забыл?
— Пива выпьешь из мини-бара, и хватит с тебя. Насчет моего дома новости есть?
— Ни фига. Опросили соседей. Результат — ноль. Анализы тоже ничего не дали. Честно, мне иногда кажется, что мы имеем дело с призраком.
Пассан снял вязаную шапку, поскреб голову, а затем пригладил оставшиеся волосы, словно пытался таким образом навести порядок в мыслях.
— О Сандрине что-нибудь удалось разузнать?
— Слушай, ну у меня не сто рук! — запротестовал Фифи. — Или я работаю нянькой, или…
— Сегодня вечером поищешь информацию, не выходя из номера. — Пассан жестом прервал его стенания.
— А ты что, с нами не ночуешь?
Пассан проигнорировал этот вопрос.
— Найди мне все, что сможешь, насчет катаны.
— Чего-чего?
— Это такой японский меч. Созвонись с реставраторами, с антикварами. Поговори с членами клуба кэндо.[30]
— И все за один вечер?
— Справишься как-нибудь. И еще — узнай на таможне, не ввозил ли кто-нибудь в последнее время в страну что-нибудь в этом роде.
Фифи присел на край ванны. Похоже, таблетка уже оказала на панка свое действие: его лицо прямо на глазах принимало все более расслабленное выражение. Хотелось бы Пассану то же самое сказать и о себе, но его боль так и не отпускала.
— Позволь тебе напомнить, что официально следствие ведем не мы, — чуть слышно пробормотал напарник. — Ни постановления на нас нет, ничего.
— Не в первый раз.
— А Наоко что говорит?
— Ничего.
— Ну, ясен пень.
Пассан сделал вид, что не замечает оскорбительной нотки, прозвучавшей в этих словах. Часы показывали уже половину девятого. Оставался еще один аспект дела.
— Что насчет Леви?
— А что насчет Леви?
— Я же тебя просил узнать, отдавал он материал на генетический анализ или нет.
— Черт, я и забыл. Столько всего навалилось…
— Так ты узнал что-нибудь или нет?
— Ну, в общем, кое-что узнал. — Фифи извлек из кармана блокнот. — Двадцать первого июня Леви отправил в Бордо перчатку. В тот же день еще одну он передал на исследование в лабораторию Страсбурга. Вечером следующего дня забрал и ту и другую, вместе с результатами анализов.
Если ты по профессии сыщик, то твои правильные догадки нередко означают, что кому-то подписан смертный приговор.
— Перчатки явно принадлежали Гийару, — продолжил Фифи. — Зачем он их разделил?
— Хотел сравнить результаты анализов, но так, чтобы больше никто ни о чем не заподозрил. А потом попытался толкнуть Гийару и перчатки, и результаты.
— И смылся с баблом?
— Нет. Он убит.
Пассан открыл дверь и вышел. Фифи тащился за ним. Синдзи и Хироки сидели с джойстиками в руках и весело смеялись под ласковыми взглядами Лестрейда и Жаффре. Оливье вытащил из сумки пижамы и туалетные принадлежности и, не обращая внимания на протестующие возгласы сыновей, повел их в ванную комнату, где помог обоим раздеться. Он повторял привычные жесты, словно цеплялся за иллюзию того, что этот вечер ничем не отличается от остальных.
Затем он позвонил Наоко. Она говорила ровным, ничего не выражающим голосом. Мальчики тоже захотели с ней поболтать. Описали ей гостиничный номер, перечислили запасы сладостей в мини-баре и снова засели играть.
— Ужин закажите в номер, — сказал Пассан, обращаясь к помощнику.
— А ты куда?
— Да так, надо кое-что по мелочи уладить.
— В прошлый раз, когда ты мне это говорил, тебя нашли чуть живым и обгорелым. — Панк уставился на него, обеспокоенный и сердитый одновременно. — Куда ты собираешься?
Пассан выдавил из себя улыбку. Наконец-то мазь и таблетки подействовали. А может, сработала волшебная пилюля Фифи.
— Домой.
— Зачем?
— Попрощаться.
Он принял душ, переоделся, поцеловал мальчишек. Принесли еду: огромные гамбургеры с горой жареной картошки. Все воспитательные принципы Наоко летели вверх тормашками, но, черт побери, после всего, что они пережили… И потом, это был субботний вечер.
Он вышел за порог, помахав своим помощникам и дав обещание к ночи вернуться. Фифи напомнил, что рано утром его ждет судья. Направляясь к лифтам, Пассан подумал, что если в этой истории и есть призрак, то это он сам.