– Все, кто вымирал, были лишены разума, – сказал я. – Так ведь? А мы разумны. И живые, и кваzи. Мы можем что-то сделать. Мы можем приспособиться к этому дурацкому бессмертию. Откуда оно вообще взялось?
– А откуда взялись мы? – спросил Полозков. – Мать-природа ничего не отбрасывает. Никакие варианты. Бессмертие вполне возможно, вопрос лишь в том, нужно ли оно для развития и сохранения вида? Существуют медузы, которые теоретически бессмертны. Алеутский морской окунь, несколько видов черепах, моллюсков… в Северной Америке растёт сосна, которой пять тысяч лет… Мы, люди, связаны пределом Хейфлика – наши клетки могут делиться лишь пятьдесят раз. Но есть и спящий локус бессмертия. «Райский сад»… из которого мы изгнаны. Иногда природа включает этот механизм и смотрит, что получится. Пока ничего путного не вышло.
– Вы так говорите о природе, словно она разумна, – сказала Настя.
– Нет, это я так, фигурально… – смутился Полозков.
– Но почему сразу у всех людей? У всего вида? – спросил я.
Полозков развёл руками:
– Я вам могу рассказать что-то о динозаврах. Даже о мамонтах кое-что. О сверчках многое могу рассказать. Про бессмертие… ну, вы вроде сами всё знаете, что и я… А вот как это работает, почему реакция так глобальна – это не ко мне, простите. Зачем вы меня вызвали, Денис? Что именно хотите спросить?
– Теория о том, что вымирания видов были связаны с появлением бессмертных существ – она широко распространена?
– Не думаю, – признался Полозков. – От коллег не слышал. Сам такими мыслями практически ни с кем не делился.
– Вот и расскажите, с кем поделились.
Полозков как-то сразу обмяк.
– Но это был просто разговор…
– С кем?
Полозков с несчастным видом посмотрел на Настю.
– Пойду, посмотрю, что там Сашка делает, – сказала Настя и отошла в сторону.
Я стоял и смотрел на палеонтолога.
– С Викторией мы говорили об этом, – признался Полозков. – Довольно долго обсуждали. Незадолго до того, как вы… как она…
– Хорошо, но мало, – сказал я. – Это всего не объясняет. С кем ещё?
– Но я… я не могу, я обещал…
– Понимаю. На самом деле вы уже почти ответили, Александр Павлович. Но я бы хотел услышать.
– А если бы я не приехал? – вдруг спросил Полозков. – Если бы меня не отправили в Питер, или если бы что-то случилось по дороге?
– Алпалыч, дорогой, ну так это тоже было бы ответом, – улыбнулся я. – Говорите, и я оставлю вас в покое. Можете сразу отправиться домой.
– Ну уж нет, – неожиданно сказал Полозков. – Раз уж выбрался – у меня тут хватает и друзей, и научных интересов… Хорошо, ваше дело. Вам с этим разбираться, хотя я ума не приложу, что вы станете делать!
Я выслушал Полозкова.
Пожал ему руку.
И отошёл, оставив нахохлившегося, засунувшего руки в карманы брюк старичка посреди мамонтового зала. В него как раз входила шумная, гогочущая и ахающая экскурсия школьников.
Настя и Найд стояли возле скелета пещерного медведя. Найд что-то вполголоса рассказывал, явно войдя в роль экскурсовода.
– Ну что, поделился с тобой умный собеседник ценными сведениями? – спросила Настя.
Я кивнул. И честно признался:
– Да. Теперь я понял всё, но совершенно не представляю, что мне с этим делать.
– Повторюсь – могу я помочь? – спросила Настя.
Я внимательно посмотрел на неё и кивнул.
– Возможно. Предлагаю закончить экскурсию по замечательному музею и съесть ещё мороженого.
Настя пожала плечами, Найд кивнул куда более одобрительно.
Мы вышли из царства вымершей фауны, и я направился к лотку. Продавщица – нестарая и розовощёкая, встретила меня добродушным вопросом:
– Деток в музей водил?
– Не слишком ли взрослая дочка? – ответил я.
Продавщица покосилась на Настю и признала:
– Слишком. Да нынче же оно всё не понятно, кому сколько лет, кто первую жизнь живёт, кто вторую… Пломбир, лёд и веганское?
– Ага, – сказал я, задумчиво глядя на ассортимент.
Вернувшись, я раздал мороженое. Настя, развернув стаканчик, откусила немного и спросила:
– Ну так как? Принимаешь помощь?
– Да. Теперь да, – кивнул я, глядя на неё как зачарованный. Невольно рассмеялся, хотя весёлого в происходящем было совсем мало.
– Что не так? – нахмурилась Настя.
Я достал телефон.
– Ты сама поймёшь. Я пока позвоню Михаилу.
Настя, с любопытством глядя на меня, откусила ещё мороженого.
– Настя… – вдруг позвал её Найд. Глаза у него округлились от удивления. – Настя… ты ешь пломбир!
Глава десятая. Помни и живи
К обеду у Зимнего народа прибавилось. Наверное, и в самом музее было больше посетителей, но и вокруг стало многолюдно. В саду Эрмитажа галдели ребятишки, группа французских туристов шумно разговаривала на арабском, поедая в кафе шаверму, несколько мамаш выкатили коляски с младенцами, вышли на свет старички и старушки. Почти все живые, кваzи не слишком-то любят бесцельное времяпровождение. Прогулка для них – это перемещение из точки А в точку Б с какой-то целью, а не просто блуждание по городу.
Но всё-таки несколько кваzи тут было. Двое беседовали, один рисовал что-то на маленьком мольберте. Надо же, кваzи-художник…
Мы сидели в саду Эрмитажа на скамеечке возле фонтана. Ждали Бедренца. Настя то и дело поглядывала в смартфон, используя тот в качестве зеркала.
– Ничего не чувствуешь? – спросил я.
Она покачала головой. Сказала:
– Но я съела мороженое. Настоящее. Из молока.
– Может быть, там заменитель молока, – попытался утешить её Найд. – Говорят, молоко часто подделывают. Пальмовый жир…
Настя покачала головой.
– Нет, дружок. Это было молоко. И меня не стошнило. Денис, что это значит?
– Ты же сама догадываешься, – сказал я. – Иначе не смотрелась бы в зеркало.
– Становлюсь… супер-кваzи?
Я кивнул.
– Ничего не чувствую, – призналась Настя.
– Ты стала говорить по-другому, – сказал Найд.
– Как?
– Живее… – Найд опустил глаза. – Извини.
– Что за… – Настя осеклась.
– Хотела выругаться? – понимающе спросил я. – Вот-вот.
И тут, наконец, появился Бедренец. Он быстрым шагом шёл от набережной, и ещё издали я ощутил, что в нём что-то не так, непривычно. Вроде бы то же самое лицо, движения…
Михаил был без шляпы и пиджака. На нём была ветровка, куда более уместная при такой погоде. И джинсы вместо брюк.
Удивительно, как меняет облик человека одежда, если ты привык видеть его в одном и том же. Я однажды не узнал своего командира, под чьим начальством служил почти год, впервые увидев его в гражданке.
Я встал, помахал Михаилу рукой, он в ответ не сделал никакого жеста, но направился к нам. Подошёл – и первым делом схватил меня за плечи.
– Что ты со мной сделал?
Сбросив его руки я молча посмотрел Михаилу в глаза. Он посмотрел на Настю, прищурился. Спросил:
– Тогда кто и как?
– Я полагаю, что Маша Белинская, – сказал я. – Когда мы были на крыше, она вас видела. И что-то такое мне сказала… про два подарка, которые я получу. Как я теперь понимаю, она имела в виду вас. Вы теперь второе поколение кваzи. Суперы. Продвинутые. Способные управлять обычными. Заставлять восставших подчиняться только вам. И, очевидно, изменять свой внешний облик в гораздо большей степени.
– Не чувствую ничего такого, – сказал Бедренец недоверчиво, невольно повторяя слова Насти.
– Видимо, это проявляется не сразу. Но хоть что-то необычное ты чувствуешь?
– Эмоциональность, – сказал Михаил после короткой паузы. – Я зол, скажу честно. Я растерян и немного напуган, думаю обо всём сразу… Как после инъекции хлористого кальция, только оно не проходит. Я чувствую себя живым и мне страшно.
– Извини, – искренне сказал я. – Это была не моя идея. Почему ты переоделся?
Бедренец засунул руки в карманы ветровки. Постоял так, покачиваясь с ноги на ногу. Потом сказал:
– Ты бы знал, как меня достало носить пиджак! Я и китель-то носить не любил. А костюм надевал только на свадьбу, на день милиции и на похороны. Включая свои. Шляпу вообще ненавидел при жизни. Мне Представитель дал, когда я его встретил. Сказал: «Тебе пойдёт, Драный Лис». И я почему-то сразу с этим согласился. И с прозвищем, и со шляпой… Чего ты хочешь?
– Ещё раз поговорить с Представителем. В силу открывшихся обстоятельств.
Михаил беспомощно развёл руками. Сел рядом с Найдом – тот, против обычного, не стал отстраняться, а смотрел на Бедренца с живейшим интересом.
– Ты же слышал – он не хочет со мной общаться. Я вовсе не уверен…
– Дай телефон.
На этот раз, взяв трубку, Представитель поинтересовался:
– Симонов?
– Как догадались? – восхитился я.
– Михаил не стал бы звонить. Что вы хотите?
– Продолжить разговор.
– Через час у меня прямой эфир, Симонов. Я постараюсь найти для вас время вечером.
– Представитель, я знаю, что произошло и кто виноват. Нам надо вместе решить, что делать. Прямо сейчас.
Представитель тяжело вздохнул. Рассмеялся.
– Вы удивительно упорный человек, Денис. Хорошо. Вы где находитесь?
– Рядом с Эрмитажем. В саду, возле фонтана.
– Я к вам спущусь, – просто сказал Представитель. – Засиделся за работой, два дня из помещения не выхожу. Не уходите никуда.
Вернув телефон Бедренцу, я несколько секунд размышлял. К тому, что Представитель сам выйдет к нам из Зимнего, я не был готов. Надо было кое-что решить.
– Саша, – сказал я. – У меня к тебе огромная просьба. Пойди погуляй. Я дам деньги, может быть сходишь в кино…
– Разговор серьёзный будет? – спросил Найд. – Или опасный?
Я покачал головой. Потом покивал.
– Всё сразу. Но мне будет спокойнее, если ты будешь в безопасности.
– Папа, – очень серьёзно ответил Найд. – Мне кажется, в безопасности я буду где-нибудь рядом.
Настя рассмеялась.
– Я всё-таки попрошу тебя уйти, – сказал я.
Найд покачал головой и спокойно сказал: