л во власть своим неимущим королевством, где производство шерсти было на несколько лет вперед заложено итальянским банкирам, он вспомнил свое детство на континенте. В Бургундии хорошо жили не только производители тканей, но и пекари, прочие ремесленники. Король понял, что Англия занимается не тем, чем надо, и решил сделать из нее производителя тканей, а не экспортера сырья[92].
Генрих VII разработал обширный инструментарий экономической политики. Первым и главным инструментом стали налоги на экспорт, благодаря которым зарубежным производителям тканей немытая шерсть доставалась дороже, чем английским. Кроме того, начинающие производители шерстяной ткани на время освобождались от налогов, а также на ограниченный срок получали монополию на торговлю в определенных географических областях. Для того чтобы привлечь ремесленников и предпринимателей из других стран, особенно из Голландии и Италии, также применялась особая политика. По мере роста английской шерстяной промышленности росли и налоги на экспорт, пока у Англии не появилось достаточно производственных мощностей для того, чтобы обрабатывать всю производимую в стране шерсть. 100 лет спустя Елизавета I смогла ввести эмбарго на экспорт необработанной шерсти из Англии. В XVIII веке Даниэль Дефо и другие историки посчитали эту стратегию мудрой и назвали ее планом Тюдоров — в честь королевских особ из рода Тюдоров. Используя те же методы, что Венеция и Голландия до нее, Англия достигла такой же ситуации тройной ренты, как и они; она использовала сильный промышленный сектор, монополию на один вид сырья (шерсть) и международную торговлю.
Некоторые историки утверждают, что план промышленной политики Тюдоров был основой будущего величия Англии. На континенте этому плану суждено было иметь важные последствия. Конкуренция с Англией сильно пошатнула положение Флоренции. Флорентийцы попытались переключиться на испанскую шерсть, а также попробовали диверсифицировать свое производство, начав производить шелк, но политика Англии была настолько успешной, что положила конец золотому веку Флоренции. Главными конкурентами англичан на сырьевом рынке были испанские производители шерсти. В 1695 году английский экономист Джон Кэри предложил Англии скупить всю испанскую шерсть, чтобы сжечь ее. У Англии не хватило бы мощности для обработки всей испанской шерсти, но, удалив сырье с рынка, она усилила бы свою рыночную власть. «Мы могли бы заключить договор с испанцами на покупку всей шерсти, которая у них имеется; в случае же, если этой шерсти будет слишком много, следует сжечь избытки за общественный счет (как это делают голландцы со своими специями), чтобы только не допустить ее прядения в других странах, чего иным способом мы никак не можем предотвратить».[93] Торговая война была сражением за возможность заниматься деятельностью, приносящей наибольшую прибыль, наибольшие зарплаты и/или наибольшую налоговую отдачу. Всем участникам было понятно, что стратегическая торговая политика — это по сути альтернативный способ ведения войны.
Европа веками в своей торговой политике использовала принцип максимального увеличения промышленного сектора каждой из своих стран. Часто при этом промышленности других стран наносился урон. Немецкий экономист Фридрих Лист в 1841 году писал, что в течение нескольких сотен лет экономическая политика Англии руководствовалась простым правилом: импортировать сырье и экспортировать промышленные товары. Чтобы быть богатыми, таким странам, как Англия и Франция, нужно было эмулировать Венецию и Голландию и копировать их экономический строй, но не обязательно было копировать их экономическую политику. Разбогатевшие страны могли позволить себе иную политику, чем бедные страны. Как только страна оказывалась в достаточной степени индустриализованной, те же факторы, которые раньше требовали защиты (достижение растущей доходности и развитие новых технологий), начинали требовать для роста и процветания больших международных рынков. Мы видим, что успешная политика протекционизма несет в себе зерно своего же уничтожения: в случае успеха защита, которая изначально была столь необходима промышленности, начинает мешать ее производительности. Вот что писал итальянский путешественник, посетивший Голландию в 1786 году: «Насколько тарифы полезны для изначального развития промышленного производства страны, насколько же они становятся вредны, когда промышленное производство уже возникло»[94]. Эта фраза — ключ к пониманию того, когда должна вводиться свободная торговля. И вновь мы не встречаем эту идею в экономической науке, которая принята сегодня в большинстве стран мира.
С тех пор как Генрих VII сформировал набор инструментов для экономической политики Англии, их использовали все страны, которые сумели перейти от бедности к богатству. Исключений история знает немного. Гонконг — маленький город-государство, лишенный природных ресурсов, но с сильным тылом, может разбогатеть таким же «естественным» способом, как Венеция и Голландия. Однако если изучить механизмы работы такого города в деталях, от стоимости лицензии на вождение такси до устройства крупнейших корпораций, становится понятно, что богатство в нем создается при помощи не совершенной конкуренции, а соискания ренты. Получается, что и здесь успех — следствие скорее несовершенной, чем совершенной конкуренции.
Первый министр финансов США Александр Гамильтон в 1791 году подал правительству Отчет об обрабатывающей промышленности Соединенных Штатов, в котором предложил инструментарий, подобраный к тому, что использовал Генрих VII. Гамильтон поставил перед Америкой те же цели: усилить разделение труда и увеличить сектор обрабатывающей промышленности. Этими же инструментами воспользовались почти все страны континентальной Европы в XIX веке, включая мою Норвегию. Главным источником вдохновения для европейских стран, которые последовали за Англией по пути индустриализации, стали теории немецкого экономиста Фридриха Листа, прожившего в Америке долго для того, чтобы получить американское гражданство. Труды Листа были переведены на многие языки, а предложенный им инструментарий использовали Япония, начиная с реставрации Мейдзи в 1860-е годы, а также Южная Корея — страна, которая в 1950 году была беднее Танзании, начиная с 1960-х годов. Бедные страны — это страны, которые либо не воспользовались этими инструментами, либо применяли их недостаточно долго и/или гибко, не дав возможности укорениться конкурентной динамике. В Приложении IV приведено сравнение «хорошего» и «плохого» протекционизма, из которого становятся понятными качественные различия между возможными видами протекционизма.
ПРАВИЛА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЭМУЛЯЦИИ И РАЗВИТИЯ
…the fundamental things apply, as time goes by.*
* Время идет, а вечные ценности остаются.
Песня из фильма «Касабланка»
1. Наблюдение за тем, как богатство образуется вокруг видов деятельности с растущей отдачей и вокруг постоянной механизации в целом. Осознание того, что «мы занимаемся не тем, чем нужно». Сознательное стремление к видам деятельности, для которых характерна растущая отдача; их поддержка и защита.
2. Введение в рамках определенной географической области временных монополий/патентов защиты видов деятельности, которые принято решение развивать (целевых).
3. Признание того, что развитие — это явление синергическое, а значит, сектор обрабатывающей промышленности должен быть диверсифицирован (максимизация разделения труда, о которой писал Серра в 1613 году).
4. Сектор обрабатывающей промышленности решает стратегические проблемы, типичные для стран третьего мира, — возрастает национальная добавочная стоимость (ВВП), увеличивается количество рабочих мест и решается проблема платежного баланса.
5. Привлечение иностранцев для работы в целевых видах деятельности (исторически этому весьма способствовали религиозные преследования).
6. Относительное подавление богатых землевладельцев и прочих групп, заинтересованных в производстве сырьевых товаров. (Это правило применялось разными странами — от Англии в 1480-х годах и до Кореи в 1960-х.)
Физиократы, предки современной неоклассической экономической теории, воплощали как раз бунт землевладельцев против применения правил, перечисленных в этом списке, в предреволюционной Франции. Гражданская война в США — это типичный конфликт между свободно торгующими экспортерами сырья, т. е. Югом, и индустриализующимся классом, т. е. Севером. Бедные страны нашего времени — это страны, где «Юг» победил в политических конфликтах и гражданских войнах. Если экономика страны слишком рано открывается для свободной торговли, «Юг» выигрывает политическую борьбу. Стандартная экономическая наука и условия международных финансовых организаций de facto оказывают безоговорочную поддержку «южанам» во всех бедных странах.
7. Освобождение целевых видов деятельности от налогов.
8. Предоставление целевым видам деятельности дешевых кредитов.
9. Экспортные субсидии для целевых видов деятельности.
10. Оказание мощной поддержки сельскохозяйственному сектору, несмотря на понимание того, что сам по себе этот сектор не способен вывести страну из бедности.
11. Признание важности обучения/образования (система подмастерьев в Англии при Елизавете I, «Новая Атлантида» Фрэнсиса Бэкона, научные академии в Англии и на континенте).
12. Продвижение ценных знаний при помощи патентов. (Практика введена в Венеции в 1490-х годах.)
13. Возможное введение налога или полного запрета на экспорт сырья с тем, чтобы странам-конкурентам сырье доставалось по более высоким ценам. (Эту политику первым ввел Генрих VII в конце 1400-х годов, нанеся ущерб шерстяной промышленности Флоренции времен герцогов Медичи.)