Ч-что?
Денис является… что?!
– Ну же, – кивает подбородком на папку Михаил Иванович, – открой. Прочти. А я пока расскажу тебе историю, которая совсем не красит мою семью, но выхода у меня нет. Бабушка Дениса, моя жена, ты её, наверняка, помнишь, однажды оступилась. Как ты понимаешь, я не мог ей позволить растить под своим носом ребёнка от другого мужчины. Делать аборт она категорически отказалась, но была вынуждена уступить мне и отдать мальчика в Детский дом. Мы с трудом пережили тот период жизни, но в конце концов всё наладилось. Этот случай – ещё одна причина почему я решил выяснить, кем являются родители твоих мамы и папы. Я боялся, что тот мальчик, сын моей неверной жены, окажется твоим отцом. Но от правды не уйти. Твой папа, сын бабушки Дениса, брат моего собственного сына, отца моего внука.
– Нет, – выдыхаю я и хватаю папку со стола. – Нет… Нет, этого не может быть… Мы же…
– Слишком сблизились, так? Знали бы Денис и Марат, что делят собственную сестру… Я должен был выяснить это раньше. Должен был. Мы бы избежали столько ненужных проблем…
Нет… Нет-нет-нет! Это… Это же ужасно! Невозможно! Несправедливо! Буквы плывут перед глазами… Соколова – выхватываю знакомую фамилию… Фамилия Дениса… Чернов Дмитрий, ребёнок, такое имя присвоили мальчику… Папа… Нет…
– Невозможно, – бубню себе под нос, повторяя это слово снова и снова и глотая слёзы.
– Мне жаль, девочка. Искренне жаль. Но ты обязана прекратить всякие отношения с Денисом. Ты же это понимаешь? Понимаешь? Отвечай!
– Я… – вздрагиваю я от громкого хлопка по столешнице.
– Дарина, – склоняется мужчина над столом. – Будь разумна. Ваша связь невозможна. Тебе необходимо быть взрослой, взять ответственность на себя. Боюсь, Денис с этим не справится. Он слишком чувствителен. Всегда таким был. Но этот инцест нужно прекратить!
Инце… Господи! Я, что, действительно, спала… спала со своим… братом?..
Мне, вдруг, становится невыносимо душно. Стены, словно надвигаются на меня, давят, душат.
Не могу!
Мне страшно! Ужасно страшно! Что же мы натворили?..
– Из… извините… Мне нужно… вый… выйти.
Глава 26
Денис
– А не хило ты тут устроился, оказывается, – ухмыляется Саня, оглядывая гостиную и людей в ней.
– Не я. Родители, – улыбаюсь я. – У меня всё впереди.
– Значит, ты из тех, кто сам всего добивается, что ли?
– Да, планирую таким стать. Как закончу учёбу. Но это не важно. Ты мне лучше скажи: с Ольгой у тебя всё серьёзно? Мартышка её любит, а я люблю Мартышку. Намёк понял?
– Не тупой, – вновь ухмыляется друг и продолжает уже серьёзней: – Она крутая. ППо-настоящему мне очень нравится. Я вообще расстроен, что ты целый год меня с ней не знакомил. Значит, любишь? То есть, вот прям любовная любовь?
– Я на ней женюсь, Сань, – улыбаюсь я, как счастливый идиот. Да и похрен, что идиот. Главное – счастливый. Блять, просто тащусь от мысли, что однажды она будет носить на безымянном пальце золотое колечко с гравировкой моего имени на внутренней стороне. А я с её.
Хрен знает откуда эта идея с гравировкой, но она мне однозначно нравится.
– Денис?
Отец. Притащил-таки свою задницу. Разворачиваюсь на голос и вижу его протянутую руку и широкую улыбку на лице. Блять, он так редко мне улыбается, что внутри что-то дёргается. Ломается каждый грёбанный раз.
Обхватываю его пальцы своими и крепко жму, а отец тянет меня на себя и хлопает другой рукой по спине:
– С Днём Рождения, сын.
– Спасибо, пап.
Когда он отстраняется в его руке уже находится белый конверт, который он сразу же пихает во внутренний карман моего пиджака:
– Сам решишь, что хочешь в подарок от меня.
– Угу, как всегда.
– С другом познакомишь?
– Да. Сань, это мой отец Кирилл Михайлович.
– Очень приятно, – давит лыбу этот придурок, яростно сотрясая руку отца.
– И мне. Давно знакомы с моим сыном?
– Да года два уже. С такого момента, как он переехал в наш город.
– Рад, что не давали ему скучать на чужбине. Очень рад.
– Да он и сам не даст никому скучать.
Они продолжают любезно обмениваться ничего незначащей информацией, а я в очередной раз прихожу к мысли, что никогда не стану таким, как мой, отцом своим детям. Папа-праздник, которого ненавидишь в душе, за то, что у него не находится на тебя времени и радуешься, как щенок, когда он всё же вспоминает о том, что не бездетный.
Я буду стараться стать самым лучшим папой нашим с Мартышкой детям. Обещаю себе.
Кстати, о моей будущей жене. Где она?
Смотрю по сторонам, нахожу Ольгу, но она одна.
– Пойду, найду Дарину, – бросаю этим двум голубкам и иду к Оле.
Похоже, она оценила угощения, набивая ими рот.
– Оль, не сориентируешь куда подевалась Рина? – трогаю её за спину, отвлекая от еды.
– О, не волнуйся. Твоя девушка ушла танцевать с твоим… – оборачивается она, глядя на танцпол и продолжает уже не так уверено: – Дедушкой… Клянусь, они только что там были!
– Спасибо, Оль, – почти рычу я от досады и иду в толпу, вглядываясь в лица в попытке отыскать одно-единственное. Самое родное.
Блять. Неужели, он всё же решил поговорить с ней о Марате? Об этом ублюдке? Будет обвинять её во лжи? Утверждать, что она сама виновата, напросилась? Не правильно поняла его действия? Напридумывала? Только я, блять, видел всё своими глазами!
– Мам, – ловлю её, куда-то спешащую. – Мам, ты деда не видела?
– Кажется, он только что вышел из своего кабинета. Поищи его у бара, дорогой.
Он, и правда, оказывается там.
– Где Дарина? Что ты ей наговорил? – нависаю над стариком.
– Тон убавь, мальчик. Не забывай с кем говоришь.
– Забудешь тут. Куда ты её водил? Что сказал?
– Ничего сверхъестественного. Просто объяснил ей, что её участие в твоей жизни портит климат в нашей семье. Она согласилась с тем, что два брата не должны цапаться, как кошка с собакой из-за какой-то девчонки, которых в их жизни будет ещё сотни.
Я с силой сжимаю кулаки. В груди пытает ярость. Но я останавливаю себя тем, что стариков бить нельзя. Даже если они такие твердолобые козлы.
Резко разворачиваюсь от него и иду искать мою девочку. Сукин сын! Согласилась она, как же! Скорее выбил из неё это согласие моральным давлением. Милая моя девочка, я тебя найду. Найду и всё будет в порядке.
– Дэн! Денис! – зовёт меня Оля и спешит ко мне. – Я выяснила у твоей мамы, потом у охраны в будке. Дарина… Она минут десять назад ушла за ворота!
– За ворота? Это точно она была?
– Точно. Я описала её, охранник подтвердил, с поправкой.
– Какой, блять, поправкой? – рычу я. – Говори, Оль.
– Сказал, что она выглядела какой-то потерянной.
– Сука, – выдыхаю я и мчусь в комнату за ключами от машины. Теряю время. Я, блять, теряю время! Куда она пошла? Что вообще её заставило уйти? В ночь? В пустошь на несколько километров? Бредни деда? Не могли они её убедить ни в чём. Только расстроить. Но, блять, не до такой же степени!
Прыгаю в машину и вдавливаю педаль газа в пол. Выруливаю на главную дорогу, успокаивая себя мыслью, что она не могла уйти далеко. Ринка, твою мать, нахрена ты куда-то попёрлась? Не могла просто найти меня? Мы же договорились о том, что у нас одна жизнь на двоих! А значит, и проблемы должны решать вместе.
Изо всех сил вглядываюсь в темноту ночи, в лес с двух сторон от дороги. Лишь бы она не потерялась. Лишь бы не надумала забрести глубоко в лес. Лишь бы не пропустить её хрупкую фигурку в этой грёбанной темноте!
Блять, меня накрывает просто нереальное облегчение, когда я её вижу. Пиздец как я волновался. Бредёт, еле двигая босыми ногами, туфли в руках. Твою мать, что, блять, он ей наговорил?!
Резко тормозу на обочине и бегу к ней.
– Рин! Рин, ты с ума сошла? – я зол. Я пиздец как зол. – Куда ты собралась? И нахрена?
Хватаю её за плечи, её опустошённый взгляд медленно ползёт к моему лицу. Она, словно и не понимает, кто перед ней. Злость отступает и возвращается беспокойство.
– Девочка моя, что с тобой? Что случилось?
В безразличной зелени глаз начинает появляться осознанность, а затем и узнавание. Лицо морщится, взгляд приобретает выражение бесконечного несчастья, горя и жалости. Она начинает реветь, беззвучно шевеля губами. Прижимаю её к своей груди, глажу ладонью волосы, приговаривая всякую успокоительную чушь:
– Всё хорошо, моя девочка. Всё будет хорошо.
Её трясёт. Трясёт так сильно, что мне приходится сильнее сжать её в своих объятьях. Это истерика. Что, блять, могло довести её до такого состояния? Что, сука, происходит?
Не знаю сколько времени мы стоим вот так на обочине дороги, пока Дарина более-менее не успокаивается. Отстраняю её от себя, обхватываю ладонями скулы, вытираю большими пальцами дорожки слёз и заглядываю в её глаза:
– Расскажи мне, Рин. Что? Что тебя так расстроило?
И опять этот невыносимо несчастный взгляд, который, словно ломает мне кости, рвёт мою душу на куски.
– Всё… нор-маль-но, – всхлипывает она, наконец.
– Ты издеваешься? – вновь чувствую я, как к горлу подкатывает с горьким привкусом злость. – Какое нормально?!
– Де-нис… Не на-до…
– Что не недо? Мне, блять, самому догадаться о том, что довело тебя до такого состояния?!
– Пож-алуй-ста… – отводит она глаза. – Про-сто от-вези мен-я домо-й.
– Рин, всё, что тебе сказал дед – бред! Ты должна сама это понимать.
– Нет. Он… пра-в. Мы не мо-жем быть вме-есте.
– Твою мать, что за чушь?! – скреплю я зубами.
– Не чушь.
Рина, вдруг, вырывается из моих рук и говорит неожиданно твёрдо:
– Или отве-зи меня домо-й, или я дой-ду сама. – А затем добавляет жалобно: – Пожалуй-ста, Денис. Я объясню тебе… всё. Но… не сейчас. Умоляю.
– Садись в машину, – выдыхаю я, сквозь зубы.
Всю дорогу мы едем молча. Она, словно отдаляется от меня, огораживается стеной. Вновь выглядит бесконечно потерянной и несчастной. А меня рвёт на куски, меня буквально ломает изнутри непонимание, беспомощность и её грёбанное молчание. Её боль. Я чувствую её. Дышу ею сам. И нихуя, блять, не могу сделать!