— Иди, иди с богом, — говорит она девочке, — иди, пока светло.
У дикой груши на скамейке в одиночестве сидит Колька.
— Юлька, — кричит он ей, — где ты шляешься? Беги скорей домой!
Юлька замирает, сердце ее начинает стучать, вот-вот выскочит. Она крепче зажимает концы платья в кулаках и бежит через поляну к дому. Колька несется за ней.
— Ты чего несешь?! — кричит он ей вслед, но Юлька не слышит.
Она врывается в дом и смотрит по сторонам.
— Ты что, скаженная, что так влетела? — поворачивает к ней голову бабушка.
Юлька разжимает кулаки, огурцы и морковки падают к ногам. Юлька, переступая через них, идет к столу.
— Вот я тебе задам, — говорит бабушка, подбирая огурцы и морковку, — целый день неведомо где брындаешь. Так хорошие девочки не живут.
Голос у бабушки обычный, но Юлька все чего-то ждет. Ждет, что бабушка улыбнется: «А теперь угадай, кто к нам приехал». Юлька крикнет: «Мама!» И из-за старого черного шкафа выйдет мама. Юлька подходит к шкафу, смотрит и даже становится в простенок между окном и шкафом.
— Ты что прячешься? — спрашивает бабушка. — Все жилы я на себе сегодня порвала — не могла дозваться.
— Я у бабки Шуры была.
Бабушка охает, садится на табуретку и всем своим видом показывает, что Юлька лишила ее последних сил.
— Ты что, погибели моей хочешь? — спрашивает она.
Юлька молчит.
— Ты что, хочешь, чтобы она тебя в секту затянула?
Юлька не знает, что такое секта, но на всякий случай говорит:
— Не тянет она меня в секту. Чаю давала. А потом огурцов нарвала.
— Что ж ты так бежала с этими огурцами? Напугала она тебя, видно?
Юлька думает, что бы сказать, и говорит, как было.
— Колька под грушей сидел, говорит: «Беги домой скорей». Я и побежала. Думала, мама приехала.
Бабушка качает головой и смотрит на внучку.
— Скучаешь по маме?
— Мне осенью в школу идти, — говорит Юлька, — она мне форму купит с передником.
— Купит, купит… — соглашается бабушка. — И портфель купит, и ботики. Осенью дождь льет, грязно бывает, а ты ботики обуешь — и в школу.
— Я на пятерки буду учиться, — говорит Юлька, потом понижает голос и шепчет осуждающе: — А у Кольки двойки.
Бабушка толчет в чугунке картошку, заправляет маслом, и потом они ее едят с кислым молоком и огурцами, которые принесла Юлька. Потом Юлька моет ноги в старом алюминиевом тазу и лезет на высокую кровать, на которой спит она, по бабушкиному выражению, как царица. Бабушка спит рядом на низенькой раскладушке, которую мама привезла вместе с Юлькой.
Под утро Юльке снится сон. Девчонка в красной куртке ведет ее за руку в кино. Они садятся в первый ряд, но на экране какие-то темные пятна, ничего не разобрать. «Рамку!» — кричит вместе со всеми Юлька, она знает, что в кино должны показывать маму, но на экране ничего не видно. Вдруг девчонка в красной куртке хватает ее за плечо и говорит: «Бежим! Сейчас всех будут затягивать в секту». Юлька бежит, но ноги не слушаются, как будто это не ноги, а чулки, наполненные песком. Юлька видит, что девчонка в красной куртке уже далеко, ее не догнать, и начинает плакать. Бабушка будит ее:
— Ты что, Юлечка? Глотни водички, — дает ей кружку бабушка, — повернись на другой бочок.
Юлька пьет воду, поворачивается и снова засыпает.
Она никогда бы первая не подошла к девчонке в красной куртке, но та сама ее позвала.
— Девочка! — обрадованно крикнула она. — Ты зачем там прячешься в кустах?
Юлька выпрямилась, но шага вперед не сделала.
— Иди сюда! Ты мне очень нужна.
Юлька ладошками пригладила волосы и пошла к трем дубам.
— Слушай! — Девочка в красной куртке улыбалась и смотрела на нее сияющими глазами. — Если б ты знала, как ты мне нужна.
Юлька тоже улыбнулась ей.
— Я тебя нарисую. Иди к той стене. И стой там. Там, где ромашки.
Юлька пошла к стене и стала. Девчонка взялась за кисть.
— Тебе там скучно? — крикнула она ей. — Потерпи, пожалуйста.
Юлька хотела ей крикнуть, что не скучно, только кто-то по ногам ползает, но постеснялась.
Потом они сидели на траве под тремя дубами и разговаривали. Девчонка сказала, что зовут ее Ниной и что учится она в художественной школе.
— В девятый перешла. А ты еще в школу не ходишь?
— Пойду этой осенью.
— А разве здесь школа есть?
— Есть, Колька в ней учится. А я в другом городе в школу пойду, где мама живет.
— Здесь очень красиво, — сказала Нина, — ты хоть соображаешь, как здесь красиво?!
Юлька кивнула.
— Хочешь, я и завтра приеду?
— Приезжай, — сказала Юлька, — я тебе сколько хочешь могу у стены стоять.
Теперь Нина приезжала почти каждый день. Юлька встречала ее у автобусной остановки, и они вместе шли к трем дубам. Нина закончила картину, на которой у длинной, с зубцами стены голубел треугольник платья и неясным розовым пятнышком вырисовывалось Юлькино лицо. Теперь она рисовала Юльку вблизи. Делала наброски в альбоме. Юлька сидела перед ней на пеньке, зажав ладошки в коленях и наклонив голову к плечу. Когда сидеть ей надоедало, она вскакивала и подбегала к Нине, становилась рядом с ней и рассматривала рисунок.
— Нарисуй кудри, — просила она, — нарисуй кудри мне и бантик. Мы раскрасим и пошлем маме.
С утра идет дождь. Ночью была гроза, а сейчас просто идет дождь. Бабушка ушла, и Юлька сидит у окна и смотрит на поляну. Колька тоже сидит дома. Он уже набегался под дождем, пока мать не поймала его и за ухо не отвела домой. Когда она его вела, Юлька высунулась из окна и крикнула:
— Так и надо! Так и надо!
Потом Юлька увидела Нину. Она бежала через поляну под разноцветным зонтиком, придерживая на боку сумку. Юлька бросилась на крыльцо.
— Не закрывай зонтик. Это твой?
Нина положила раскрытый зонтик в коридоре, чтобы с него стекала вода, и стала ругать Юльку:
— Зонтик ей понравился! А что я, как коза, прискакала по лужам — это ее не удивляет.
— Удивляет, — соглашается с ней Юлька, — а где твои краски? — Она видит, что Нина ругается просто так, и ей становится весело.
— Я к тебе приехала, — говорит Нина. — Ты это способна оценить?
— Да! — кричит ей Юлька. — Давай пойдем бегать под дождем. Бабушка с тобой все разрешает.
Они обе смеются, потом Нина серьезно говорит:
— А я, знаешь, почему приехала? Я ведь тебе обещала письмо маме написать. Помнишь?
— Помню. А хочешь, я тебе карточку мамину покажу?
Нина задумывается, потом говорит:
— Покажи.
Юлька ищет за зеркалом ключ от шкафа, находит его. Нина смотрит на нее с сомнением:
— Давай лучше бабушку дождемся.
Но Юлька не слушает ее.
— Мы только карточку посмотрим и опять закроем.
Она открывает шкаф, и в комнату врывается запах лекарств и нафталина. Юлька влезает на табуретку и достает до верхней полки, на которой стоят в ряд бутылочки с лекарствами, а с правой стороны лежит тяжелый альбом.
— Держи, — говорит Юлька и протягивает Нине альбом, слезает с табуретки и видит на нижней полке шкафа мягкий белый сверток с химическими буквами и следами сургуча.
— Посылка от мамы, — радостно сообщает Юлька.
Посылка давно вспорота. Юлька разворачивает белую материю и видит черные блестящие ботики с бархатными воротничками.
— Ботики! Мне! — кричит она. — И еще, Нина, смотри — форма!
Она разворачивает коричневое с белым воротничком платье и прикладывает его к себе.
— Очень красивое платье, — говорит Нина, — я тебя в нем нарисую.
Юлька складывает платье, кладет наверх ботики и заворачивает в белую тряпку с химическими буквами. Нос у нее краснеет, над бровями появляются ямочки.
— Ну и зря, — говорит Нина. Она все поняла и спешит успокоить Юльку. — Это еще ничего не значит…
— Она не приедет? — спрашивает Юлька.
Нина начинает сердиться:
— Юлька, как тебе не стыдно. Ты же умная девочка, будущая отличница… Конечно же приедет.
Юлька листает альбом и показывает пальцем на фотографию:
— Вот она.
— Я так сразу и подумала, — говорит Нина, — ты на нее похожа. А теперь давай писать письмо.
— «Здравствуй, мама, — диктует Юлька, — мы живем с бабушкой хорошо. У нас лето и тепло. А сегодня дождь. Бабушка здорова, и бабка Шура тоже здорова. Они еще не помирились. Напиши, когда ты приедешь…»
ВОСЬМОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ
По вечерам она стала приходить на кухню с клубками. Вяжет свитер. Иногда поднимает на меня глаза и улыбается. Губы сомкнуты, улыбка делает лицо жалким. Я не люблю, когда у нее такое лицо, и говорю сердито:
— Сколько книжек можно было бы прочесть за это время.
— В книжках — чужие жизни, — объясняет Лика, — а я хочу прожить свою жизнь. Хочу, чтобы меня любили, а не читать про любовь. Хочу связать ему свитер.
— Ну и вяжи. Только он вряд ли это оценит.
— Он наверняка не оценит. — Лика вздыхает. — Он не способен ценить, он красивый. А красивым все дается легко, и они ничего не ценят.
Голова у нее опущена, короткие прямые волосы схвачены на макушке бантиком, но, как бы она себя ни уродовала, ей все идет, даже этот дурацкий бантик. Иногда у нее путаются нитки, она рвет их, распускает связанные рядки и стонет. Нелегко ей дается это кроткое занятие.
— В ваше время, — она вымещает досаду на мне, — конечно, все было по-другому: девушки не вязали, они читали книги, повышали свой уровень…
— Не трогай мое время. И вообще оно ни при чем. В каждом времени есть свои вязальщицы свитеров.
— Бедненькие, — шепчет Лика, — сидели и вязали. Как я.
— Не как ты. Ты притворяешься, а они вязали серьезно.
— Маргарита, вы не талантливая. Между прочим, знайте: все талантливые люди — притворщики.
В коридоре звонит телефон. Лика замирает, смотрит на меня вопросительно.
— Это не тебе, — говорю я и иду в коридор. Она тоже идет за мной. Ей хочется, чтобы это звонил Никич. Я снимаю трубку и слышу Клавин голос: