Моя проблема в том, что я в край неусидчивый. А с Карлом я впитываю все как губка и всегда сосредоточен, максимум внимания. Я понимаю, что, находясь в круге его людей, могу многому научиться, расширить кругозор, начать что-то из себя представлять. Я очень этого хочу, и, кажется, лучшая стратегия тут – развиваться, помогая людям. С самого начала моей работы в CST я задаю так много вопросов о мебели, стилях, эпохах, что мой дядя чаще советует мне заткнуться, чем что-то рассказывает.
В Версальском дворце я впервые побывал с Карлом. Нам повезло: дворец был полностью в нашем распоряжении благодаря Рено Доннедье де Вабру[113], в чьем ведении находилось это место. В тот день там были Франсуаза Дюма (близкая подруга Карла и организатор самых крупных торжеств – начиная с чествования Бернара Арно и заканчивая свадьбами княжеской семьи Монако) и ее коллега, и перед нами открылись все двери. Карл выпендривается, подробно излагая нам историю Франции. Он знает, кажется, все и сдабривает свой рассказ цитатами из романов XVIII века. Я шатаюсь повсюду, как пятилетка. В Зеркальной галерее Лагерфельд, выходец из Германии, читает нам лекцию о Версале…
Когда, примерно в 2002–2003 годах, он покупает квартиру на набережной Вольтера, ремонт затягивается надолго. Там Карл фотографирует обнаженного Брэда на фоне строительного мусора. Обо мне же Карл, смеясь, всегда будет говорить так: «Как бы там ни было, Себ штанов не снимет». Это правда. Я не из тех, кто будет раздеваться на публике или для дела. Квартиру на набережной Вольтера Карл декорирует в стилистике фильма Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая Одиссея». Светильники продуманы так, чтобы создать равномерное освещение без теней, пол сделан из вощеного серого бетона. Система кондиционирования настолько сложна, что оборудование занимает весь второй подвал. Стены усилили вплоть до фундамента, чтобы можно было снести максимальное количество перегородок и получить огромную лофт-площадь: из 7 комнат, расположенных на 350 квадратах, остается только одна. Квартира напоминает космический корабль.
Лично мне милее дом № 51 по Университетской улице, где Карл жил в здании XVIII века в интерьере холодных серовато-коричневых тонов, созданном Кристианом Лиэгром и Инго Маурером[114]. Мраморную ванну весом 900 килограммов погружали через окно, и под нее пришлось усилить арматуру ванной комнаты, хотя Карл был лишь арендатором. Парковаться у дома № 51 по Университетской улице тоже было намного удобнее.
Но Карлу нравилось, что из окон квартиры на набережной Вольтера виден Лувр, хотя правда в том, что вообще-то он не мог подходить к окну, чтобы не привлекать внимания и не раскрывать место своего жительства.
После квартиры на набережной Вольтера Карл – как обычно, долго не раздумывая – купил дом на углу улицы Святых Отцов и улицы Верней. Он любит недвижимость, и ему нравится ею владеть. Для него это финансовое вложение и возможность заняться интерьером. Этот дом он углядел в своем любимом журнале Demeures et Châteaux[115]. Нам организовали просмотр. Агент по недвижимости несговорчив… но Карлу дом очень нравится, и его не пугает состояние помещений. Он мгновенно воображает себя там. Квартира на набережной Вольтера, Студия 7L в доме № 7 по улице Лилля и этот новый дом на углу образуют «Карлмудский треугольник». Стройкой в Биаррице занимается Жоэль Плео из фирмы Кристиана Лиэгра. Позднее, задумав пристроить новый флигель, Карл хотел пригласить японского архитектора Тадао Андо, но мэрия уперлась. Потом он позвал Жака де Кормона – этот архитектор обладал способностью утолить все его самые безумные желания. Именно он преобразил квартиру на набережной Вольтера, Студию 7L, дома на улице Святых Отцов и в Лувесьене – и даже домик у бассейна, который стал моим жилищем. Вместе с сыном хозяина компании Archeconcept, в которой работает де Кормон, я отделал свою квартиру на улице Верней. Сам бы я, пацанчик из рабочего квартала, абсолютно не разбиравшийся во всем этом, наворотил бы дел. Общаясь с Жан-Мишелем, Хемисом или Эриком Пфрундером, я узнаю о том, как они строили свою жизнь, чтобы добиться того, что имеют. Их истории и они сами оказали большое влияние на мое становление. Думаю, что Карл выбрал меня не просто так. Он чувствовал, что я гибкий и открытый, что он сможет воспитать меня так, чтобы из полена, которым я был, я превратился бы в настоящего мальчика. Но не у всех было такое мировоззрение. Тот же де Кормон смотрел по-разному на архитектуру, интерьер, декор и материалы для хозяина и для мелкой сошки вроде меня. Есть и разница – и на ней даже настаивают шеф-повара – между продуктами, которые покупают для месье Лагерфельда, и теми, что подают другим. Я показал ему эту теневую сторону порядков, принятых в его окружении, и часто обращал внимание на ситуации, в которых служащих так или иначе задвигали, считая, что им подойдет и более простое. Благодаря мне Карл пересмотрел свое отношение к иерархии – по крайней мере, среди своих людей. По его просьбе мы теперь ужинаем вместе, за одним столом. Мне было поручено контролировать покупки и поставщиков продуктов, чтобы убедиться, что ко всем служащим относятся одинаково.
Однажды в 2010 году Карл находит в том же журнале Demeurs et Châteaux новое объявление, которое вызывает у него интерес. Потом еще одно. Он просит Люсьена Фридландера связаться с агентами, потом принимаю эстафету я и устраиваю встречу. На этот раз Карл ищет дом за пределами Парижа. Стоит ему закончить один проект, сразу возникает потребность перейти к новому. Вилла находится где-то в Марн-ла-Кокетте[116]. Суббота. Обычно по субботам Карл любит заниматься шопингом. На этот раз речь идет о покупке недвижимости. Это красивое здание XVIII века, но до него сложно добираться, и, кроме того, сад поднимается к лесу, заслоняя вид на окрестности. Карлу это совсем не нравится. Агент себе на уме и говорит, что есть другой дом – в Лувесьене, но месье вряд ли его оценит. Разумеется, Карл мгновенно хочет ехать.
В Лувесьене мы видим охотничий домик XIX века, стоящий посреди большого парка. Некогда здесь жил какой-то поэт, а теперь им владеют русские. В глубине парка – бассейн длиной более 30 метров, а возле него – полуразвалившийся домишко в стиле модерн, 80 квадратов. Я еще не знаю, что он станет моим, я обустроюсь там в октябре 2013 года и буду чувствовать себя невыносимо счастливым.
Ландшафтный дизайнер, кузен дизайнера Паскаля Бро – друга и коллеги Карла, с которым они долгие годы работали в Chanel, – под моим наблюдением приводит в порядок сад. Работы в главном доме продолжаются 2 года.
Время от времени Карл заезжает в Лувесьен, чтобы заняться фотографией или отдохнуть, но никогда не ночует. Он создал там интерьер в стиле начала XX века. Ему нравится сама идея разного декора в своих локациях, это вдохновляет его на творчество, погружая в разные эпохи.
Карл любит Париж за его театральность и историчность, и доказательство том – его коллекция фотографий памятников. Когда мы возвращаемся из клиники Хартмана в Нейи после лучевой терапии, он настаивает, чтобы я обязательно поехал по Гранд-Арме, которая сначала поднимается к площади Звезды, а потом спускается к Елисейским Полям. Эти виды делают его счастливым, ему нравится перспектива, что открывается до самой площади Согласия. Я вез его и думал: как далеки и как близки одновременно те времена, когда я, сидя за рулем своего фургончика, развозил для CST медицинское оборудование по улицам Парижа.
Отдел финансовых преступлений
Однажды в 2013 году, в 8 утра, кто-то настойчиво звонит в дверь моей квартиры в доме № 6 по улице Верней. Должно быть, накануне я вернулся поздно, поэтому просыпаюсь не сразу. Обычно я не реагирую на незваных гостей. Но тут в видеодомофон я вижу множество голов, спрашиваю, что надо, и одна из них объявляет: «Мы из отдела финансовых преступлений». С ними судебный пристав и полиция. «Если не откроете, мы выбьем дверь», – уточняет голова. Звучит серьезно.
Я тут же звоню в офис Фридландера, и мне говорят, что там то же самое и что мне нужно впустить пришедших. Это скоординированный набег по всем адресам «Карлсмудского треугольника»: на улицу Верней, в квартиру Карла в доме № 15 по улице Святых Отцов, где также располагается мой офис, в дом № 8, в Студию 7L на улице Лилля, в дом № 13 по той же улице (это квартирка, отданная в пользование Джейку, Батисту, Эрику Райту), потом на набережную Вольтера, в Лувесьен, в офис Фридландера и в его дом на проспекте Президента Вильсона. В каждую точку пришло по 4–5 голов – так что можно прикинуть, что в тот день в операции было задействовано с полсотни человек. Причина, вне всякого сомнения, – налоговое резидентство Карла. У меня головы ведут себя достаточно доброжелательно. «Что это?» – «Моя квартира, я арендую ее». – «Она принадлежит Лагерфельду?» До сих пор я не раз вляпывался в неприятности, еще чаще – избегал их, но никогда не случалось, чтобы легавые приходили ко мне домой. Через некоторое время накал стихает. В моем офисе в доме № 15 по улице Святых Отцов они не находят документов, которые ищут.
В доме же № 8 по той же улице им открывает Маржори, которая там служит. Она, умирая от страха, несет какую-то дичь и не может заткнуться. Когда один из полицейских спрашивает, где сейф, она учтиво выкладывает, что в доме два сейфа, мол, вам какой нужен – старый сейф, замурованный в стене, или тот, что открывается отпечатком пальца телохранителя месье? Ну моего то есть. Мне звонит дядя, потому что теперь всем резко понадобилось, разумеется, чтобы я пришел и открыл сейф. Я сообщаю, что вообще-то копы могут справиться и без меня. И они справляются. Внутри с одной стороны лежат вещи Карла, а слева – всякое мое добро. Ребята из отдела финансовых преступлений все описывают, но при этом ничего не уносят.