Каждый раз на «Балу роз» я сижу за столом детей княжеской семьи Казираги, то есть за самым главным столом после столов принцессы Каролины и князя Альберта.
Карл хочет, чтобы я сопровождал его 1 и 2 июля 2011 года на свадьбу князя Альберта. Я присутствую там не только как телохранитель, но и как гость княжеской семьи Монако. Дресс-код очень строгий, и Карл настаивает, чтобы костюмы нам пошили на заказ в Доме Dior. Один для торжественной церемонии, другой на вечер. Мы отправляемся с ним в совершенно одинаковых нарядах. У Бернара Арно такой ж костюм, как у нас. Не могу поверить, что я, паренек из рабочих кварталов, одет так же, как они. Приглашены главы государств. Церемония проходит во дворе у дворца, Карл сидит с супругами Арно, а я рядом. Организация торжества так скрупулезно продумана, что мне нет надобности напрягаться. В тот день я освобожден от обязанностей, у меня отгул.
Я еще вернусь в Монако, когда меня пригласят на свадьбу принца Андреа с Татьяной Санто Доминго. Мы с Карлом прибываем в Сен-Тропе. На свадебной вечеринке я сижу рядом с Гадом Эльмалехом[138], в то время спутником принцессы Шарлотты. Меня всегда глубоко трогало внимание княжеской семьи Монако.
В 2015 году нас с Карлом приглашают на свадьбу принца Пьера и Беатрисы Борромео. Но мы, к сожалению, не смогли поехать на гражданское бракосочетание в концертный зал «Спортинг Монте-Карло». Зато там побывает Ж., а я присоединюсь к ней на церковной церемонии на озере Гарда в Италии. Карл доверил мне доставить необыкновенную старинную брошь, которую он приготовил в подарок Беатрисе. Он оплачивает мне полет на частном самолете. Я в одиночестве выхожу из самолета, меня ждет шофер, и мне кажется, что я на другой планете. Обычно все это предназначается Карлу. Торжество, убранство, роскошь – Карл дарит мне возможность насладиться ими в полной мере… Я никогда даже и не мечтал о таком.
После ухода Карла я рассказал Каролине о его последних мгновениях. Именно с ней он проведет свой самый последний ужин, если не считать наших с ним уединенных посиделок. Как это часто бывало, я сидел тогда за столом вместе с ними. После этого вечера она не станет задавать мне вопросов, она слишком умна, чтобы не понять все без слов. На этом последнем ужине Карл хотел подарить Каролине ювелирное украшение, созданное Сюзанн Бельперрон[139]. Оно в том самом сейфе, который можно открыть только с помощью отпечатка моего пальца, но в тот вечер система глючит и отпечаток не считывается. Карл раздражен и расстроен: он уже неделю вынашивал план этого дара.
Этот браслет – одна из тех вещей, которые Карл завещал принцессе Монако.
Меня пригласят и на церемонии по поводу вступления в брак принцессы Шарлотты и Дмитрия Рассама[140]. Я общаюсь с этими людьми впервые после того, как осиротел без Карла, хотя несколько месяцев назад был приглашен на «Бал роз», который на этот раз прошел без своего креативного директора. Я не смог присутствовать на гражданском бракосочетании, так как должен был быть в Шанхае по делам Дома Fendi, но успеваю на свадебный бранч в воскресенье. В июне я буду на церковной церемонии этой пары, что проходит неподалеку от Сен-Реми. Так я провел два волшебных дня словно по следам Карла, которого больше не высмотреть в красивой толпе.
Фаррелл Уильямс, Вирджил Абло[141], Канье Уэст[142]
С Фарреллом Уильямсом мы встречаемся в нью-йоркском отеле «Мерсер». Я под впечатлением, но нахожу его нахальным. Карл того же мнения, что и я, первое впечатление о Фаррелле – прям нелестное. Во второй раз, спустя много лет, мы снова оказываемся в холле отеля, когда там появляется Фаррелл и внезапно здоровается. Он спрашивает меня, может ли поговорить с Карлом. Он ведет себя совершенно иначе и выглядит намного скромнее и симпатичнее. Когда я возвращаюсь к столу и еще не успеваю передать вопрос Фаррелла, Карл в лоб спрашивает меня: «Чего хочет этот тип?» Этот тип тем временем подходит поздороваться. Как только он ретируется, Карл интересуется: «И как тебе Фаррелл?» Я говорю, что теперь он кажется не столь нахальным. «Я думаю, не стоит ли провернуть с ним одно дельце», – признается Карл. Тогда я советую ему сделать это поскорее – пока Уильямс опять не стал неприятным. Через 3 месяца он уже звезда галактики Chanel. Фаррелл знает, что ключевую роль в том, что он стал представителем и лицом отдельных рекламных кампаний Chanel, сыграла та наша вторая встреча в отеле «Мерсер».
Задолго до этого в бутике Colett я встречался с Канье Уэстом и Вирджилом Абло. Последний как раз консультировал Уэста по поводу моды и выпускал первые модели своего бренда Off-White. Мне приходит в голову, что Вирджил – своего рода Карл Лагерфельд, каким он был в начале карьеры, – гений, хватающийся за все подряд. Но вскоре я убедился, что такое сравнение неуместно. Канье до смерти хочется сделать что-нибудь вместе с Chanel и Карлом, который фотографировал беременную Ким Кардашьян… В тот год Канье записывает вместе с Джей-Зи[143] альбом «Watch the Throne», и частично в той студии, что оборудована на 2-м этаже отеля «Мерсер». Случайно мы с Карлом живем в апартаментах там же. Несколько дней в коридоре стоит запах травки и долбит музыка на полную мощность. Как-то вечером Карл интересуется, что происходит. Тогда я веду его в апартаменты, где записывает диск Канье. Для него и его поколения Карл – эталон, они даже, можно сказать, благоговеют перед ним, боготворят. Для них он как рок-звезда. Да и для меня тоже.
Однажды вечером несколько лет спустя в том же «Мерсере» один из охранников Канье просит поговорить со мной. На самом деле Канье хочет дать прослушать Карлу один из своих треков. За столом я передаю это послание Карлу. С нами Аманда Харлек. «Ах, они не могут оставить меня в покое!» – ворчит Карл, но мне отлично известно, что ему льстит эта возня вокруг. Канье подходит к нашему столику и уже обращается к Карлу лично. Тот удивляется: «В вашем номере есть колонки?» Канье отвечает, что нет, и предлагает послушать это в его машине, на парковке. Я уже понимаю, что становлюсь свидетелем исторической ржаки. Аманда, Карл и я садимся в стоящий перед отелем Maybach. Карл ненавидит эти машины. Он садится на заднее сиденье, Аманда – спереди, на пассажирское. Канье просит водителя уступить свое место за рулем мне. А сам устраивается за моей спиной рядом с Карлом. Глядя в зеркало заднего вида, я замечаю, что Лагерфельд очень напряжен. Сначала аудиосистема подтупливает. Канье просит меня сделать громче. Начинается первый трек, но он переключает его со словами: «Нет, я хотел, чтобы вы послушали вот это». И начинается нечто похожее на военный марш. Звучит нереально громко. Канье, полностью погруженный в свою музыку, качается в такт. Мой Карл, сидя с прямой спиной, как изваяние, не шевелясь, смотрит глазами, скрытыми за темными очками, в одну точку где-то на спинке переднего сиденья. Когда трек – наконец! – заканчивается, Карл быстро говорит по-английски: «Очень хорошо. А теперь я могу вернуться в отель?»
Позднее, во время представления номинантов на премию группы LVMH, которой награждают молодых дизайнеров, я отвел Карла, входящего в состав жюри, к стенду Вирджила Абло. Я подробно объяснил ему, о ком идет речь, чтобы быть уверенным, что Карл узнает его и подойдет. Рассказываю о бренде Off-White… Именно так Карл познакомился с Вирджилом.
Настоящие братья
Когда мне еще не исполнилось и 5 лет, я знакомлюсь с Лионелем, сыном моего отца. Лионель живет в Сене и Марне[144], в коммуне Бри-Комт-Робер, с матерью и отчимом. Он на 7 лет старше меня.
У домика моего деда по отцовской линии, в коммуне Ла-Сель-ле-Борд, что в департаменте Ивелин, один из моих кузенов вырастил индийскую коноплю. Мой дедушка вообще не знал, что это такое. Именно с этим местом связаны мои воспоминания о Лионеле и о моем отце – хотя скорее даже не воспоминания, а отдельные картинки. Когда мне 7 лет, Лионелю – 14. У бати был друг, дом которого стоял в конце дороги, у опушки. Он был лесником или кем-то в этом роде, поэтому мы все время шатались по лесу.
Я знаю, что еще до моего рождения Мюгетт уже пыталась воспитывать Лионеля. Однажды он, ему 14, желая чувствовать себя взрослым, напился водки и врубил во всю мощь сингл Майкла Джексона «Thriller». Меня, кстати, ужасно пугал смех Майкла Джексона. Лионель запер меня в доме. Из окна я вижу, как он, все еще пьянющий в тряпки, подвешивает мой велик к дереву. Я как-то выбираюсь на улицу, и когда пытаюсь забрать его, Лионель блюет прямо на меня. Я убегаю и плачу, уткнувшись в бабушкины колени. Лионелю досталось по первое число, но он был настолько пьян, что, думаю, даже и не вспомнил потом. Он был мастером трюков на заднем колесе, поэтому я отомстил ему, отвинтив несколько гаек на его велике. Его падение выглядело эффектно: он рухнул как раз туда, где дед разделывал кроликов и баранов, а также улиток, которых мы ловили и приносили ему, чтобы он достал их из раковины. То были счастливые времена. Когда дед умрет, я больше ни разу не прикоснусь к улитке и еще долго не увижу Лионеля.
Тогда у меня были сложные отношения со сводными братьями, сыновьями моего отчима. Эрик, Кристоф и Тьерри время от времени приходят в квартиру в башне на авеню Жана Жореса в Париже. С моей матерью они ладят скорее неплохо. Они живут в Роменвиле, в квартале Марсель Кашен. Их мать Тереза нередко присматривает за мной. Тьерри ровесник Лионеля. Кристоф еще старше меня – на 9 лет, а Эрик – на 11. Для меня они – настоящие старшие братья, и, думаю, я на самом-то деле рад, что они у меня есть. Но в моей голове все перепуталось. Отец меня чуть не застрелил, и я с ним больше не вижусь. Зато теперь есть отчим, с которым мне хочешь не хочешь придется иметь дело. Итак, эти старшие братья занимают важное место в моей жизни. Больше всего меня восхищает Тьерри. В детстве он упал с 5-го этажа на газон, и его отвезли в больницу на «скорой помощи». Он сорвиголова. На лице этого красивого парнишки с голубыми глазами остался огромный шрам – клеймо чудом выжившего. Когда приезжаю в Роменвиль, местные старшие пацаны хотят отпинать меня, потому что я из другого района. Но стоит мне произнести имя Тьерри, и местные стухают в секунду. В их глазах я вижу страх. Тьерри рулит этим кварталом. Он занимается тайским