я добрый волшебник нужным человеком. Каждую неделю приглашали на ток-шоу и «круглые столы», в новогодние огоньки и телепередачи про здоровый образ жизни. Тогда поверил я в себя окончательно. Поддался негодной мечте и решил, что отныне буду зарабатывать деньги магическим путем. Подал заявление об уходе с железной дороги. Стал распускать слухи, что приеду куда угодно и за вознаграждение разгоню облака. На свадьбе налажу прохладу. В брачную ночь устрою полнолуние с соловьями. Радугу ко дню рожденья поставлю перед окном под ключ. Хочешь – над костром, где люди устраивают шашлыки, заблаговременно создам ясную звездную ночь. Гребень антициклона и ураган на именины недруга подгоню. А могу и над целой площадью в день митинга сотворить всем на радость солнечный, теплый день без единого ветерка. Мне было не важно, что за событие, по какому поводу. Главное, чтобы деньги платили. Деньги, конечно, зло, но без них – никуда. Ты согласен со мной, пропащий?
– Целиком и полностью, Василь Василич! – с готовностью отвечаю я, пробираясь за ним по заснеженной тропинке, а потом уж и по сугробам, по колено в снегу. Мимо нас медленно елозят две старушки-лыжницы в дутых куртках и вязаных гетрах. Где-то вдали визжит сирена, напоминая, что мы все еще в городе. Вокруг царит лесное безветрие. Меж стволов изредка мелькает силуэт лыжника или неторопливая ссутуленная фигура гуляющего с собакой. С веток там и тут беззвучно опадают ватины снега. Воздух пропитан небом и льдом. А еще кажется, что совершенно обособленно от далеких гудков, выкриков и гула, между стволами трепещущих на холоде берез по сугробам бродит морозная звенящая тишина.
– Вот и умник. Слухай дальше. И дыши глубже – мы в глушь парка зашли, воздух тут вкусный, без единого выхлопа. Итак, около года я благополучно гастролировал. Все складывалось потрясающе. Повсеместно шокировал своими навыками людей. Налаживал ясную теплую погоду, стирал облака по вызову всех, кто в этом нуждался. Мановением руки устраивал молнию. Ударив три раза мокрой рубашкой по памятнику Ленина, при большом стечении народа неоднократно вызывал бури и тут же собственноручно их устранял. Иногда хулиганы бес совестные обводили меня вокруг пальца. Денег не платили, получив погоду в свое распоряжение, выталкивали взашей. А бывало и собак спускали вдогонку. Ну, я их грозой наказывал, нагонял над их крышами метель. Иногда жадные люди в награду дарили мне что не жалко. Ношеный, но крепкий пиджак я заработал за пятнадцать минут, устранив грозовую тучу над дачей известной актрисы. Кофейный сервиз дали за радугу в день рождения дочки начальника металлопрокатного завода. Иной раз люди откупались ужином. С жареной картошкой на сале, которую я очень люблю и всегда ем с благодарностью. Но некоторые платили хорошо. А подчас год спустя присылали посылки с вареньями. Или письма, а между страницами вкладывали денежку. Побывал я тогда в Саратове и Нижнем Новгороде. Потом еще в Воронеже, в деревне Малые Щепы, в селе Тютицы Ленинградской области, в Ростове-на-Дону, Боровске и три раза в Залесском Переславле. Популярность моя возросла. Еженедельно объявлялись ко мне с телевидения. Японцы как-то нагрянули, я по их просьбе помахал немножечко вениками, прямо перед камерой устранил дождь, стер пару грозовых туч. Все это задокументировано на пленку. Немцы наведывались. И турки. Всех интересовали таланты доброго волшебника, повелителя погоды. Стал я еще увереннее строить планы на будущее, опираясь на заработок колдуна. Наметил завести выходной вельветовый костюм с галстуком. И подлечить зубы: они у меня уже в то время никуда не годились. Потом еще первой жене к Новому году, дай, думаю, подарю старой карге обогреватель. Она в деревне живет, у них холодно, дров не хватает. В общем, задумал и запустил в небо мысль хорошенько подзаработать. А мысль, как известно, материальна. Тем более принадлежащая Василь Василичу Дыдылдину. Поэтому я был уверен, что все получится. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через два дня. И вот, наконец, мысль моя превратилась в утренний междугородный звонок. Беспокоили, как оказалось, из Тверской области. Сказали, хотят, чтобы я разбил пасмурность, прекратил холодрыгу и наладил хорошую погоду над дачей по случаю коллективной бани семерых бизнесменов. Обещали доставить на место на легковой машине. Клялись, что в награду будет баня, ужин, ночевка в комфортабельной комнате. И немного наличности. Во, думаю, жизнь улыбнулась! Ну, говорю себе, Василь Василич – молодец! Крепко задумал и добился, чего хотел. На следующий день, ближе к вечеру, спустился с сеточкой: у подъезда на зависть всем соседям ждал меня зеленый автомобиль «Москвич». Не новый и почему-то без номеров. Насторожило, но внимания придавать не стал. В машине поджидали два здоровых мужика в спортивных костюмах. Молчаливые и все время курили. Ехали мы долго, окружными дорогами мимо заводских заборов и невзрачных деревень. Неожиданно эти двое оборачиваются и говорят: «Папаша-волшебник, место засекреченное», – и завязали мне пыльной косынкой глаза. Подозрительным показалось, но решил, ладно, бизнесмены из фирмы. Надо так надо. Сквозь ткань видел отблески фонарей. Потом и они оборвались – ехали в кромешной тьме по колдобинам и кочкам. Все на свете отшиб на их жестком сиденье, аж в спину вступило. Потом вывели они меня наружу, в ночь. Повязку скинули, схватили под руки, повели по дорожке, выложенной кафелем. Честно говоря, начал возмущаться такому обращению. И в ответ на мое расстройство небо вдали громыхнуло грозой. Долго ли, коротко ли, привели меня в тесный сарайчик. Справа доски навалены, на ящиках пылятся пустые кастрюли, корзины и чугуны. Под потолком осиное гнездо здоровенное. И развешаны веники зверобоя. «Садись, – говорят, – папаша-волшебник. Рюмочку тебе налить для бодрости?» – «Не папаша я вам, – отвечаю, – и для бодрости в рюмке не нуждаюсь». – «Не груби, – говорят, – а то приструним». Из соображений безопасности я помалкивал и ждал, что будет дальше. Выдвигают бизнесмены эти на середину помещения ободранную кухонную тумбочку. Один из них, здоровенный мордоворот, объявляет: «Сейчас мы тебя на чистую воду выведем. Испытаем, какой ты колдун!» И выкладывает потихоньку на тумбочку фотокарточки. Ничего особенного, на каждой – человек. Кто на курорте. Кто на фоне фонтана. Люди как люди. Мужчины и женщины. Кто-то постарше, в платочке. Кто-то помоложе, с бантами или в румянах. Одни снимки черно-белые, самодельные. Другие хорошего качества, из ателье. И раскладывает их передо мной бритый бизнесмен в напульснике, очень похожий на живодера, но я молчу, наблюдаю, волнение сбрасываю в небо. И начинает накрапывать по крыше сарайчика сочувственный к моему положению дождь. Тем временем бритый бандит одна к одной заполняет фотокарточками всю тумбочку. «Смотри сюда, – говорит, – папаша-волшебник. Перед тобой сто фотографий. На девяноста девяти из них люди живые, существуют и по сей день. А на одном снимке – мертвый и поныне человек. Найдешь мертвого – отпустим домой. Не найдешь – пеняй на себя». – «А погода, – спрашиваю, – как же?» – «Погода подождет, не хитри. На раздумья даем пять минут. Время пошло». Хлопнули дверью, заперли одного. Полминуты колотило и трясло от волнения. Никак не мог сообразить, что к чему. Ну да потихоньку собрался. Догадался, что дела хуже некуда: нахожусь в незнакомом месте. Километрах в трехстах от столицы. Никто не знает, где меня разыскивать. Бандитов семеро, и все – здоровенные мужики. А выпустят, не выпустят – шут знает.
Помещение освещала тусклая лампочка. Темновато, пакостно, нехорошо. Да еще смотрели на меня с фотокарточек девяносто девять живых и один мертвый человек, если верить бритому мордовороту и его дружкам с золотыми цепями. Жуткое дело, я тебе скажу, пресс-секретарь. Любой на моем месте в штаны бы наложил. А я нет. Я ж колдун, обязан всегда быть в форме и контролировать процец. Взял себя в руки, волнение пресек, страх сбросил в небо. Раз надо, начал рассматривать портреты людей. Не подсмеивайся, сказочник, это не шуточки. Думаешь, так просто отличить живое от мертвого? В таком деле, сынок, требуется звериное чутье и крепкий магический ум. Ты хоть раз задумывался, сколько вокруг нас мертвого из того, что считают живым? И сколько живого среди того, что зарыто в землю или объявлено мертвым? В таком случае вот тебе следующее журналистское задание: как-нибудь с утреца, на свежую голову, отправляйся погулять по городу. Выйди в красивое место столицы, остановись на перекрестке дорог, на перепутье улиц и переулков, оглядись вокруг и задайся вопросами: где тут мертвое, что тут живое. Поезжай в переполненном вагоне метро по кольцевой линии, но не прячься за книжкой, а приглядись внимательней к людям. И постарайся понять: кто из них на самом деле живой, кто здесь мертвый, и как такое стало возможно. Почему то или сё считается живым? А пятого и десятого сторонятся как мертвого? Где между ними контрольно-пропускной пункт? Сразу ли умирают, в один трагический момент? Или все-таки постепенно, день за днем отходят, многие годы. Есть ли возможность полумертвое вернуть к жизни, остановить посреди турникета. Вот какие проблемы требуют от тебя разрешения в ближайшем же будущем. Но самое главное, в чем ты обязан разобраться, сказочник, – жив ли ты сам, по живым тротуарам ходишь или по мертвым шоссе скитаешься, живы ли твои дни, мысли и дела? К живому ты стремишься, живое задумал или метишь в покойники, тянешься к мертвечине? Не остекленел ли твой взгляд, не остановилось ли сердце, чувствуешь ли ты, куда дует ветер, замечаешь, как движутся облака? Будь живым, сынок. Не надо по собственному желанию выбирать мертвые дни и мертвые дела. Это говорит твой начальник, главный метеорологический чародей России и всего мира.
– Хорошо, волшебник, сделаю, как вы сказали! – кричу я, ковыляя следом за ним по колено в снегу, – завтра же выберусь в город, задамся вопросами, постараюсь во всем разобраться. Хотя бы попробую…
– Вот-вот. Но на этой торжественной ноте рассказ не кончается, – перебивает Василь Василич, утирая нос рукавом пуховика. Поправляя съехавшую на глаза шапку, втыкая ореховую палку в сугробы, он кое-как пробирается мимо заснеженных берез и низкорослых елочек. – Как ты помнишь, заперли бандиты бессовестные меня в сарае, наедине с хламом, обшарпанной тумбочкой и сотней бестолковых фотокарточек. Пошла третья минута отпущенного на раздумья времени. Изучаю портреты незнакомых людей. Запала в память первоклассница с белыми бантами, у которой в тот год бабка-ткачиха умерла. И еще рябой, прыщавый парень в тельняшке, который все время зайцем ездит на электричках. Женщина в самом цвету запомнилась, незамужняя, похожая на Мордюкову и еще на одну памятную для меня вагоновожатую. Мужик с папироской, щербатый, неискренний. Мордатый продавец дынь, пьющий, тот еще прощелыга. От внимательного взгляда Василь Василича ничто не укроется. Мне только вскользь человека увидеть – сразу о нем все чувствую. Без труда узнаю: вот пьяница. Эта со школы гуляет из рук в руки. С лету догадываюсь, когда мужик проврался. Или сидел в тюрьме за взятки, а теперь старается слыть порядочным. Издали чую картежника. Бабника и лицемера распознаю за версту. Я, честно говоря, крепко разочаровался в людях, за годы работы на железной дороге насмотрелся, как они пихаются возле турникетов, проходят по чужому