Вторая платформа с ее заснеженными лавочками и покосившимися урнами-пингвинами то пропадает в темноте, то возникает снова, нехотя освещаемая моргающим глазом единственного на всю округу фонаря. Повсюду мелькают снежинки, напоминая расшитые блестками крылья предновогодних стрекоз. Зубастый, безжалостный сквозняк, пропитанный рельсами, гравием и хрусталем сугробов, треплет бахрому шарфа, пронизывает насквозь, гоняет по хребтам льда окурки и фантики, смахивает с железнодорожного моста рекламные листки и вихрем кружит под проводами. На открытом всем ветрам перроне заметно холоднее или за полтора часа моего пути сюда у целителя московских птиц крепко испортилось настроение. Но я не могу отказать себе в особом удовольствии: подхожу к самому краю платформы, как взрослый, отвечающий за себя человек, оказываюсь на одной ноге, выглядываю вдаль, один на один с мерцающими перекрестьями рельсов, убегающими и манящими в ночь, в неизвестность завтрашнего дня, в другие города и страны. В бархатной темноте семафор хитровато подмигивает желтым огоньком. Больше всего на свете мне сейчас хотелось бы знать: что я делаю в новогоднюю ночь возле понурого фонаря и плаката «Осторожно, электричка!». Зачем я здесь? И как вообще докатился до жизни такой? Откуда-то издалека, будто ночная птица, хрипло и ободряюще курлыкает поезд. Воровато пригнувшись, сгорбленная тень перебегает железнодорожное полотно в неположенном месте. Из всевозможных вариантов, кто бы это мог быть, хочется выбрать и думать, что это нерадивый и вечно всюду опаздывающий Дед Мороз спешит доставить подарок по самому последнему в этом году адресу. Сразу становится теплее и появляется новогоднее воодушевление, один из множества видов кратковременных воодушевлений, помогающих с легкостью и азартом продвигаться по жизни, находя удовольствие в ее дурацких шутках и бессмысленных виражах. Достав из рюкзака обернутую в три носовых платка стеклянную ворону, подготовив поздравительные слова, припомнив несколько подходящих по случаю улыбок, позволив этой мишуре заполнить мою голову до отказа, я устремляюсь к строению, скрытому в густом омуте темноты, посреди платформы. Из выбитых боковых окон на пути разливается пляшущий свет и раскатывается хохот. Стараясь не шуметь, на цыпочках подкрадываюсь к перекошенной железной двери, приставляю мопед к стене, на которой висит ржавое расписание движения пригородных поездов. Вековка. Шиферная. 57-й километр. Ничего не могу толком распутать из клубка голосов и смешков. Потом изо всех сил толкаю скрипучую дверь, попутно любуясь, как сквозняк заносит из темноты внутрь перламутровый вихрь снежинок. От смешков, шепотков, баса и визгливого голоска с готовностью отделяется ворчливое восклицание:
– Ну вот, не прошло и года! Где тебя носило? Праздник через минуту, а он все копается. Голодные сидим. Закоченели из-за тебя. Позвольте представить, уважаемые коллеги: мой личный сказочник, пресс-секретарь и друг Митя. Все время куда-нибудь пропадает в самый неподходящий момент. Поэтому я его «пропащим» дразню. Сюда, скороход, я тебе почетное место занял, по правую руку от меня.
Посреди выстуженного помещения, больше всего напоминающего заброшенный ржавый гараж, царит накрытый клетчатой клееночкой и богато заставленный всякими перчеными закусками стол. Внимательно разглядывая меня, кто исподлобья, а кто и с улыбкой, за ним восседают нахохленные люди в тулупах, стареньких шубах и пуховиках. Выдохи вырываются в серо-сизый дребезжащий воздух кружевным паром. Не успев толком рассмотреть пеструю компанию гостей волшебника, первым делом примечаю две пузатые трехлитровые банки с ленивыми чайными медузами, что плавают в мутном и безалкогольном эликсире долголетия. Три керосинки щедро чадят в разукрашенный потоками ржавчины потолок. В углу на синем деревянном табурете притаилась пушистая елка, наряженная гирляндами пакетиков чая, одноразовыми упаковками соли, сахара и перца из поездов дальнего следования, а еще пластмассовыми расческами, салфеточками для рук и обувными ложками из фирменных купейных вагонов.
Стеклянная ворона мгновенно снимает раздражение и обиду Василь Василича. Пока я выкладываю на стол термос, блокнотик и сухари, растроганный маг хвастается сухонькому старичку в замотанных лейкопластырем очках:
– Ты гляди, Сергеич, какой подарок! Это мне, целителю птиц, к Новому году! Не простой, а со смыслом… По этому поводу, – в полный голос заявляет Дыдылдин, настойчиво стуча ложкой по краю пластиковой тарелки, – считаю своим долгом объявить наш новогодний огонек открытым. Угощайтесь, гости дорогие! Кушайте, не стесняйтесь, уважаемые коллеги! Праздник начался. Мне бы хотелось посвятить наступающий год борьбе за здоровье и долголетие городских голубей, ласточек, синиц, трясогузок и других разнообразных пернатых. Чтобы они пели под окнами весной и круглосуточно разнообразили небо над нами своим полетом…
В тост с ревом и грохотом вторгается скорый поезд. За пустыми оконными проемами мелькают светящиеся купе. Глаз выхватывает в одном вагоне занавеску, в купе соседнего – бутылку шампанского, дальше – стакан в подстаканнике, склоненного над столом мужика, цветастый платок, тельняшку. И вот уже вместо мультфильма светящихся окон настает темнота и удаляется виляющий гул, заглушаемый канонадой петард.
– Слыхали, – бормочет Василь Василич, – через пару минут Новый год прибудет ко второй платформе.
Гости, оживившись, накладывают друг другу салаты. Белые пластиковые вилки наперегонки подхватывают листики бекона, кусочки семги, накалывают кружки копченой колбасы. На дальнем конце стола раскосая брюнетка в коротенькой кроличьей шубке жадно впивается в куриную ножку. Из рук в руки чинно плывет банка с чайной медузой. Кисловатый эликсир долголетия булькает в пластиковые стаканчики, в мутные граненые стаканы из поездов, в раскладной походный стаканчик волшебника, в детскую кружку с васильком, которую с готовностью извлекает из-за пазухи Сергеич в заклеенных очках. А потом уж и в жестяную крышку от термоса, доставшуюся мне. Зал ожиданий наполняется запашками сервелата, соленых огурцов, черемши и чеснока. Хрустит квашеная капуста. Поблескивают золотые зубы улыбок. Из густой синей ночи в оконные проемы влетают непоседливые хороводы снежинок.
– А ты, раз опоздал, хоть сейчас не зевай, – бормочет волшебник, кутаясь в пуховик. – Бери блокнот, стенографируй новогодний огонек. Но сначала как следует подкрепись с дороги… А я по ходу действия представлю тебе гостей… Давай-ка селедочки под шубой положу, жена приготовила. И холодца обязательно попробуй… Ветер сейчас убавлю, а то очень ты меня порадовал этой своей вороной… Кушай, сынок. Ты такого угощения ни разу в жизни не пробовал, – приговаривает маг и чародей, щедро накладывая мне в пластиковую тарелку разнообразных салатов. – Здесь, на морозце моей второй платформы, в синюю новогоднюю ночь все сказочно вкусное. С холодком рельс, с ледком шпал, с железнодорожным сквозняком, со снежинкой дальнего следования, с грохотом и шумом поездов. Как в вагоне-ресторане. И твои ожидания обязательно сбудутся: мы же в зале ожиданий находимся. К тому же присмотрись, кто сегодня празднует вместе с нами.
В этот момент гости Василь Василича будто по команде вскакивают с табуреток, лавок и стульев, чокаются, обнимаются, выкрикивают поздравления. За спиной грохочет бесконечный товарняк. Кто-то стреляет в потолок хлопушкой. Повсюду разлетаются разноцветные конфетти. Три розовых кружочка падают и в мою тарелку, украсив салат оливье. Дыдылдин торопливо роется в карманах, извлекает из правого клочок газеты, подбрасывает его над столом и, тыча пальцем, кричит: «Глядите-глядите, мой новогодний снегирь!» Испуганная птица с красной грудкой делает панический круг над шумной компанией и легко выскальзывает в оконный проем, в ночь. Мне в самое ухо кричат: «С Новым!» Мужик в синем тулупе чмокает меня в щеку, щедро окатив запахом бензина, исколов бородой. У раскосой брюнетки вместо куриной кости в руках возникает необъятный букет ландышей, будто парик для карнавала, прядки которого она раздаривает всем подряд. Не обращая внимания на шум и крики, прямо напротив меня эликсир, изготовленный чайной медузой, на брудершафт пьют два старикана. Один из них с заплетенной в две косицы бородой, с толстым серебряным кольцом на мизинце, кажется, не раз встречался мне в городе. Совсем недавно, внимательно наблюдая окружающих, он сидел в метро, закинув ногу на ногу, листая потрепанную методичку. Рядом с его собеседником на столе лежит увесистый том в коричневом суконном переплете. Проглотив ледяной кисловатый напиток, я гадаю, кто они такие и кем могут работать здесь, на путях. Может, торгуют мочалками и липкими лентами для мух в пригородных электричках. Или подрабатывают к пенсиям, подметая платформы, скалывая лед и сметая с лавочек снег. Прервав раздумья, волшебник бормочет мне на ухо:
– Слухай внимательно и фиксируй в блокноте. Напротив нас с двумя косичками в бороде – мой наставник, Володя Северный, председатель областного общества магов, специалист по исцелению деревьев, колдун подмосковных автомобильных пробок. Рядом с ним – скользкий хрыч в берете, которого я недолюбливаю. Потому что задается и много курит. Филолог он по образованию, знает пять живых и два мертвых языка, преподает творчество Солженицына в каком-то институте. Некоторое время был камнем, но потом заскучал и вернулся к людям. В солнечную погоду он отбрасывает на асфальт две тени и мог бы стать выдающимся магом современности, если бы хотел. Но нет, в свободное время, ты не поверишь, перехватывает в полете смс-ки, сбивает электронные письма с пути. Ради баловства, в память об одной несчастной любви, иногда устраивает нехорошие чудеса с документами. Это по его вине в учреждениях справки все время теряются. А потом их снова приходится по полгода собирать. Или, глядь – важной подписи на заявлении нету. Хотя двадцать минут назад точно была. Когда твое электронное письмо не доходит до дорогой редакции или когда смс-ки для любимой девушки возвращаются обратно – знай, хрыч-профессор вмешался. Значит, сидит он на кухне, курит, вспоминает бубновую даму из прошлого и по-нехорошему, бесполезно чудит. У него, видишь, и книги. Все по-ученому, с подковыркой и вывертом. Да и пусть… Тут, на моей второй платформе, по секрету сказать, вся волшебная Москва сегодня собралась. И не какие-нибудь шарлатаны из передачи «Магия с нами», а отборные колдуны, отъявленные профессионалы своего дела, отдающие немало сил защите окружающей среды от разрушающих мыслей, грубых слов, агрессии и шума. Вон, в старой дубленке пляшет старик Кулебякин – предсказатель выигрышных лотерейных билетов, который их же и продает то у одного метро, то у другого. По молодости лет он мог, перекувырнувшись через табуретку, обернуться галкой или дятлом. Но после женитьбы остепенился и завязал с этим делом. Поговаривают, будто бы он – вестник: бродит по городу и на каждом шагу сообщает прохожим всякие важные новости, выкрикивает полезные советы. А иного и предупредить может. К такому всегда надо прислушиваться. Вообще, кто свою весть умеет услышать, сможет впоследствии избежать зла, неприятности или удара судьбы. Так что не будь глухим, сказочник, всегда вникай в то, что тебе говорят, и примечай все, что происходит вокруг… Так-с, поехали дальше. Раскосая бабенка с ландышами, которая по мобильному чирикает, – наша звездочка, популярная кудесница Марина Огуреева, умеющая влиять на всякие штучки вроде стойкости макияжа и долговечности колгот. Прическу приличной даме в неподходящий момент может растрепать. Или сделает так, что неприметная москвичка с дешевенькой сумочкой вдруг обретет тайную силу и шокирует всех подряд своей красотой… А вон та скромная загорелая девушка – заклинательница встреч, иностранка Азалия, не помню, откуда она приехала, недавно мы с ней познакомились. Ее усатый кавалер в шарфе – мой ученик, знаменитый птицегадатель, полиглот в области немых и безмолвных языков, Леня. Не так давно был он картежником и заядлым мотогонщиком, а теперь очень удачно торгует подержанными автомобилями и еще снегохо