системы, возможно, как шанс выживания через обновление, ибо с точки зрения исторического состояния застойный период, подобно снежному кому, все больше накапливал в себе разрушительную силу инерции и консерватизма, опасную как для самого общества изнутри, так и для окружающего внешнего мира. Этот человек волею судеб пришел к руководству как нельзя вовремя. Конечно, следуя по стопам предшественников, он мог и не утруждать себя, мог спокойно восседать торжественно в президиумах, зачитывать с трибун писанные секретарями тексты, и все катилось бы по накатанной дорожке. Но он отважился, казалось бы, на невозможное – на революцию умов при сохранении социалистического устройства общества. А эта задача, и мы с вами тому свидетели, наитруднейшая, требующая колоссальной ответственности. Он отважился на такое дело не из тщеславия, а потому, что узрел все более прогрессирующую болезнь общества, все более надвигающуюся деградацию партии в условиях тоталитарного догматизма н экономического кризиса, выплывающего все более обнаженным айсбергом из пучин застойного прошлого. Он отважился на этот путь социального обновления и стоит на нем, на крутом ветру перестройки. Разумеется, всем понятно, что речь идет о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. Нынешний парадокс, однако, заключается в том, что теперь, когда мы вкусили дух свободы и демократии, когда перестройка и гласность открыли для нас новое видение мира и новые надежды открыли перед нами путь к цивилизованному статусу личности, когда духовный взлет общества обнажил с еще большей силой былую несвободу, нашу экономическую ц – технологическую отсталость и когда об этом мы стали открыто говорить, а не заниматься отвлекающей спекуляцией, указуя пальцем в космос, где мы якобы непрестанно преуспеваем, и что для нас это чуть ли не главный смысл жизни, когда интеллектуальное возрождение общества изо дня в день выдвигает все новые и новые активные силы в самых различных социальных слоях, когда для окружающего мира мы стали неузнаваемыми, поразительными людьми, когда мы почитаемся всюду как носители и родоначальники нового мирового мышления, наши критические воззрения и требования возросли в этих условиях настолько, что, подобно брызгам разбушевавшегося моря, эти волны обратились и к самому творцу этого исторического движения. Сегодня наша критика касается и Горбачева. Что ж, вполне понятное дело, вполне в духе настоящей, подлинной демократии. Так оно и должно было быть. Общество выздоравливает, лечится демократией. И говорю я это не с тем, чтобы посочувствовать или, более того, защитить Горбачева каким-либо образом. Нет. Он в этом вовсе не нуждается. Я говорю это с тем, чтобы обрисовать диапазон изменений нашей психологии, подавленной, извращенной в прошлом долговременными диктатурами личной власти и их порождениями, политическими репрессиями, гонениями на инакомыслящих, насильственным выселением целых народов с их исконных земель, культом военного устрашения и великодержавного самодовольства. Все это минуло, уходит, как страшный сон. И теперь мы дышим опьяняющим воздухом новой демократии, и в нас кипит дерзкая энергия преобразователей. К чести своей, Горбачев и в этой, непривычной для нас ситуации социальной раскованности, порожденной перестройкой и гласностью, когда юный депутат может с балкона возгласить свое пылкое несогласие с ним как равный с равным, проявляет поразительную гибкость и мудрость, ибо он, взявший на себя всю ответственность за судьбу начатого дела, как никто другой осознает полную цену возрождения народа и сам служит генератором и громоотводом этого сложнейшего процесса.
И в этом его сила и новизна как политического деятеля принципиально нового реформаторского качества. И вот мы перед лицом новой отечественной действительности, неслыханно усложненной в результате колоссального воздействия на умы и настроение людей идеологией и практикой перестройки. И вот мы перед лицом современной мировой действительности, обуреваемой вопреки угрозам и экспансиям все крепнущими надеждами на выживание человечества, которые опять же порождены прорывом в мировое сознание нового исторического мышления с приоритетом общечеловеческих идеалов над всеми другими идеями и целями. И на стыке, на перекрестке этих глобальных тенденций двадцатого века мы стоим, опираясь на исторический опыт, приобретенный нами вместе с Горбачевым в нелегкую эпоху перестройки. В наших собственных интересах, в интересах гуманизации и дальнейшей демократизации надлежит использовать этот опыт самым максимальным образом, совершенствуя и обогащая его в ходе общественного развития. И пока этот человек полон энергии, пока его мысль объемлет в совокупности глобальные проблемы мира и повседневные нужды народного бытия как единую жизненную данность, пока он способен на озарение и крупные политические обобщения, мне представляется, мы должны быть с ним рядом, а он вместе с нами, чтобы решать, искать и находить пути коренного улучшения материальной и духовной жизни многонационального советского народа. (Аплодисменты).
Я бы не хотел, чтобы мои слова были превратно истолкованы. Я сам в душе и, думаю, на практике общественной противник всякого рода авторитарных режимов и политических кумиров. Но в данном случае, учитывая, что мы не одни живем на планете, на первом Съезде народных депутатов, с полным сознанием дела и будучи уверенным, что политическое кредо нашего лидера ясно, как зеркало, что это концепция нового мышления, считаю необходимым и уместным воздать должное Михаилу Сергеевичу Горбачеву, чтобы он с еще большей силой послужил советскому обществу, при том, что мы отмечаем и серьезные просчеты в ходе перестройки, касающиеся в первую очередь бедственного экономического положения страны, а также обострившихся проблем межнациональных отношений. Но это разговор особый, и в этом повинны, если уж на то пошло, мы все, вместе взятые, и, вполне вероятно, сама наша общественная система. Более того, я не исключаю мысль, что в процессе нашей общей работы у нас не могут не выявиться и различия по тем или иным вопросам общественной жизни. Но вместе с тем нисколько не сомневаюсь, что разногласия эти могут быть преодолены в ходе поисков общего решения тех или иных проблем. И все, что я говорил, прошу принять как преамбулу к официальному предложению. Товарищи! Я имею поручение от имени собрания представителей депутатских групп, а также с учетом единодушного мнения партийной группы народных депутатов внести предложение об избрании товарища Горбачева Михаила Сергеевича Председателем Верховного Совета СССР.
Александр ОболенскийРечь на Первом съезде народных депутатов СССР
Уважаемые товарищи! Прежде чем начать по сути, хочу обратиться ко всем, кто уже выступал с этой трибуны. Пожалуйста, проверьте, правильно ли в стенограмме дано ваше выступление. В моем выступлении полностью опущен абзац, в котором я высказал критические замечания в адрес нашего председателя. Мало того, в стенографическом отчете в газете «Известия» мне приписана реплика из зала, которую я не подавал. Так что проверьте на всякий случай, пока все свежо в голове, и у себя. Ну я буду разбираться, как, что, почему. На нашем форуме часто звучат ссылки на Конституцию, говорят, что мы не вправе превышать несвойственные Съезду полномочия, присваивать их себе. Я позволю себе напомнить статью 108, часть вторую: «Съезд народных депутатов СССР правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Союза ССР». Понимаете? Любой! Теперь по процедуре. Я напомню, что в 1917 году одним из первых декретов Второго Съезда Советов был Декрет о власти. Я считаю, что сейчас на нашем Съезде этот вопрос тоже ключевой. «Вся власть Советам» – этот лозунг звучит в стране достаточно часто и всюду. И поднимался этот вопрос вольно или невольно уже и у нас. Первым предложил принять декрет академик Сахаров. Не приняли. Затем вопрос о власти возник, когда обсуждался вопрос, совмещать или не совмещать пост Генерального секретаря с постом Председателя Верховного Совета. Мы этот вопрос тогда принципиально не решили, хотя решили косвенно, избрав Михаила Сергеевича без всяких оговорок на пост Председателя Верховного Совета. Значит, высказались «за». Но, по-моему, ошибочно считают те, кто полагает, что Михаил Сергеевич будет в Политбюро управлять партией. Политбюро – это коллегиальный орган, и почему вы не допускаете, что он там будет под контролем партаппарата?
Понятно, да? Поэтому, поскольку мы уже эти два момента прошли, я считаю, надо поставить на Съезде вновь этот вопрос. Кстати, я вчера получил коллективное письмо за 170 подписями на эту тему из города Апатиты с предложением поставить вопрос об отмене или кардинальном изменении статьи 6 Конституции, так как закрепленная там руководящая и направляющая роль КПСС как раз будет звучать как дополнительный аргумент в пользу подчиненности его решениям Политбюро. Надо соблюдать Конституцию… (Аплодисменты). Ну а теперь немного о том, что, нам говорят, мы делом не занимаемся. С этой трибуны столько деловых предложений прозвучало, что хватило бы на несколько прежних, на десяток прежних заседаний Верховного Совета (я готов отвечать за это). И вот что странным мне кажется. Наши депутаты, мы все просто еще не умеем, не привыкли пользоваться своим правом законодательной инициативы. Ведь фактически любое предложение депутата – это предложение принять законодательное решение по конкретному вопросу. А мы не умеем на этом настаивать. Мы отдаем свои идеи послушно в Президиум, а дальше – идет формулировка «подумаем, посоветуемся, доработаем, Верховный Совет к следующему Съезду решит…». А вы не допускаете, что следующего Съезда может и не быть, что последует роспуск, как в свое время Учредительного собрания, и на этом наши народные полномочия кончатся? (Аплодисменты).
Я считаю, что ни в коем случае наш Съезд нельзя заканчивать, пока не будут приняты принципиальные решения. Далее, необходимо создать Комиссию по законодательным предположениям. Если доверят, я готов принять в ней участие. И ввести общее правило: скажем, через день высказанные сегодня четко сформулированные в комиссии предложения выносить на голосование. Это не будут законы, это будут решения или указы Съезда по ключевым вопросам. А законы можно потом, на их основе, Верховному Совету подготовить. Это будет направляющая линия. Далее. Предлагаю. Мы очень торопимся. И утром, и вечером все решаем. А давайте немножко остановимся, и пообщаемся, и подумаем. Предлагаю разделить наши заседания. С утра, пока свежая голова, – общее заседание. После обеда – заседания, скажем, по секциям, по группам, как угодно. Чтобы депутаты по своим интересам пообщались и не тратя притом наше общее время. Возможно, в этих комиссиях сформулируется несколько ключевых направлений, предложенных, уже проработанных специалистами и заинтересованными людьми. Ну и после обеда можно было бы вести параллельно заседания рабочих комиссий. И последнее. Считаю, что комиссию по делу Гдляна и Иванова надо создавать срочно, чтобы она работала. Наш Съезд не имеет права разъехаться, пока не будет вынесено принципиальное решение по этому вопросу. Говорят, это нереально… Вы подумайте, нам предстоит избирать Генерального прокур