Конечно, получилось не слишком логично — ведь чем выше этаж, тем более современный период отражали экспозиции, но Милу с Игорем это совершенно не смущало, «спускаться» из современности в прошлое им казалось даже интереснее. На самом нижнем уровне в огромном, по меркам музея, зале располагались экспонаты, рассказывающие о раннем Средневековье. Именно здесь и размещалась выставка недавних археологических находок, которая привлекла внимание Милы.
Она почувствовала сильное волнение, как только вошла в этот зал, созданный на месте бывшего внутреннего двора башни. В этой части музея было особенно многолюдно. Очевидно, посетителей привлекал «звёздный» экспонат музея — отлично сохранившийся остов старинного одномачтового торгового корабля, недавно обнаруженный археологами, а также 700 найденных на нём предметов, которые могли рассказать, куда и как ходил этот корабль[1].
Неведомая сила тянула Милу к этому кораблю. Она не могла оторвать взгляда от изящного корпуса судна. И хоть на носу у него не было резной драконьей головы, оно напомнило ей драккар Ингвара. И Мила опять почувствовала, как в глазах предательски защипало.
Несмотря на многоязыкую табличку «Руками не трогать», Мила легонько прикоснулась к потемневшему от времени борту корабля, и её словно током ударило. Ей показалось, что корабль не стоит на вечном якоре в зале широкой башни, а несётся по волнам сурового северного моря. На корме сидит бородатый кормчий, а рядом с ним стоит… да это же Финнбьёрн! Он уже не тот белокурый юноша, а умудрённый жизнью мужчина средних лет с обветренным лицом и ранней сединой в светлых волосах. Но это, несомненно, он.
Время редело…
Тёмное древо,
Пронзенное болью,
Солью и кровью…
После поединка с Ингваром, навсегда оставившим отметину на его руке, Финнбьёрн был изгнан с острова, и на попутном корабле его доставили в отдалённые земли. Так он оказался в крупном торговом поселении на берегу Восточного моря, где некоторое время назад уже обосновались его соотечественники. Попав на главную площадь города, молодой человек увидел бойкое многоголосое торжище и поразился разнообразию людей и товаров. Здесь его впервые посетила мысль о том, чтобы оставить жизнь морского конунга и попробовать себя на торговом поприще.
Вернувшись в родные края, Финнбьёрн собрал всё накопленное в успешных походах серебро и заказал корабелам новое судно — вместительное и крепкое. Через год, когда корабль был полностью готов, он собрал небольшую, но закалённую в рейдах дружину из верных людей — хоть поход предполагался и торговый, но своё имущество нужно уметь защищать — и отправился на восток.
Финнбьёрн помнил, что сказала старая вёльва, когда остановила хольмганг. К тому же, он знал, что в краях словен и мери можно выгодно обменять серебро на ценные куньи и соболиные шкурки, а также на воск, из которого приверженцы одного бога в западных и южных странах делают свечи для своих капищ. Им нужно очень много свечей. Его удивляло, что эти люди жгут свечи не для освещения своих жилищ в тёмное время, а для того, чтобы обращаться к своему богу. Но ведь это их дело, правда?
В Великом Городе[2} можно прибыльно продать мягкую рухлядь и воск, а на вырученное серебро купить иноземное оружие, дорогие шёлковые ткани, великолепную посуду, вино, пряности и другие предметы роскоши, но для этого предстояло пройти длинный и опасный Восточный путь по порожистым рекам, протекающим через земли диких воинственных племён.
Но эти трудности Финнбьёрна не пугали. Второй сын северного конунга с детства знал, что в этой жизни ему всё придётся добывать самому. С тех пор, как мальчику исполнилось четырнадцать зим, и он надел на руку браслет с двумя волчьими мордами, его судьба была предрешена — быть ему морским конунгом, предводителем хирда викингов. С того лета Финнбьёрн ходил в набеги на саксонцев с отцом и старшим братом. Отлично владеющий всеми видами оружия, отважный и бесстрашный парень получал приличную долю после каждого похода и вскоре смог построить собственный корабль и собрать преданных ему людей.
Кто же знал, что старший брат Финнбьёрна уйдёт в посмертие так рано? Но теперь Финнбьёрн решил сменить боевое поприще на торговое. Он обладал врожденной хитростью и смекалкой и, в то же время, не растерял своей храбрости и решительности. К тому же дружина его состояла из опытных, закалённых в разных жизненных ситуациях мужей. Бывший морской конунг отправился в Альдейгью[3], чтобы у словен обменять серебро на куниц, соболей и воск. Финнбьёрн рассчитывал загрузить свой корабль товарами и двинуться на юг. Он и представить не мог, что ждёт его впереди.
[1] На самом деле это когг — средневековый торговый корабль. Такие корабли ходили по Балтийскому морю.
[2] Имеется в иду Константинополь
[3] Имеется в виду Старая Ладога
Хоть семь лет ожидания не мои,
Отчего-то так важны они да горьки…
А ещё сладко-светлы они,
А ещё вот бродят по самой кромке…
Что за имя мне слышится?
В нём ли суть?
Разглядишь, прояснится —
Не забудь…
Вьются белые кудерьки
По солёной зыби морской волны,
Будоражат, важны да горьки.
Хоть семь лет ожидания не мои?
Анонс следующей части: ещё одна история любви и продолжение предыдущих…
Из следующей части:
"Хладом ладони свит
Рунный узор-полог.
Воля и доля — залог.
Воспарял северный
Ветер в верчении зол.
Веет.
Задумалась Урд,
Вострит хладные
Лезвия Скульд."
История 3. (Не)реальная любовь Милитины МеркурьевойЧасть 11
Глава 20
Весенних глаз фиалковый отсвет
И тонкий стан…
Затем кричат: «Набег!»
Власть топорам!
Мечам звенящим путь.
И страшные минуты…
Не забудь…
И не забыты
Те тонки путы.
Весеннее утро радовало солнечным светом и звонкоголосым птичьим гомоном. Финнбьёрн вышел на крыльцо гостевого дома на Земляном валу, потянулся и вспомнил вчерашнюю встречу на реке. Он шёл к местному корабельному мастеру поговорить насчет небольшого ремонта своего судна, которое получило повреждения во время штора в Восточном море, и был уже на полпути к дому Тови, когда повстречал ту словенскую девушку и чуть не забыл, куда он вообще направляется и зачем.
Она шла ему навстречу. Рядом с белокурым отроком, вероятно, меньшим братом. Увидел Финнбьёрн девушку и остановился, как вкопанный. Стоит и смотрит на неё, не может глаз отвести. А как мимо прошла — обернулся и долго глядел ей вслед. Он и сам не понял, чем эта дева так его сразила. Среднего роста, тоненькая, вся такая ладная, русоволосая. Глаза огромные, тёмно-синие, как весенние фиалки. И никак не выходит образ этой девы из головы Финнбьёрна.
Вынырнув из воспоминаний, он подумал, что день не будет праздным. Так и получилось. Только всё пошло совсем не так, как задумал варяжский гость. Финнбьёрн всё еще стоял на крыльце и жмурился, как кот на весеннем солнышке, когда со стороны реки послышались крики.
— Набег! Набег! Корабли на реке!
Финнбьёрн не знал словенской речи, но он и без того понял, что беда пришла. В его дружине несколько товарищей хаживали ранее в торговые походы через земли словен и говорили на здешнем языке. А один из дружинников, младший сын корабельного мастера — Сигмунд Весельчак — так и вовсе вырос в словенском Хольмгарде[1]. Услыхав крики, дружинники высыпали из дома с мечами и топорами в руках.
Беда действительно пришла в Альдейгью. Торольв ярл на трёх кораблях решил поживиться за счёт местных мытников и заезжих торговых гостей. Город был воротами Восточного торгового пути, так что серебра и другого добра здесь хватало, а дружина княжеского наместника временно отсутствовала — вождь мери взбунтовался и решил не платить оговоренную дань. Вот и ушли ратники Альдейгьи усмирять непокорного и требовать столько куниц и соболей, сколько положено по ряду.
Над улицами города повис крик, плач и шум битвы. Вышло так, что Финнбьёрн и его люди, много раз сами ходившие в такие походы, на сей раз противостояли захватчикам. Во-первых, гостеприимно встреченные жителями Альдейгьи они имели здесь свой интерес, а во-вторых, ведь и своё добро отстоять надо. Товарищи бывшего викинга, хоть было их чуть больше двух десятков, оказались хорошим подспорьем защитникам Альдейгьи. Закалённые в боях, люди Финнбьёрна умело сражались с пришлыми варягами. Сам Финнбьёрн находился в гуще битвы, когда увидел, как здоровенный темноволосый детина тащит за косу ту самую девушку, что поразила его в самое сердце вчера на берегу.
Финнбьёрн быстро разделался с наседавшим на него рыжим бородачом и метнул свой топор так прицельно, что детина, посягнувший на русоволосую красавицу, рухнул на землю, как подкошенный, даже не успев вскрикнуть. А Финнбьёрн, желая успокоить словенку, стал говорить, что его как раз бояться не нужно. Да только та, при звуках варяжской речи, еще больше испугалась, закричала, слушать не стала, оттолкнула его со всей мочи и побежала прочь.
Насилу догнал её Финнбьёрн. Набег викингов — не лучшее время для девушек бегать по улицам, да ещё в одиночку. Словенка отбивалась, как могла, даже укусила его за руку. Потирая пострадавшую руку, Финнбьёрн, схватил её и крикнул, что он не враг, а защитник. Оказалось, что девушка поняла его слова. Она по-прежнему смотрела на него недоверчиво, однако бежать уже не пыталась.
Очень светлые волосы, глубоко посаженные глаза цвета выгоревшего летнего неба, небольшой прямой нос и высокий лоб этого парня явно выдавали его варяжское происхождение. Но говорил он ласково. И слова были добрые. Девушка понимала его речь, так как вырастившая её мачеха была того же рода-племени, что и неожиданный защитник.