В гуще всего хаоса, вдруг раздался голос Сони, на которую никто не обращал внимания:
– Может быть, вы хотите печенья? Почему никто не хочет моего печенья?!!!!!!!
Морозов, зашедший вслед за медработниками, выхватил у девушки судочек, который она не выпускала из рук, и запер ее в спальне, чтобы она не мешалась под ногами.
– Нужно ее перенести на диван и поднять ноги, – скомандовал Прилужному доктор, отдавая по дороге еще какие-то указания своему коллеге, – У нее есть какие-либо врожденные пороки сердца? Кто-нибудь в этой квартире может сказать, что произошло?
– Предположительно, это может быть отравление, – высказался Морозов, – Чем именно, не имею понятие, а тот, кто причастен к этому, в данный момент невменяем и вряд ли поделиться с нами этой информацией.
– А что хоть отравлено было? – поинтересовалась с испугом фельдшер, незаметно для себя пятясь в сторону двери, – Вдруг, мы тоже пострадаем?!
– Печенье, – в один голос произнесли Морозов и Прилужный.
Доктор тем временем раздавал указания:
– Значит так – вы вызываете милицию и разбираетесь с ними, мы с пациенткой едем в токсикологию, состояние критическое, часть печенья необходимо выделить нам с собой – мы отправим его на экспертизу. Так появиться шанс быстрее начать специфическую терапию.
– Хорошо, как скажете, – соглашался Макс, следуя за носилками с Ларой до самой машины. Уехать с бригадой ему не разрешили, вначале ему необходимо будет побеседовать с органами правопорядка.
*** 37
Я пришла в себя в серенькой от света пасмурного дня палате, разбуженная неприятным писком рядом стоящих аппаратов. Попыталась пошевелиться, но давалось это с трудом, ощущала такую слабость, как будто меня привалило бетонной плитой, и при любом движении, мне нужно кроме всего прочего приподнимать еще и эти несколько тонн.
Губы пересохли, глаза с трудом разлипались, горло ужасно саднило. Я постаралась приподнять руку, чтобы убрать ресницу, скатившуюся в уголок глаза, при этом к окружающему шуму, добавился еще один достаточно резкий сигнал.
– Пациентка на втором месте пришла в себя, – крикнула кому-то, входящая ко мне из-за занавеси медсестра.
– М-можно вод-ды? – выдавила я из себя с трудом.
– Да, конечно же, – она тут же подала мне бутылочку и помогла сделать несколько глотков.
Через пару минут к ней присоединился доктор, который посветил меня фонариком, что-то осмотрел, где-то пощупал, и радостно сообщил:
– Вы везунчик! Похоже, все обойдется лишь большим испугом. Пойду, обрадую вашего жениха.
После этих слов он сразу же вышел, а я постаралась переварить информацию. Итак, я в больнице. Из-за чего не помню, но если опираться на слова доктора – все обошлось, иду на поправку. С другой стороны, излишне надеяться на слова врача нельзя, поскольку он что-то говорил о женихе, а это может значить, что меня с кем-то перепутали. Поскольку я ни о каких помолвках не в курсе, более того, последнее, что помню, даже со своим парнем поссорилась. Да и не парень он был вовсе, а, как оказалось, только половой партнер.
При этих мыслях сердце сжалось от боли, а на душе стало неимоверно грустно. Я бы заплакала, но видимо у меня было жуткое обезвоживание, потому что глаза даже не увлажнились, наоборот, я еще ощутимее почувствовала, будто у меня под веками перекатывается песок.
– Лара, – раздался до боли знакомый голос у меня над ухом.
Я повернула голову в его направление и узрела изрядно осунувшегося Макса.
– Что ты здесь д-делаешь?
– Мне разрешили проведать тебя, немного, – он присел рядом и взял меня за руку.
– А что я тут делаю? Долго я уже здесь?
– Пока что, второй день. Мне сказали, что тебя нельзя еще волновать, давай отложим обсуждение до лучших времен.
– Подай вводы, пожж… – говорить было трудно, но Прилужный все понял и так.
Промочив горло, язык стал слушаться намного лучше:
– Макс, если ты мне ничего не расскажешь – ты взволнуешь меня еще больше! Брось свои рыцарские замашки. Что. Со мной. Произошло?
– Тебя отравили, – сообщил мне Макс тихим будничным тоном.
– Кто отравил? Чем? Когда? Что, это все из-за какой-то пары глотков молочного коктейля?
– При чем здесь молочный коктейль! Тебя отравила Соня, она и есть таинственная фанатка. Ее отец, профессор Шульц, долго скрывал психическое заболевание дочери, знали лишь очень близкие родственники. Даже мои родители, а они дружат со студенческих лет, не догадывались.
– Соня болезненный ребенок! – часто говорил профессор. При взгляде на нее, ни у кого не возникало желание с этим поспорить. Вот только лечилась эта миленькая девушка в психиатрическом стационаре для особо буйных пациентов. Ее вводили в ремиссию, и какое-то время она могла снова посещать школу и общаться со сверстниками. В детском возрасте шизофрения проявляется редко, но дочь профессора Шульца попала в это несчастливое число. Вначале им удавалось добиться значительных периодов утихания болезни, при чем, не прибегая к особо сильным препаратам. Но заболевание прогрессировало, и, как следствие, длительность периодов затишья сокращалась.
В один из таких периодов ремиссии ты и познакомилась с Соней, когда мы все вместе веселились у Марины на дне рождении. Она сделала наши фотографии, предоставила их журналистам, уже наняв паренька, который изуродует тебе твою квартиру. Его позже совершенно случайно задержали по другому вопросу, и параллельно, нашли чуть ли не папку счетов-фактур на все оказанные услуги. Среди них обнаружили Сонин заказ на разгром квартиры, платила она через интернет-кошелек, который зарегистрировала на себя любимую. Имея номер кошелька, выйти на нее не составило труда.
Саша позвонил мне сразу же после твоего звонка, когда ты сообщила, что Соня с тобой в квартире. И мы, не теряя ни секунды, бросились к тебе. Я вызвал скорую, тебя без сознания привезли сюда. Соню же забрала милиция, теперь ее будут лечить в принудительном порядке в больнице с тюремным режимом, выйти оттуда под ответственность родственников не получиться.
– Доктор сказал, что я везучая, что он имел в виду?
– А, Соня пыталась тебя отравить соединением мышьяка, который раздобыла у отца в лаборатории. Его она добавила в печенье, которое так рьяно предлагала всем вокруг, мне, кстати, тоже. Надоело, наверное, страдать из-за неразделенной любви. Но главное в другом, она взяла сравнительно безопасное соединение мышьяка, потому ты и не умерла, а лишь отделалась незначительными проявлениями отравления такими, как тошнота, рвота, боли в животе и достаточно сильное снижение давления. Последнее могло привести к смерти, но, благодаря заранее вызванной скорой, этого удалось избежать.
– Я думала, что он меня с кем-то перепутал, потому что вспоминал о каком-то моем женихе.
– Ну… Тут есть кое-что…
– В смысле?
– Я всем сказал, что я твой жених, иначе бы меня просто не пустили бы в палату и не предоставляли бы информацию о тебе посторонним людям.
– Оу! Макс, а ты не боишься, что кто-нибудь об этом узнает? – не смотря на больничную койку, я не удержалась от выпада в его адрес.
– Не боюсь, тем более, я знаю, как виноват перед тобой по всем статьям, и хотел бы извиниться. По этому поводу, я даже купил тебе подарок. Как сказала мне продавщица, он гарантирует потерю дара речи в 80% случаев.
– И что ж это такое?
– Вот, – Прилужный с гордостью достал из-за пазухи небольшую бархатную коробочку, и раскрыл ее прямо у меня перед носом.
– Макс, ты слишком близко держишь свой подарок, я не могу даже понять что это, глаза болят так смотреть.
– Вот, блин, так и знал, что ты попадешь в счастливое число остальных 20%! – возмутился Макс, но отодвинул немного руку, дав возможность рассмотреть элегантное колечко из белого золота, идеально ровное.
– Э… о… у… ы…
– Ан, нет, похоже, таки сработало! – счастливо заметил на мое мычание Прилужный.
– Я не поняла, ты мне, что предложение делаешь?
– Ну не то, чтобы вот так сразу, но я хотел… ну это… В общем, с тобой хорошо, без тебя тоскливо… Я никогда в словах силен не был, это у Морозова язык подвешен правильно. Просто хочу сказать: хочу, чтоб ты вернулась! И мне все равно, на каких условиях, главное, чтоб ты была рядом… Потому как, мне кажется, что я тебя… ну это, люблю?
На последних словах Лара засмеялась, от чего ее начал душить кашель. Макс стоял потерянный, не понимая, что делать или говорить дальше.
– Прилужный, врать у тебя получается гораздо красивее, чем говорить правду! – смогла, наконец, выдавить из себя девушка.
– Ну, так я прощен?
– Подожди, дай вначале из больницы выписаться. Тогда и разговаривать будем.
– Так и знал, что ты захочешь меня вначале помучить.
Эпилог
В день выписки Макс устроил в квартире небольшой сабантуй, пригласил сестру, Сашу, Амелию, мою коллегу Юлю. Ребята нарисовали приветственный плакат, прям как в фильмах, скорей всего Хмелевская к этому приложила свою творческую руку. Домой Макс меня внес на руках, учитывая, что за время пребывания в больнице я немного похудела, Прилужному не пришлось слишком сильно напрягаться. Несмотря на опасения его отца, пупок ни у кого не развязался.
Я с улыбкой до ушей выслушала все тосты за мое здоровье, поскольку была несказанно рада, наконец, оказаться за пределами больничного отделения и лицезреть своих друзей рядом с собой. В солидарность первый бокал все подняли с минеральной водой, поскольку алкоголь еще долго у меня будет в меню под запретом. Прилужный метался по квартире, подавая закуски и напитки, для меня же был приготовлен отдельный диетический стол. На нем стояло только то, что доктор прописал.
– Признайся, мне, дорогой и любимый жених! Ты специально подговорил Соню меня отравить? Чтобы таки получилось посадить меня на диету?
– Лара! Я сам тебе клятвенно обещаю, как только твое здоровье восстановится – поведу тебя откармливать тортиками до предыдущего состояния!!
Нежно поцеловал, и приобнял. Даже не знаю, стоит ли ему верить?