– Ты что, на нее запал?
Вэн вспомнил, как его разозлило то, что Айриш не заметил сходства между Кэрол Ратледж и Эйвери Дэниелз. Это только доказывало, как глупы все его предположения: ведь никто не знал Эйвери лучше, чем Айриш. Он знал ее за два десятка лет до того, как Вэн впервые ее увидел. Тем не менее легкомыслие Айриша разозлило его, и он решил доказать свою правоту.
– Мне кажется, она очень похожа на Эйвери.
Айриш как раз наливал чашку крепкого кофе, но остановился и пристально посмотрел на Вэна.
– И что в этом нового? Кто-то уже говорил об этом, когда Ратледж пошел в политику и его с женой стали показывать в новостях.
– Наверное, меня тогда не было.
– Или ты был не в состоянии запомнить.
– Возможно.
Айриш вернулся к столу и тяжело опустился в кресло. Он работал больше обычного, затягивал рабочий день как мог. Все в комнате знали об этом. Работа была для него единственным лекарством от горя. Он был католиком, на самоубийство бы не пошел, но мог добить себя непомерной работой, непомерным пьянством, курением, стрессами – всем тем, от чего так заботливо оберегала его Эйвери.
– Ты выяснил, кто переслал тебе ее драгоценности? – спросил Вэн.
Айриш рассказал ему об этом странном случае, он удивился, но забыл про это и вспомнил, лишь когда столкнулся лицом к лицу с Кэрол Ратледж.
Айриш задумчиво покачал головой:
– Нет.
– А пробовал?
– Сделал несколько звонков.
Он явно не хотел об этом говорить, но Вэн был настойчив:
– И что?
– Я попал на какого-то кретина, который не хотел себя утруждать. Он сказал, что после катастрофы царил такой хаос, что могло произойти все что угодно.
«Даже тела могли перепутать?» – подумал Вэн.
Он хотел задать этот вопрос вслух, но не стал. Айриш старался как мог, пытаясь смириться со смертью Эйвери, но ему никак не удавалось. Ни к чему было ему слушать идиотские предположения Вэна. Даже если такое было возможно, все равно получалась бессмыслица. Будь Эйвери жива, она жила бы своей жизнью, а не чьей-то еще.
Поэтому он ничего не рассказал Айришу. Буйство воображения, ничего больше. Он собрал воедино кучу мелких совпадений и придумал абсолютно нереальную теорию.
Айриш наверняка сказал бы, что у Вэна от наркоты мозги ссохлись; возможно, что и так. Он был всего лишь отбросом, парией. Что он мог знать?
Тем не менее он вставил в магнитофон следующую кассету с Ратледжами.
Первый крик ее разбудил. Второй насторожил. Третий заставил скинуть одеяло и выпрыгнуть из кровати.
Эйвери схватила халат, распахнула дверь спальни и бросилась через холл к комнате Мэнди. Через несколько секунд она уже склонилась над кроватью девочки. Мэнди дергалась всем телом и кричала.
– Мэнди, милая, проснись! – Эйвери ухватилась за вскинутый кулачок.
– Мэнди? – Тейт возник у другой стороны кровати.
Он опустился на колени и пытался успокоить дочь. Он взял девочку за руки, но ее тело продолжало извиваться, голова была вдавлена в подушку, пятки ерзали по матрацу. Она продолжала кричать.
Эйвери положила ей ладони на лицо и крепко их сжала.
– Мэнди, проснись! Проснись, дорогая. Тейт, что делать?
– Надо постараться ее разбудить.
– У нее опять кошмар? – спросила Зи, вбежавшая в комнату вместе с Нельсоном. Она подошла к Тейту. Нельсон остановился около кровати.
– Даже в нашем крыле было слышно, как она кричит, бедняжка, – сказал он.
Эйвери слегка похлопала ее по щеке.
– Это твоя мамочка. Мама и папа с тобой. Все в порядке, дорогая. Тебе нечего бояться.
Постепенно крики прекратились. Едва открыв глаза, она кинулась в раскрытые объятия Эйвери. Эйвери притянула ее к себе, девочка уткнулась в нее своим заплаканным личиком. Плечи ее дрожали, все тело сотрясалось от рыданий.
– Господи, я даже не представляла себе, что все так серьезно.
– Такое случалось каждую ночь, пока ты была в больнице, – сказал Тейт. – Потом – все реже. Этого не было уже несколько недель. Я надеялся, что с твоим возвращением приступы прекратятся совсем.
– Мы можем чем-нибудь помочь?
Тейт взглянул на Нельсона.
– Нет. Надеюсь, сейчас она успокоится и заснет. Спасибо, папа.
– Вам надо что-то с этим делать, и чем скорее, тем лучше. – Он взял Зи за руку и повел к двери. Она уходить не хотела и с тревогой смотрела на Эйвери.
– С ней будет все в порядке, – сказала Эйвери, гладя Мэнди по спине. Та еще продолжала всхлипывать, но самое худшее было позади.
– Время от времени все повторяется, – проговорила Зи.
– Остаток ночи я проведу с ней.
Когда они остались втроем, Эйвери сказала:
– Почему ты не рассказал мне, что у нее такие сильные кошмары?
Он сел в кресло-качалку у кровати.
– У тебя хватало своих проблем. Приступы становились все реже, психолог говорил, что так и будет. Я думал, она от них избавилась.
– И все-таки я должна была знать.
Эйвери все еще прижимала к себе Мэнди, укачивала ее и бормотала ей на ушко что-то ласковое. Она хотела совсем успокоить девочку. Наконец Мэнди подняла голову.
– Получше? – спросил Тейт.
Мэнди кивнула.
– Очень жалко, что тебе приснился такой плохой сон, – шепнула Эйвери, вытирая слезы со щек Мэнди. – Хочешь рассказать о нем маме?
– Он до меня доберется, – пробормотала она.
– Кто, дорогая?
– Огонь.
Эйвери вздрогнула, на нее нахлынули собственные ужасные воспоминания. Они возвращались порой так внезапно, что требовалось несколько минут, чтобы от них избавиться. Даже ей, взрослому человеку, это было нелегко. А каково должно быть ребенку?
– Я вытащила тебя из огня, помнишь? – нежно сказала Эйвери. – Его больше нет. Но вспоминать об этом по-прежнему страшно, правда?
Мэнди кивнула.
Однажды Эйвери писала статью об известном детском психологе. Она вспомнила, что во время интервью он говорил о том, что самое плохое, если родители не верят страхам ребенка. Нужно признавать их, а потом уже помогать ребенку их преодолеть.
– Может, ей станет лучше, если обтереть ее влажной салфеткой, – сказала Эйвери Тейту.
Он встал с кресла и вскоре вернулся с салфеткой.
– Спасибо.
Пока она вытирала лицо Мэнди, он сидел рядом. Потом взял плюшевого медвежонка и положил его в руки Мэнди. Этот заботливый жест растрогал Эйвери. Девочка прижала медвежонка к груди.
– Ну что, может, ляжешь? – ласково спросила Эйвери.
– Нет. – Она обвела глазами комнату.
– Мама не уйдет. Я лягу с тобой.
Она осторожно положила Мэнди в кровать и прилегла рядом, лицом к ней. Тейт укрыл обеих одеялом, поправил подушку и наклонился, чтобы поцеловать Мэнди.
На нем были только шорты. Тело его в свете ночника выглядело удивительно сильным и красивым. Когда он приподнялся, его взгляд встретился со взглядом Эйвери. Повинуясь какому-то импульсу, она дотронулась до его груди и легко поцеловала его.
– Спокойной ночи, Тейт.
Он медленно выпрямился. Ее рука скользнула по его груди, по упругим мускулам, по густым волосам, вниз, к его гладкому животу. Кончики ее пальцев дотронулись до эластичного края шорт. Потом рука соскользнула.
– Я сейчас вернусь, – пробормотал он.
Его не было несколько минут, но когда он пришел, Мэнди уже спала. Он надел халат, но не завязал его. Опускаясь в кресло-качалку, он заметил, что Эйвери все еще лежит с открытыми глазами.
– Эта кровать для двоих маловата. Тебе удобно?
– Отлично.
– Думаю, Мэнди не заметит, если ты сейчас уйдешь к себе.
– Я так не могу. Я ей обещала, что останусь с ней. – Она погладила горячую щечку Мэнди. – Что будем делать, Тейт?
Он сидел, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. Прядь волос упала ему на лоб. В такой позе его подбородок, казалось, еще больше выдавался вперед. Он вздохнул, было видно, как напряглась его грудь под халатом.
– Не знаю.
– Думаешь, психолог ей помогает?
– А ты как думаешь?
– Мне не следовало бы осуждать выбор, сделанный тобой и твоими родителями, когда я была больна.
Она знала, что ей не следует в это влезать. Проблема была чисто семейная, и Эйвери Дэниелз не имела права совать в нее свой нос. Но она не могла спокойно наблюдать, как мучается ребенок.
– Если у тебя есть собственное мнение, прошу, высказывайся.
– Я слышала про одного врача в Хьюстоне, – начала она. Он удивленно вскинул брови. – Он… я видела его в каком-то шоу, мне понравилось, как он себя вел и что говорил. Он не важничал. Говорил четко и по делу. Раз нынешний доктор не очень помогает, может, стоит отвезти Мэнди к нему.
– Терять нам нечего. Договорись о визите.
– Завтра позвоню. – Голова ее совсем клонилась к подушке, но она не спускала с него взгляда. – Тебе не обязательно сидеть здесь всю ночь, – мягко сказала она.
Их взгляды встретились.
– Ничего, посижу.
Она заснула под его взглядом.
21
Эйвери проснулась первой. Было еще очень рано, в комнате царил полумрак, хотя ночник по-прежнему горел. Она задумчиво улыбнулась, ощутив, что рука Мэнди лежит у нее на щеке. Тело у Эйвери затекло от того, что она так долго пролежала в одном положении, иначе она поспала бы еще. Надо было размяться. Она осторожно сняла руку Мэнди со своего лица и положила на подушку. Очень осторожно, чтобы не разбудить ребенка, она встала с кровати.
В качалке спал Тейт. Его голова склонилась набок и почти касалась плеча. Поза была с виду неудобная, но грудь его вздымалась ровно, и в тишине ей было слышно его спокойное дыхание.
Халат его распахнулся, открыв торс и бедра. Правая нога была согнута в колене, левая вытянута вперед. У него были красивые ступни и икры. Руки у него были жилистые и немного волосатые. Одна свисала с подлокотника, другая покоилась на груди.
Сон согнал озабоченное выражение с его лица. Расслабленный, рот его выглядел чувственным, способным доставить женщине огромное наслаждение. Эйвери представила себе, каким он должен быть в любви – настойчивым, страстным, добрым – таким, каким он был во всем. Грудь Эйвери стеснило от сдерживаемых чувств. Ей вдруг захотелось плакать.