Обозначьте первую линию как устойчивость; остальные – это прогнозирование, социальная интуиция, самосознание, чувствительность к ситуации и внимательность.
Обозначьте каждую крайность каждого аспекта (слева направо). Для устойчивости – быстрое восстановление и медленное восстановление. Для прогнозирования будущего – негативный и позитивный. Для социальной интуиции – непонимающий и социально-интуитивный. Для самосознания – скрытый от себя и осознающий себя. Для чувствительности к ситуации – не улавливающий контекст и улавливающий контекст. Для внимательности – несосредоточенный и сосредоточенный.
А теперь, в зависимости от того, сколько баллов вы набрали в каждом из шести тестов, сделайте пометку на каждой линии.
Вы сразу увидите свой общий эмоциональный тип. Возможно, вы – позитивный человек, который быстро восстанавливается, социально-интуитивны, скрыты от себя, улавливаете контекст и сосредоточены. А может быть, вы негативный, но быстро восстанавливаетесь, не понимаете социальное окружение, скрыты от себя и несосредоточены. Каким бы ни был ваш эмоциональный тип, знать о нем – первый шаг к тому, чтобы понять, как это влияет на ваше здоровье и отношения, а также к тому, чтобы решить, хотите ли вы переместиться к правому или левому краю в каждом из шести аспектов.
Вот схема моего собственного эмоционального типа:
(Баллы, набранные Дэвидсоном при ответах на вопросы анкет для определения эмоционального типа.)
Я объяснил в начале книги, что мое внимание к аспектам эмоционального типа, проявляемое больше, чем к более известным классификациям, отражает тот факт, что эти шесть аспектов имеют прочную основу в шаблонах активности мозга. В следующей главе я объясню, как мы обнаружили, что представляют собой эти шаблоны, и почему они имеют решающее значение для понимания эмоционального типа и для рассмотрения способов того, как произвести сдвиг в одном или нескольких аспектах.
Глава 4Мозг как основа эмоционального типа
В современную эпоху знаний о мозге, когда даже рекламные агенты хотят понимать, как миндалевидное тело потребителей реагирует на рекламу, кажется совершенно очевидным, что мысли, которые мы обдумываем, и эмоции, которые испытываем, отражают шаблоны активности мозга. Когда мы вызываем в воображении образ своего дома, то можем поблагодарить деятельность, происходящую в визуальной коре мозга, за способность видеть глазами нашего разума, где именно находится почтовый ящик по отношению к входной двери. Когда мы слышим и понимаем сложное предложение, это происходит потому, что контуры в нашей височной доле взаимодействуют с теми, которые находятся в префронтальной коре, чтобы извлечь смысл из слуховых сигналов. Когда мы планируем отпуск и мысленно репетируем, как доставить всех в аэропорт, мы опираемся на огромное пространство префронтальной коры – машины времени, которая обладает способностью переносить наши мысли в будущее.
То же происходит и с шестью аспектами эмоционального типа: они отражают активность в конкретных, идентифицируемых участках мозга. У каждого аспекта есть две крайности (как, например, позитивная и негативная в случае прогнозирования будущего), которые обычно являются результатом повышения или понижения активности на этих участках. Первый шаг к тому, чтобы понять, почему вы такой, какой есть (как показано на изображении, которое вы сделали, исходя из результатов анкеты в предыдущей главе), – это понимание того, что мозг является основой для каждого аспекта и для полюсов каждого из них. Кроме того, это первый шаг к тому, чтобы подтолкнуть себя в любом направлении каждого из аспектов. Я, по правде сказать, отношусь к этому предвзято, но считаю, что любая программа, которая имеет цель изменить что-то настолько фундаментальное, как эмоциональный тип, вызовет больше доверия, если будет основана на неврологии.
Неудивительно, что то, где вы находитесь в каждом аспекте эмоционального типа, – это результат определенных закономерностей активности мозга, поскольку все исходит из нашей психической жизни. Удивительно, однако, то, что большинство контуров, лежащих в основе шести аспектов, располагаются далеко от областей мозга, которые должны отвечать за эмоции, – лимбической системы и гипоталамуса. Это выяснилось благодаря открытию, с которого все и началось: префронтальная кора, местоположение таких исполнительных функций, как планирование и суждение, контролирует, насколько люди эмоционально устойчивы. Эксперимент, показавший это (я описал его в главе 2), был проведен, когда я находился в государственном университете штата Нью-Йорк в Перчейзе, но скоро я понял, что Перчейз слишком мал и не имеет необходимой инфраструктуры для исследования, которое я хотел провести. Вскоре после того, как я начал пускать пробные шары насчет должностей в более крупные и более ориентированные на исследования университеты, я услышал, что Питер Лэнг, известный психофизиолог, ушел из Висконсинского университета в Мэдисоне, чтобы быть рядом со своей второй половиной. В Висконсине решили заменить его кем-то, кто проводил схожие исследования, и обратились ко мне. (Висконсин использует выигрышную стратегию набора преподавателей, нанимая скорее тех, чья звезда еще только восходит, чем полностью сформировавшиеся сверхновые, как это обычно делают в местах вроде Гарварда.) Они сделали мне предложение, и я согласился – в значительной степени из-за звездной репутации кафедры психологии на факультете.
Я переехал в Мэдисон в сентябре 1985 года, начав новую работу в новом статусе при далеко не идеальных личных обстоятельствах: моя жена Сьюзен и трехлетняя дочь остались в Нью-Йорке, чтобы Сьюзен могла завершить свою ординатуру по акушерству и гинекологии в Медицинском колледже Альберта Эйнштейна. Я нашел крошечную квартиру с потрепанным диваном-кроватью и первый год переключался между временными зонами, находясь в Нью-Йорке с четверга по субботнюю ночь и вылетая в Мэдисон рано утром каждый понедельник. Мой устойчивый, позитивно-прогнозирующий эмоциональный тип определенно помог мне удержаться от стресса.
Устойчивый к воздействиям мозг
С одной стороны аспекта устойчивости находятся люди, которых могут настолько сломить неприятности, что восстанавливаются они очень, очень медленно или вообще не восстанавливаются, а с другой стороны располагаются те, кто либо не обращает внимания на неудачи и продолжает двигаться по своему жизненному курсу, либо активно им сопротивляется, таким образом быстро восстанавливаясь после неприятностей. Как я описывал в главе 2, устойчивость характеризуется большей активностью в левой префронтальной коре, тогда как недостаток устойчивости исходит от большей активности правой префронтальной области. Уровень активности в левой префронтальной области у устойчивого к внешним воздействиям человека может быть в тридцать раз сильнее, нежели уровень аналогичной активности человека неустойчивого.
Это был первый намек на то, что разные уровни активности в определенной области мозга отвечают за то, где человек находится в каждом из аспектов эмоционального типа. Заинтригованный этой догадкой, я не собирался ставить себя в трудное положение заявлением о том, что мозг является основой для индивидуальных различий, пока не определил бы точно, что это не принесет мне вред и не ввергнет мою зарождающуюся карьеру в полное бесславие. Эксперимент показал, что префронтальные различия между левой и правой стороной довольно малы (всего по нескольким дюжинам пунктов), но эта разница возникала только во время одной протокольной записи, которую мы вели, – при показе людям эмоциональных видеоклипов. Было очевидно, что мне требуется более надежное доказательство. Однажды в Мэдисоне я начал размышлять о том, что могут означать изменения в шаблонах префронтальной функции, и задаваться вопросом, что именно префронтальная кора делает для эмоций. В конце концов префронтальная кора была раньше (да и сейчас) известна как местоположение познавательной активности высшего порядка, местом, в котором происходят суждение и планирование, а также другие исполнительные функции. Каким же образом это может играть роль в ключевом элементе эмоционального типа?
Одна подсказка была в большом скоплении нейронов, пролегающих между некоторыми областями префронтальной коры и амигдалы. Амигдала принимает участие в проявлении негативных эмоций и страданий. Она моментально становится активной, когда мы чувствуем тревогу, страх или угрозу. Возможно, подумал я, левая область префронтальной коры способна подавлять миндалевидное тело и посредством этого механизма помогает облегчить быстрое восстановление после неприятных событий.
Чтобы проверить эту идею, аспирант Дарен Джексон и я наняли сорок семь взрослых человек (их средний возраст составлял пятьдесят восемь лет). Все они были частью висконсинского лонгитюдного исследования, которое было начато социологами Висконсинского университета в Мэдисоне в 1957 году. В исследовании была задействована треть выпускников средней школы Висконсина этого года. Планировалось наблюдать за ними на протяжении десятилетий для того, чтобы отслеживать их опыт работы, социально-экономический статус, семейную жизнь, травмы и здоровье. Участники эксперимента пришли ко мне в лабораторию в невзрачный корпус Брогдена, где располагалось отделение психологии. Это здание было построено в середине 60-х годов прошлого века посреди территории университета, и его наиболее примечательной особенностью было полное отсутствие окон на третьем этаже исследовательского крыла. (Идея заключалась в том, что мелькание внешнего мира может помешать серьезным экспериментам, которые должны были проходить там, но это не так очевидно, как то, что люди будут себя чувствовать, будто находятся в саркофаге, что, конечно, улучшает производительность научного труда.)
Дарен приветствовал каждого участника, объяснял, в чем суть эксперимента и причины его проведения, после чего давал всем подписать форму информированного согласия (требование для всех исследований, в которых участвуют люди). Мы хотели бы измерить электрическую активность мозга, говорил он, чтобы определить, являются ли люди с большей активностью левой префронтальной области более устойчивыми, чем те, у кого активнее правая область. Затем мы тщательно фиксировали сетку для волос с электродами, вшитыми внутрь, на голове каждого добровольца, смачивая перед этим каждый кончик сенсора соленой водой, чтобы он лучше проводил электрические импульсы. Из контрольной комнаты, находящейся за соседней дверью, еще один мой помощник следил за электрическими контактами и кричал по внутренней связи, когда один из них нужно было зафиксировать: «Восемьдесят седьмой в правой лобной области; тридцать шестой в правой теменной области!» (В этом случае мы использовали шприц, чтобы капнуть немного больше соляного раствора на губ