Я тут же перезвонил Козыревой и сказал, что есть договоренность о встрече с Ореховым. В тот момент я уже понимал, что это наш последний шанс.
Встречу назначили на утро, в каком-то из зданий Кремля.
Я не спал всю ночь, готовил речь, формулировал про себя какие-то доводы, аргументы. Была напечатана толстая папка с расчетами, с оценкой стоимости всех наших активов и прочего.
Когда я въезжал утром на машине через Боровицкие ворота, то мне казалось, что я проникаю в какой-то волшебный дворец, где все время творятся чудеса. Кризисы и проблемы остались снаружи, на московских улицах, а тут, за стенами Кремля, стояла тишина и спокойно возвышались вековые ели. Автомобиль тихо ехал по пустынным внутренним улочкам Кремля…
Когда я входил в огромное здание с огромными дверями, я был уже точно уверен, что здесь нам помогут и решат все наши проблемы.
Охрана провела меня по длинному-длинному коридору в приемную к Орехову.
Это было огромное помещение, по углам которого располагались старые, но добротные, еще советские столы. По-советски выглядел и стоящий тут же электрочайник. Ничего модного и сверхсовременного я не увидел. Все было старым, но надежным. Там же сидели две немолодые угрюмые тетки-секретарши.
Меня попросили подождать.
Пока я был в приемной, к Орехову никто не заходил и не выходил от него, и вроде бы секретарь его ни с кем не связывала.
«Наверное, он работает», – решил я.
Где-то через час секретарша предложила мне зайти и открыла передо мной дверь. Кабинет Орехова оказался огромным и длинным, а его стол стоял в дальнем углу этого кабинета.
Пока я шел к столу, пока садился на стул напротив, Орехов так и не оторвал взгляда от монитора, периодически нажимая какие-то клавиши и передвигая мышку. Я протянул было руку, перед тем как сесть, чтобы поздороваться, но хозяин кабинета так и не поднял на меня глаза, он продолжал что-то делать за компьютером. Я опустил руку, сделав вид, что не заметил, и сел напротив.
В тот момент я впервые увидел этого «серого кардинала» Кремля.
Он оказался молодым человеком – ненамного старше меня, а может, и не старше, – щуплого вида, маленький, как мне показалось.
– Какой у вас вопрос? – поинтересовался он, по-прежнему не отрываясь от своего компьютера.
Я начал излагать суть: мол, у нас большой банк, более тридцати филиалов по всей стране, сотни тысяч вкладчиков, десятки тысяч предприятий-клиентов. У нас огромная вексельная программа, которую мы развивали для решения проблемы неплатежей, большой расчетный центр для банков и т. д.
– И? – произнес Орехов через некоторое время, одновременно что-то то ли печатая, то ли заполняя.
– У нас проблемы, – сказал я. – Мы вложили много денег в недвижимость, у нас есть несколько построенных и купленных офисных центров в Москве, в Твери, много отделений в столице и других городах. Много кредитов. Это все большие деньги, их достаточно, но ликвидности не хватает. Нам нужно срочно помочь: дать денег. Например, под залог наших зданий. Этого нам точно хватит. Мы просили уже у других банков на рынке, но у всех сейчас недостаток ликвидности – и никто, даже под залог зданий, не дает. Нам нужна помощь ЦБ!
– А куда все это время смотрел ЦБ? – в ответ резко спросил Орехов. Он обращался как будто не ко мне, а куда-то в воздух или в сторону своего компьютера, на экран которого он так и продолжал смотреть.
Далее мне пришлось выслушать монолог о том, что он, Орехов, давно уже говорит Федеральной комиссии по ценным бумагам, что ребята в ЦБ вообще не следят за банками. Что у них там во всех этих коммерческих банках полный бардак, они распоряжаются деньгами как хотят, а Центробанк ничего не контролирует.
В принципе, в тот момент я понимал, что он отчасти прав, но одновременно я понял, что он вряд ли как-то будет содействовать нам при таком его отношении к ЦБ.
– Мы, к сожалению, не контролируем Центральный банк и помочь вам не сможем, – в конце концов сказал он. – Но спасибо за информацию, я доложу президенту, что в банковской системе бардак, коммерческие банки творят с деньгами что хотят, а ЦБ ничего не делает. С этим нужно кончать! – резюмировал он и наконец-то поднял на меня взгляд – в первый раз за все время встречи.
Он протянул мне руку, чтобы попрощаться. Стол был большой, и я обошел его, чтобы пожать ему, сказал «До свидания» и, уходя, бросил взгляд на экран его компьютера.
Там сверху вниз падали разные фигурки.
Он играл в тетрис…
Крах: советы бывалых (1996 год)
Как только начались проблемы с платежами и вообще стало понятно, что конец приближается, Андрей предложил поужинать с друзьями из Продовольственного банка.
Они были такими же, как мы: наши ровесники, тоже с Физтеха, тоже занимались банковским делом. Мы познакомились с ними и иногда пересекались еще в студенческие годы на волне стройотрядовского движения. Свой бизнес они начали с торговли компьютерами, потом создали – одними из первых – биржу, назвав ее Продовольственной.
Когда мы только задумывались о поиске первых контактов, у них уже была своя фирма, они уже учредили биржу и заключали первые сделки. Тогда они давали нам советы, как и что организовывать, кому звонить, с кем встречаться.
Но до банка первыми додумались мы. Уже после нас и на нашем примере они тоже открыли свой банк, назвав его, как и биржу, Продовольственным. Они смотрели на нас и делали примерно то же, что и мы, – как и все тогда на рынке. Все повторяли друг друга. Потому кризис не обошел и их.
Они создали Продовольственный банк чуть позже нас, но с проблемами столкнулись раньше. Хотя по своему размеру они уступал нам, но проблемы были похожи, и потому мы решили, что нам будет полезно выслушать советы друзей.
К тому ж мы просто были близки и все, что они нам рассказывали, воспринимали как нечто очень важное. Возможно, самое важное на тот момент.
Мы сидели в ресторане, пили, смеялись, горевали, охали, ахали и слушали их советы – советы людей бывалых!
До того момента мы еще не понимали, не чувствовали, что значит пройти через кризис.
Что значит пройти через крах банка.
Раньше наш банк двигался только вверх, все наши показатели росли. И мы тогда просто не понимали, что это значит – падать.
Вот их советы:
«Не отвечайте на телефонные звонки. Все, кто будут звонить вам с завтрашнего дня, станут просить или требовать деньги. Все! Никто не позвонит с предложением дать денег или вернуть долг – все будут только требовать с вас.
Все, кто вам должен, тут же исчезнут из виду и станут ждать, когда вы окончательно упадете – чтобы потом выкупить свои долги подешевле или вообще не гасить их.
Наиболее хитрые и жесткие кредиторы начнут тут же арестовывать ваши активы. Они не будут ждать ни дня. Не надейтесь на их милость и на какую-то справедливость. И потому, если вы хотите, чтобы ваши активы не достались самым жадным из кредиторов, завтра же начинайте их прятать.
Максимально сокращайте сотрудников! Сразу. Эта статья расходов будет вскоре для вас главной. Возмущенный персонал – самое противное зрелище. Вам только кажется, что все, кого вы взяли на работу и кому уже несколько лет платили зарплату, вас любят и готовы все вам простить. Уже завтра эти сотрудники будут плевать вам вслед и требовать с вас якобы неоплаченного отпуска. Проводите сокращение резче и быстрее, не допускайте никакой жалости!
Все имеющиеся у вас помещения сдайте в аренду какой-нибудь дочерней компании, чтобы эти площади быстро не нашли и не арестовали кредиторы, и начинайте сразу ходить по рынку и искать на них покупателей.
Далее – юристы. В ближайшие пару лет вам понадобятся хорошие юристы и адвокаты, готовьтесь!
И отложите деньги на бандитов. Через какое-то время они обязательно придут. Не все кредиторы – приличные люди. Есть люди “конкретные”, они наймут кого надо, чтобы вышибить из вас деньги».
Остальные советы звучали в том же духе: «Готовьтесь, будет жестко!»
По дороге в Тверь (июль 1996 года)
Вчера слухи о затруднениях Тверьуниверсалбанка (ТУБ) подтвердились самым прискорбным образом. Представители банка официально признали, что ТУБ остановил активные операции. По их словам, остановка связана с работой в банке экспертной комиссии ЦБ. По окончании проверки, в понедельник, представители ТУБа обещают возобновить работу. Пока же все отделения банка в Москве закрыты.
Временную администрацию, которую ЦБ назначил к нам в банк, возглавил Сергей Панов.
Это был сухощавый мужчина лет сорока – наверное, из каких-то советских чиновников среднего полета, а может, из военных. Я не успел еще тогда с ним близко познакомиться. С ним в центробанковской команде пришли несколько ребят помоложе, порезвее, но он был главным.
Они пришли в банк неожиданно, но резких движений не делали. Просто попросили выделить им несколько кабинетов на Трехпрудном. Там они и расположились.
Вели они себя вполне деликатно, а вначале даже робко.
Но право первой подписи у меня и у Козыревой, да и вообще у всех основных людей в Москве и Твери они забрали, и теперь все документы приходилось проводить через них.
Это не было неожиданным. Все-таки мы просили Центральный банк выдать нам стабилизационный кредит, и потому контроль над финансовыми потоками должен был оказаться в руках у представителей ЦБ.
Мы это понимали, но все равно такое положение вещей, конечно, нервировало.
В особенности напрягали мелочи, например, когда вдруг нам перестали приносить бутерброды, так как нужно было подписать какую-то платежку в соседнюю столовку, и т. п.
Мы нервничали и даже психовали, но новые правила игры приняли.
«Главное – наладить работу банка, восстановить с помощью ЦБ его платежеспособность, – говорили мы себе. – Это самое главное!»