Пьер Дахан был очень интересным, контактным и открытым человеком. Мы часто ужинали с ним тогда в московских ресторанах, и Пьер довольно подробно рассказывал мне про структуру и внутреннюю кухню московского и лондонского офисов CSFB. Именно от Пьера я узнал короткую, но уже яркую историю московского CSFB.
В 1991 году московский офис CSFB возглавил молодой инвестбанкир из Лондона Борис Йордан. Банк активно рос и развивался, но в 1995-м Йордан покинул CSFB, забрал из московского и лондонского офисов лучших людей – и создал свою компанию «Ренессанс-Капитал».
Этот ход Йордана был абсолютно неожиданным для CSFB, ведь Борис не только увел лучших сотрудников (таких как Стивен Дженнингс), но и забрал наработки, контакты и начатые проекты.
По сути, CSFB в Москве пришлось все начинать с нуля, при этом конкурируя уже не только с крупными мировыми банками, но и прежде всего со своими же бывшими сотрудниками – Йорданом и Дженнингсом.
Credit Suisse опять ринулся в бой, он нанял Алекса Кнастера на место Йордана и стал срочно набирать новых людей, среди которых пришел и Пьер Дахан. Им предстояло раскрутить все заново, но у Credit Suisse было главное.
У этого мирового по масштабам инвестбанка были деньги, огромные деньги.
И за пару лет Credit Suisse сильно сократил отставание в Москве, почти догнав «Ренессанс-Капитал». Я это четко увидел тогда по нашим совместным сделкам. На рынке акций CSFB еще отставал от «Ренессанса», но на рынке долгов он его уже к тому времени обогнал.
Пьер был замом у Кнастера, он отвечал за весь трейдинг и искал сильного человека, кто возглавил бы рынок долгов в московском CSFB.
Эту позицию он и стал предлагать мне. Он не был навязчив, никуда не спешил, мы просто начали встречаться все чаще и чаще. Во-первых, мы делали все больше совместных сделок, а во-вторых, мы все больше и больше стали симпатизировать друг другу.
Мне очень нравился Пьер Дахан.
Это был высокообразованный, тонких манер француз. Он хорошо говорил по-русски, и потому не составляло никакого труда с ним общаться и все понимать с полуслова.
Пьер стал на каждой встрече рассказывать мне о том, что за структура CSFB, что представляет собой лондонский офис и что – московский, какие вопросы решают в Лондоне, какие в Москве, сколько человек работает тут, кто и за что отвечает.
Я не давал Пьеру каких-то обещаний, он просто рассказывал, а мне было любопытно. В тот момент я еще не устал от МФК и «Онэксима», мне все там нравилось, у меня хорошо шли дела, но узнать, как устроен ведущий мировой инвестбанк, было интересно!
Наступало лето, и Credit Suisse пригласил меня и еще десяток ведущих российских банкиров в Монте-Карло.
Раз в год CSFB в каком-нибудь шикарном и дорогом месте устраивал выездную тусовку для своих самых важных клиентов. В этот раз таким местом было выбрано Монте-Карло.
Был снят самый шикарный отель и великолепные залы для приемов. Утром прошла небольшая официальная часть с презентацией какой-то аналитики по России, странам СНГ и Востока, а в остальное время просто тусовка: ресторан, пляж, казино, ночной клуб – в общем, все, чем жило и живет Монте-Карло.
Здесь были руководители или начальники отделов ведущих российских банков, а также ребята из Минфина и ЦБ. Это реально был цвет российского инвестментбэнкинга. Именно тут, на ежегодных тусовках CSFB, мы все между собой и знакомились. Мы были конкурентами, и обычно если и разговаривали друг с другом, то в основном по телефону. А тут нас собирали вместе – мы тесно общались и тусовались.
Сам CSFB был представлен на высоком уровне, приехало не только все московское руководство, но и все лондонское начальство, весь их цвет.
И вот после очередного обеда, в перерыве между походом в казино и ночной клуб, ко мне подошел Пьер и сказал, что со мной хотел бы переговорить руководитель лондонского офиса CSFB, их самый главный – и он зовет меня и Пьера зайти на несколько минут к нему в президентский номер.
Я не помню уже, как его звали, это все было тогда для меня как в тумане.
Он начал с того, что очень рад, что у меня и Пьера сложились хорошие деловые контакты и что мы проводим много больших и интересных сделок. Его воодушевил проект с агробондами, который я придумал и воплотил в жизнь – как выяснилось, Пьер ему все это рассказывал! – и он хотел бы предложить мне и моей команде перейти работать в CSFB.
– Что вы думаете о таком предложении? – тут же спросил он.
Я чуть замялся, поблагодарил за прием, сказал, что Пьер мне уже много рассказывал о банке, его задачах, что мне это интересно и… я согласен.
После этой встречи я пошел в свой номер переодеться, сел на кровать, сжал кулаки и сильно-сильно зажмурился. Это был момент невероятной эйфории!
Я сидел на кровати и как очумелый пытался осознать все, что произошло.
Примерно год назад рухнул Тверьуниверсалбанк и Козырева подписала приказ о моем увольнении. Я, как и все мои друзья, оказался на улице.
Оставались последние сто тысяч долларов – и пропасть неизвестности впереди.
Потом было начало работы в МФК, этот скромный кабинет на выселках, в конце Кутузовского. Этот унизительный «Дэу Нексия», который мне полагался по рангу как директору департамента. И вот прошел год, всего один год.
Я сижу в лучшем отеле Монте-Карло в компании элиты российского инвестментбэнкинга, и руководитель лондонского CSFB, самого крутого мирового инвестбанка, приглашает меня на работу.
И говорит мне, что их банк будет рад работать вместе со мной!
Борис (лето 1997 года)
Вчера было официально объявлено о начале процесса слияния банка МФК и инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал». Председателем совета директоров нового банка – «МФК-Ренессанс» – станет Владимир Потанин, а председателем правления – Борис Йордан. Это первая в России попытка создания классического инвестиционного банка, способного на равных конкурировать с аналогичными западными финансовыми институтами.
Первый раз я встретился с Борисом Йорданом у себя в кабинете, в трейдинговом зале МФК. Борис приехал тогда знакомиться с коллективом банка, об объединении с которым они с Потаниным объявили накануне.
Эта новость застала нас всех – и в МФК, и в «Ренессанс-Капитале» – врасплох.
Они решили создать инвестиционный банк «МФК-Ренессанс», где 50 % будут у Прохорова с Потаниным, а 50 % у Йордана с партнерами. Борис Йордан станет президентом банка.
В МФК отсутствовала отдельная переговорная комната, потому я пригласил Бориса в свой кабинет и предложил свое кресло, а сам сел напротив. Борис Алексеевич по-барски согласился и уже хотел было начать мне что-то рассказывать про свои грандиозные планы, как я тут же его огорошил, заявив, что… ухожу.
Йордан был младше меня на год. Но в тот момент и вообще в то время он мне казался старше и гораздо опытнее. О нем уже ходили легенды. Американец из семьи русских эмигрантов первой волны, он владел русским в совершенстве. Из Нью-Йорка он поехал работать в Лондон, аналитиком в инвестбанк CSFB. Он быстро там вырос и вскоре возглавил московский офис банка, который участвовал тогда во всех крупнейших приватизационных сделках постперестроечной России.
Борис, с одной стороны, был холеным и уверенным в себе сверхуспешным американским инвестбанкиром, а с другой – потомком русских эмигрантов. В нем это органично сочеталось: страсть к деньгам и страсть к России. Именно глядя на него, желая быть похожим на него, в конце девяностых потянулись из Нью-Йорка в Москву Голицыны, Шидловские, Родзянко и другие звучные фамилии прошлой России.
В 1995 году Борис бросил CSFB и создал с партнерами компанию «Ренессанс-Капитал», которая за короткое время стала лидером российского рынка. «Ренессанс» организовывал, наверное, самые громкие инвестиционные сделки того времени – такие как IPO[34] «Вымпелкома» в Нью-Йорке или продажа Соросу пакета акций в «Связьинвесте».
Эти сделки были тогда очень важны и для «Онэксима». В конце 1997-го именно «Ренессанс-Капитал» принес Потанину сделку, в рамках которой British Petrolium за 600 миллионов долларов выкупила у «Онэксима» 10 % акций «Сиданко». То были знаковые сделки, подобных которым на рынке тогда еще никто не делал.
Это оценили Потанин с Прохоровым – и стали очень уважать Бориса и верить ему, что и привело в итоге к решению объединить два банка и создать единый «МФК-Ренессанс».
– Куда ты уходишь? – спросил меня Борис.
– В CSFB, – ответил я.
Борис замер на мгновение… глаза его округлились, и он начал вдохновенно мне рассказывать все, что он знал и помнил про CSFB.
– Банк этот, конечно, сильный и большой, но там все решается в Лондоне! Ничего нельзя решить в Москве. Вообще ничего! CSFB – большой бюрократический монстр, – говорил мне Борис. – Я работал там более пяти лет, я все там знаю, мне известно, как они принимают решения, как проводят сделки, как платят людям. А главное – они лузеры! Мы, «Ренессанс», победим. Я увел оттуда лучших людей, мы набираем профессионалов со всей России и со всего мира, – убеждал меня разгоряченно Борис. – Мы их победим! Мы знаем всех их клиентов. Зачем им работать через CSFB, если есть «Ренессанс»? Мы лучше понимаем Россию. Они в CSFB все сплошь иностранцы! У нас тоже много экспатов, но я ставлю на русских! Мы создаем лучший инвестиционный банк России!
В общем, Борис Алексеевич разгорячился. Он попросил меня не спешить с решением, и я согласился – в тот день он был действительно убедителен.
Сразу после разговора со мной Борис стал звонить всей своей команде и объявил общий сбор. «Караул, мы можем купить пустышку», – он имел в виду МФК. К тому моменту они с партнерами уже успели примерно понять баланс МФК и его бизнес.