Мы были знакомы давно – и по институту, и по стройотрядам. Я знал его как абсолютно надежного и самостоятельного человека, которому достаточно узнать только суть. Он пришел в банк не один, а с друзьями, такими же вчерашними офицерами. Так наша команда физтехов пополнилась выпускниками Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского.
В то время расчетная система ЦБ была очень примитивна – и с точки зрения связи, и с точки зрения скорости расчетов. Клиент вручную заполнял бланки платежек. В течение дня в отделении банка собирали в кучу все эти платежки и в мешке везли в головную контору.
Во второй половине дня из клиентских документов – тоже вручную – банк делал уже собственные платежки, авизо[8]. Обычно эту работу заканчивали к ночи. На следующее утро сотрудники банка везли огромный мешок авизо в расчетно-кассовый центр ЦБ, отдавали «банковские платежки» на списание и забирали платежки на получение денег. Так как расчетно-кассовый центр был один на всю Москву, там собиралась целая очередь «банкиров» (отдельных сотрудников разных коммерческих банков), каждый из которых стремился пропихнуть побыстрее свои мешки.
На это мог уйти целый рабочий день.
Далее примерно те же цепочки действий совершались с участием РКЦ разных городов, а возможно, и других стран. СССР уже формально распался, и расчеты велись между банками стран СНГ. В общем, в реальности с момента отправки денег до получения их в другом городе уходило минимум дней шесть, а иногда и более.
Как только мы сами столкнулись со всей этой процедурой проталкивания платежек и испытали ее на собственной шкуре, то сразу стали думать: а нельзя ли как-то упростить и ускорить весь процесс? А может, еще и как-то заработать на этом?
Ведь действительно, если РКЦ ЦБ списывал с нас деньги сегодня, а попадали они на корсчет другого банка только через пять-шесть дней, то возникал вопрос: а где находились деньги все это время?
Очевидно, они были в Центральном банке.
Но нам, коммерческим банкам, он за это ничего не платил!
А нужно напомнить, что в те времена высоченной инфляции рыночная ставка по деньгам на межбанке[9] была около 100 % годовых.
В общем, если бы нам удалось упростить и ускорить расчеты, то, кроме создания удобства для клиентов, мы могли бы еще и заработать, отобрав эти «бесплатные» деньги у Центрального банка!
И нам пришла идея: создать МРЦ, Межбанковский расчетный центр.
Суть заключалась в том, чтобы убедить открывать у нас свои корреспондентские счета другие банки, в основном региональные – для них скорость расчетов была особенно важна.
Мы стали звонить в региональные банки и предлагать открывать взаимные корсчета: «Вы – у нас, а мы – у вас».
Вроде бы все было по-честному, но на самом деле в выигрыше оказывались именно мы, московский филиал Тверьуниверсалбанка.
Мы находились в Москве, а они – в регионах.
А тогда, как и сейчас, всем компаниям нужно было платить именно в Москву, и потому деньги накапливались именно у нас. А потом стал работать мультипликативный эффект, все начали оставлять деньги у нас, поскольку в таком случае могли быстро перечислить их любому другому банку – и очень быстро.
По сути, мы создали коммерческий РКЦ.
И к нам потянулись банки.
Серега и вся команда МРЦ развили тогда сверхтермоядерную активность. Уже к концу 1993-го, то есть всего через год после создания Межбанковского расчетного центра, у нас открыли счета более двухсот банков России, Украины, Белоруссии и других стран СНГ.
В то время как в государственном РКЦ расчеты проводились за пять-шесть дней, мы управлялись за день-два.
Когда ЦБ ускорил процедуру до трех-четырех дней, мы ввели внутридневные платежи. Особо это было интересно тем, кто начал торговать своими деньгами на межбанке.
Но особый интерес к МРЦ проявили банки стран СНГ.
И, конечно, высший пилотаж – у нас стали открывать свои счета национальные банки, то есть Центральные банки стран СНГ. Иметь у себя счет хотя бы одного национального банка – гордость для любого банкира. А у нас их тогда открылось шесть. Свои счета в МРЦ открыли Нацбанк Украины, ЦБ Армении, ЦБ Белоруссии, Казахстана, Молдавии и Туркмении.
Всего к середине 1995-го в МРЦ Тверьуниверсалбанка имели счета и вели расчеты более тысячи банков! Без сомнения, на тот момент мы были лидерами в этом секторе.
Конечно, существовали и конкуренты – Инкомбанк и «Российский кредит» в Москве, Сибторгбанк в Сибири, – и постепенно мы начали толкаться с ними локтями.
Но МРЦ обладал серьезным преимуществом – электронной системой расчетов. Мы были по образованию инженеры-физики и, конечно, быстро привлекли наших физтехов-однокурсников, кто был силен в информационных технологиях, к созданию этой системы. Так к нам пришел Юлий, который и стал главой отдела IT. Ребята там работали сильные, но и тема была для них абсолютно новая, ведь ничего подобного на рынке еще не существовало. Поэтому они начали все делать с нуля.
К 1995–1996 годам, бесспорно, электронная система расчетов Тверьуниверсалбанка была одной из лучших в стране, и уж точно она превосходила таковую в ЦБ. Центральный банк России в дальнейшем занялся этим вопросом очень серьезно и со временем создал одну из самых передовых систем расчетов в мире, но это было позже, ближе к 2000-м.
А тогда все было наоборот. Мы, коммерческий банк, имели более крутую электронную систему расчетов, чем ЦБ!
Но, кроме успехов, стали проявляться и проблемы.
Впервые неладное в нашей системе МРЦ мы явственно почувствовали в знаменитый «черный вторник» в сентябре 1995 года, когда разразился первый в России кризис на рынке межбанковских кредитов. Именно тогда мы поняли, что МРЦ и весь банк стали очень уязвимы. Предыдущие три-четыре года средства на счетах в МРЦ все время росли, и потому мы относились к этим ресурсам как к «длинным» деньгам.
Нам казалось, что так будет вечно.
Мы спокойно раздавали их в долгосрочные кредиты или вкладывали в недвижимость, строили большие офисы в Москве и Твери.
Но в этот «черный вторник» мы увидели, что может быть и по-другому!
Почти все банки в тот злополучный день в один момент подали платежки на вывод средств.
Это произошло не из-за недоверия к нам. Наоборот, нам верили больше, чем кому-либо еще. Просто всем банкам вдруг потребовались деньги, чтобы где-то закрыть межбанк, провести старый платеж и т. д.
В тот день мы выжили, но именно в тот день мы увидели, насколько мы уязвимы. Мы поняли, что деньги в МРЦ являются очень краткосрочными и их могут потребовать вернуть в любой момент, причем все сразу.
После «черного вторника» вся команда МРЦ еще целый год удерживала ситуацию на плаву. Они ездили по регионам и столицам республик, налаживали и укрепляли отношения. Клиентские остатки банков в МРЦ удалось на какое-то время стабилизировать, но борьба за ликвидность шла весь год. Остатки на счетах в МРЦ таяли, и вообще ликвидность во всей денежной системе России тогда снижалась. Ситуация все накалялась и накалялась…
Из всех проектов Тверьуниверсалбанка именно МРЦ был, наверное, самым передовым и технологичным проектом.
Вклад Сереги – и всей его команды – был огромным. Именно за этот проект было обидно более всего, когда банк рухнул. Межбанковский расчетный центр не был каким-то активом вроде построенного здания или чего-то еще, что можно было бы продать.
Но это была система, созданная ТУБом, и вместе с ТУБом она ушла в небытие…
Валютный департамент (1992–1996 годы)
Леха сразу стал у нас руководителем валютного департамента.
Постепенно внутри этого подразделения сосредоточились все активные операции банка. Там было организовано казначейство, началась торговля валютными облигациями, там же стали выдавать и валютные кредиты.
Очень скоро департамент сильно разросся и превратился во что-то вроде отдельного государства в нашем и так самостоятельном царстве – московском филиале.
Мы еще жили в Жуковском, когда однажды в нашем физтеховском общежитии меня нашла молодая симпатичная девушка, представившаяся Вероникой.
– Я от Игоря, – сказала она, – училась с ним в одном классе, слышала, что вы открываете банк, возьмите меня к себе!
– А что ты умеешь? – спросил я.
– У меня хороший английский, – заявила Вероника.
Этого ответа и рекомендации самого Игоря было достаточно, чтобы она стала заместителем Лехи в валютном департаменте. Так они и работали в тесном тандеме – Леха и Вероника.
Говорят, что в менеджменте есть такое правило: если в пару к творческому, но плохо организованному руководителю взять педантичного заместителя, тогда все пойдет хорошо. И наоборот, у организованного и жесткого руководителя должен быть творческий и легкомысленный зам. У нас же, вопреки этому принципу, во главе департамента оказались два творческих, активных и немного бесшабашных человека.
В общем, все эти их качества были возведены в квадрат!
Постепенно все труднее и труднее было разобраться в делах, бухгалтерии и бумагах валютного департамента. Его доходы и обороты все время увеличивались, но росло и непонимание: что же там у них творится?
На это еще накладывался тот факт, что никто в стране толком не мог объяснить нам, молодым банкирам, как вообще следует вести валютную бухгалтерию.
Тверской областной Жилсоцбанк, каковым еще недавно был Тверьуниверсалбанк, сам прежде работал только с рублями. Никто до этого не вел расчеты в валюте, никто не выдавал валютных кредитов, не выставлял валютных аккредитивов, а тем более никто не торговал валютными облигациями.
Все это было впервые.
И потому уже через полгода работы департамента в его балансе и бухгалтерии мало кто мог разобраться, кроме самого Лехи.
Обороты и сделки были внушительны и оригинальны, но столь же запутанны и туманны.