Добавим, что самого Пастернака с Вильгельмом роднит еще и работа над «Гамлетом»: Вильгельм обрабатывает текст трагедии, обсуждает ее, ставит и играет в ней главную роль; Пастернак переводит «Гамлета» и пишет заметки о переводах Шекспира, в частности о «Гамлете». А герой его романа пишет стихотворение «Гамлет», проецируя себя на Христа, на шекспировского героя и на актера, исполняющего эту роль. Одновременно Пастернак переживает драматический внебрачный роман с Ольгой Ивинской, одной из двух женщин — прототипов Лары и очевидной вдохновительницей «Зимней ночи». А соотношение между ЗН и сюжетом ДЖ во многом напоминает соотношение между эпизодом с туфельками и сюжетом ВМ.
О месте ЗН в романе написано достаточно, мне же важно выделить лишь один его аспект, существенный с точки зрения разобранной выше структуры стихотворения. Содержание ЗН, возникающей из впечатления Юрия Живаго от свечи в комнате Антипова в Камергерском переулке, а в дальнейшем записываемой и отделываемой Юрием в Варыкине, знаменуя начало его творческого пути как поэта, не соответствует сколько-нибудь адекватно ничему происходящему в романе.
Так, в ЗН Свеча горела на столе, а в ДЖ
Паша <…> сменил огарок в подсвечнике на новую целую свечу, поставил на подоконник и зажег ее. Пламя захлебнулось стеарином <…> заострилось стрелкой<…>. Во льду оконного стекла на уровне свечи стал протаивать черный глазок (III, 9; с. 79)[128].
Этот глазок привлекает внимание Юрия, но в ЗН его нет, там скорее хлопья со двора тянутся к окну, взгляд, если намечен, то снаружи, но не от имени Юрия, а от имени снежинок:
Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало.
«Свеча горела на столе. Свеча горела…» — шептал Юра про себя начало чего-то смутного, неоформившегося, в надежде, что продолжение придет само собой, без принуждения. Оно не приходило (III, 10; с. 82).
Переклички налицо, но многочисленны и различия. А главное, на улице «Была ледяная стужа» (III, 8; с. 78), но не метель, а в комнате в Камергерском при свете свечи между Пашей и Ларой не было никакой любовной близости, — ее время придет позже, после покушения Лары на Комаровского, ее болезни и, наконец, женитьбы Паши и Лары (в брачной церемонии опять будет играть роль свеча!) и переезда на другую квартиру (IV, 3; с. 98).
Чье же страстное свидание, окруженное метелью, пунктирно очерчено в ЗН? Ревниво, но благородно и тактично воображаемое Юрием свидание Лары с Пашей? Его собственные ночи с Ларой?
Подчеркнутая безличность и метонимическая смещенность письма в ЗН и обобщенные судьбы скрещенья хорошо коррелируют с неопределенностью привязок ЗН к сюжету ДЖ. А это в какой-то мере вторит долго занимающей героя и читателей гётевского романа неопределенности обстоятельств загадочного, как бы двойного, любовного свидания после премьеры «Гамлета».
Наряду с вопросами о структуре и интертекстуальной подоплеке ЗН возникает несколько, может быть, любительский, но вполне законный вопрос, почему эта зимняя ночь (вернее, как оказывается, серия ночей) отнесена именно к февралю, хотя Пастернак, по-видимому, написал ЗН в декабре (1946 года), его романный alter ego Юрий Живаго вдохновлялся свечой в окне в Камергерском в рождественскую ночь (1911 года), то есть в конце декабря (или, если угодно, начале января по новому стилю), а записал его в Варыкине тоже, по-видимому, в декабре (1921 года?). Почему же тогда …весь месяц в феврале?
Боюсь, что окончательного ответа нет и быть не может. Да и сама эта хронологическая нестыковка вполне в духе анонимности / отсутствия персонажей в тексте ЗН и неопределенности привязок стихотворения к сюжету ДЖ, о чем уже говорилось. И все-таки?
В романе проводится мысль, что ЗН стала первым стихотворением Юрия Живаго. А какое стихотворение было первым у Пастернака? Разумеется, не ЗН и даже не раннее стихотворение под тем же названием — «Зимняя ночь» («Не подняться дню в усилиях светилен…»)[129], написанное в 1913 году и опубликованное (с посвящением И. В.<ысоцкой>, но без названия) в первой же книге его стихов, «Близнец в тучах» (1914; заглавие появилось лишь в редакции 1928 года; см. Пастернак 2003–2005. Т. 1. С. 74–74, 333, 434). Первым естественно считать открывающее самый ранний цикл поэта «Начальная пора» и практически все последующие собрания его стихов стихотворение «Февраль. Достать чернил и плакать…», помеченное 1912 годом и опубликованное в 1913 году в альманахе «Лирика» (Там же. С. 426–427).
Добавим к этому, что Борис Пастернак родился — по новому стилю — в феврале (10-го — в точности в день смерти Пушкина). И считал февраль месяцем хотя и зимним, но уже дышащим весной. В стихотворении 1912 года февральская …слякоть Весною черною горит, а в более позднем письме (к О. Г. Петровской-Силловой, от 22 февраля 1935 года) Пастернак напишет:
Это время впервые замечаемой городской весны, когда дня прибавляется настолько, что это вдруг обнаруживаешь, и с зимней отвычки начинает поражать пустое светлое небо после обеда, когда столько месяцев подряд зажигали лампы. Весь день не закрываешь форточки, сошедший снег не заглушает шума, ощущение такое, будто с домов сняли крыши, и их место на всех углах заняло целодневное замешкавшееся небо (Пастернак 2003–2005. Т. 7. С. 13; ср. Пастернак 2003–2005. Т. 1. С. 427).
Наконец, на февраль приходится церковный праздник Сретения (2/15 февраля), знаменующего в славянском народном календаре переход от зимы к весне и очевидным образом родственного теме встречи, свидания, контакта. Более того, в Сретение освящают свечи: в православном требнике священнослужителя есть специальный «Чин благословения свеч на Сретение Господне».
Все это дает свече дополнительные шансы в ее противостоянии с метелью именно в феврале. Ну и, last but not least, из всех зимних месяцев только этот естественно вписывается в систематическую оркестровку почти всех строф ЗН на Л, связанную, конечно, с преобладанием форм прошедшего времени — и столь созвучную любимому поэтом февралю[130].
Белобровцева И. З. 2017. Марие Ундер — переводчик Стихотворений Юрия Живаго // Новое о Пастернаках: Материалы Пастернаковской конф. 2015 г. в Стэнфорде / Под ред. Лазаря Флейшмана. М.: Азбуковник. С. 549–565.
Бройтман С. Н. 2008. А. Блок в «Докторе Живаго» Б. Пастернака // Он же. Поэтика русской классической и неклассической лирики. М.: РГГУ. С. 257–267.
Власов А. С. «Зимняя ночь» // Он же. «Стихотворения Юрия Живаго» Б. Л. Пастернака: Сюжетная динамика поэтического текста и «прозаический» контекст. Кострома: КГУ. С. 78–92.
Гёте И.‐В. 1978. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 7. Годы учения Вильгельма Мейстера: Роман / Пер. с нем. Н. Касаткиной. М.: Худож. лит.
Горелик Л. Л. 2011. Пушкинский «миф о метели» в повести «Детство Люверс» // Она же. «Миф о творчестве» в прозе и стихах Бориса Пастернака. М.: РГГУ, 2011. С. 104–113.
Горький М. 1953. О том, как я учился писать // Он же. Собрание сочинений: В 30 т. Т. 24. Статьи, речи, приветствия 1907–1928. М.: Гослитиздат, 1953. С. 466–499 (http://gorkiy-lit.ru/gorkiy/articles/article-351.htm).
Гуртуева Т. Б. 2009. Художественный перевод как составляющая культурного диалога // Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. № 1. С. 10–15.
Есаулов И. А. 2001. Пасхальный архетип русской литературы и структура романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Проблемы исторической поэтики. № 6. С. 484–499.
Женетт Ж. 1998. Фигуры III. Повествовательный дискурс // Он же. Работы по поэтике. Фигуры: В 2 т. / Общ. ред. и вступ. ст. С. Зенкина. М.: Изд-во им. Сабашниковых. Т. 2. С. 59–280.
Жолковский А. К. 1994. Секс в рамках // Новое литературное обозрение. № 6. С. 15–24.
Жолковский А. К. 1996. How to show things with words (об иконической реализации тем средствами плана выражения) // Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс. С. 77–92.
Жолковский А. К. 2011. Место окна в поэтическом мире Пастернака // Он же. Поэтика Пастернака: Инварианты, структуры, интертексты. М.: Новое литературное обозрение. C. 27–64 (https://dornsife.usc.edu/alexander-zholkovsky/okno).
Жолковский А. К. 2017. Позы, разы, перифразы. Заметки нарратолога // Звезда. № 11. С. 248–260.
Жолковский А. К. 2022. К интертекстам «Зимней ночи» Пастернака: Откуда два башмачка? // Сборник памяти Елены Петровны Шумиловой / Ред. — сост. Г. Баран, В. А. Мильчина и др. М.: РГГУ. С. 241–251.
Златоустова Л. В. 1980. О единице ритма стиха и прозы // Публикации Отделения структурной и прикладной лингвистики / Под общ. ред. В. А. Звегинцева. Вып. 9. М.: МГУ. С. 61–75.
Казимирчук О. Ю. 2010. Две редакции стихотворения Б. Пастернака «Зимняя ночь» («Не поправить дня усильями светилен…»): интерпретация темы любовной страсти // Новый филологический вестник. № 1 (12). C. 105–110.
Козлов В. И., Мирошниченко О. С. 2012. Жанровое мышление поэта Юрия Живаго // Новый филологический вестник. № 4 (23). С. 19–58.
Костенко В. А. Психолингвистические особенности анализа стихотворения Бориса Леонидовича Пастернака «Зимняя ночь» // Материалы I Всероссийской научной конференции «Пастернаковские чтения». Менделеевск, 20–21 марта 2013 г. Казань: РПК «Омега». С. 75–78.
Лилеева А. Г. 1997. Поэзия и проза в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго». Интерпретация стихотворения «Зимняя ночь» // Русская словесность. № 4. С. 33–40.