Вот кто по-настоящему силен, хотя порой сравнительно мал численно. А еще надо принять во внимание разнообразных юристов, которые за хорошие деньги помогают «малым группам» отстаивать свои интересы и в итоге сами становятся такой же «малой группой», получающей выгоду от лоббизма [Там же: 98–99].
Вот здесь мы подступаем к нашей основной теме. «Члены „малых“ групп, – пишет Олсон, – обладают непропорционально большой организационной властью для осуществления коллективных действий; эта диспропорция с течением времени в стабильных обществах уменьшается, но не исчезает» [Там же: 62]. Проще говоря, им есть за что бороться, и выигрыш в случае успеха будет значительным. Для одних групп это торговые прибыли. Для других – возможность отсудить миллионы у «насильника». Для третьих – социальные льготы. Для четвертых – возможность вести нормальный образ жизни без дискриминации со стороны большинства. Ну а для большинства задача оторвать задницу от дивана и сделать что-то против сплоченного меньшинства оказывается порой нерешаемой. Значительная часть полусонного большинства, не следящая за политическими событиями и экономикой, даже не знает, как сплоченное меньшинство борется за свои права.
Таким образом, с точки зрения Олсона реальная картина современного общества – это не столько свободный рынок, на котором действуют индивиды в соответствии со своими интересами и на котором все получают доходы пропорционально своему вкладу, сколько совокупность мощных распределительных коалиций, вытягивающих из рынка все, что дают им их коллективные лоббистские действия. Именно поэтому профсоюзы в свое время добивались повышения зарплаты, бизнесмены – таможенных пошлин, оборачивавшихся ростом цен, а военно-промышленный комплекс – больших оборонных расходов. Именно поэтому в свое время возникли системы социального обеспечения, съедающие значительную долю общественного пирога. Правда, по мнению Олсона «привычный образ нарезания общественного пирога в действительности не схватывает сути ситуации; лучше, наверное, представить себе борцов, дерущихся за содержимое магазина фарфоровых изделий» [Там же: 65]. Автор «логики коллективных действий» написал эту фразу много лет назад, но именно сегодня становится особо актуальна проблема ожесточенной драки в посудной лавке, после которой может вообще не остаться никакой посуды.
Проблема развития народов состоит не в том, что люди, мол, плохо понимают необходимость снижения налогов, отмены таможенных барьеров, ликвидации привилегий отдельных групп и т. д., а в том, что эти группы, или, точнее, распределительные коалиции, в которые они фактически объединяются, по объективным причинам оказываются сильнее в борьбе за ресурсы и готовы ради своей выгоды предпринимать действия, тормозящие развитие экономики [Там же: 92]. Даже при высоком уровне экономической грамотности чрезвычайно трудно мобилизовать десятки миллионов потребителей или налогоплательщиков на борьбу за свои интересы, тогда как десятки тысяч представителей этих распределительных коалиций мобилизуются сравнительно легко.
Правда, цивилизованные общества научились более-менее решать данную проблему. Именно поэтому Олсон отметил, что со временем диспропорции уменьшаются. «Малые группы» добиваются своего, но они не могут перетягивать на себя ресурсы общества бесконечно. Когда возникает угроза перебить большую часть посуды, включаются механизмы, останавливающие аппетиты «малых групп». Завоеванные права и льготы обычно остаются у них, но дальше определенной границы им не удается продвинуться. Таким образом, как Me too, так и Black Lives Matter, скорее всего, добьются многого, однако Америку не разрушат. Лидеры движений станут богатыми, влиятельными людьми, однако мир не будет стоять перед ними на коленях, вечно вымаливая прощение за свои прегрешения.
На этом можно было бы закончить рассказ о «логике коллективных действий», но вспомним, что книга Олсона называется «Возвышение и упадок народов». Если теория Олсона верна, то получается, что
чем дольше демократические страны обладают свободой организации при отсутствии потрясений или вторжений, тем более они будут страдать от подавляющих их экономический рост организаций и сговоров. Это помогает объяснить, почему у Великобритании – великой страны с самым продолжительным иммунитетом к диктатуре, вторжениям и революциям – были в этом столетии (ХХ веке. – Д. Т.) более низкие темпы экономического роста, чем у других крупных развитых демократических стран [Там же: 108].
А вот в таких малых и относительно однородных обществах, как скандинавские, больше вероятность возникновения всеохватывающих организаций. Например, в послевоенное время там существовали профсоюзы, включавшие практически всех работников физического труда. Такие организации, по мнению Олсона, чаще поддерживают меры, способствующие экономическому развитию, чем конкурирующие между собой за ресурсы малые группы, характерные для США и Великобритании [Там же: 124–125].
Еще один важный вывод, следующий из «логики коллективных действий», состоит в объяснении экономического успеха европейских стран в начале Нового времени. Создание больших централизованных государств позволило устранить влияние цеховых распределительных коалиций, формировавшихся в средневековых городах. Бизнес вышел за пределы этих городов и расположился в тех регионах, которые раньше были отсталыми. В Средние века сильные города часто устраняли конкурентов, возникших в «деревенской» промышленности, но в централизованных государствах возможность такого силового давления исчезла, поскольку контролирующие всю государственную территорию монархи были заинтересованы не в защите отдельных городских привилегий, а в максимизации налоговых поступлений и, соответственно, в общем экономическом развитии [Там же: 161–168].
По всей видимости, теория верна и много дает нам как для понимания истории европейского развития, так и для осмысления проблем современного мира. Но все же нам следует учитывать, что в реальности на возвышение и упадок различных народов действуют многие факторы. Скажем, в России не сформировалось сильных профсоюзов, способных бороться за высокую зарплату, однако лоббистские возможности «олигархов» весьма велики. Некоторые субъекты федерации слабы и потому бедны, а в некоторые другие – из Москвы перекачиваются значительные ресурсы, поскольку так проще поддерживать в них порядок. Дело здесь, по всей видимости, не только в силе малых групп и распределительных коалиций.
Почему процветает Китай, а не РоссияНеочевидный ответ Мансура Олсона
Мансур Олсон известен в исторической социологии двумя ключевыми тезисами: о стационарном бандите, приходящем на место бандита кочующего для учреждения государства, и о логике коллективных действий, с помощью которых разнообразные группы интересов это самое государство подрывают. Но в его книге «Власть и процветание. Перерастая коммунистические и капиталистические диктатуры» (М.: Новое издательство, Библиотека Фонда «Либеральная миссия», 2012) не это главное. Тем не менее скажем сначала пару слов о бандитах. Не только потому, что это интересно, но и потому, что важно для понимания принципиальных выводов.
Во времена далекие, теперь почти былинные (как сказал бы, наверное, Владимир Высоцкий), существовали всякие дикие народы, кормившиеся за счет набегов на города народов оседлых. Эти кочующие бандиты грабили население до последнего гроша, дома поджигали, мужчин убивали, женщин насиловали, детей уводили в рабство. Так и жили. Кормились с большой территории. Поскольку на малой могло просто не хватить городов для разбоя. И вот в какой-то момент стало ясно, что кочующему бандиту проще превратиться в стационарного. Сесть на трон, жить на одном месте, города сохранять, мужчин и детей не трогать, женщин… (ну, здесь сложнее, конечно)… Но главное для такого стационарного бандита – это облагать податью покоренное население с тем, чтобы оно могло работать и кормить захватчиков постоянно. Проще говоря, оказалось, что забирать себе всё имущество тружеников или даже бо`льшую его часть прагматичному бандиту невыгодно. Выгодно забирать часть разумную: и себе хорошо, и народу – терпимо.
Поэтому превращение в стационарного бандита вполне осмысленно для любого предводителя кочующих бандитов, да и для каждого, кто достаточно силен для того, чтобы взять на себя эту роль. Вот почему на протяжении всей человеческой истории большинством крупных человеческих популяций управляли автократы [Олсон 2012: 112].
Так возникло государство. Если выразиться по-научному, а не «по-бандитски», произошло это в результате осуществления важнейших институциональных изменений. Наш бандит ввел новые «правила игры», превратившись тем самым из кочующего в стационарного, а затем заставил играть по этим правилам все население, находящееся на подконтрольной территории [Там же: 33–36].
Понятно, что эта краткая схема представляет собой чрезвычайно сильное упрощение, но общую логику действий господствующего племени (народа, класса, социальной группы) она передает. В рамках этой логики под воздействием разных конкретно-исторических обстоятельств могло возникать множество вариантов государственного строительства, вплоть до призвания бандитов (варягов) самим населением с целью наведения порядка на Руси. При этом, как справедливо отметил Олсон,
предприниматели на ниве насилия не называли себя бандитами, а, напротив, давали себе и своим потомкам самые благородные титулы. Порой они даже утверждали, что правят на основании божественного права [Там же: 38].
Однако чем сложнее становилось государственное устройство, тем больше у несчастных стационарных бандитов (князей, царей, королей, императоров, президентов, премьер-министров, генеральных секретарей, дуче, каудильо и фюреров) становилось проблем. Не имея достаточной информации о жизни и доходах вверенного их заботам населения, они недобирали налогов, а при введении государственного регулирования экономики и систем социального страхования сильно переплачивали из бюджета разного рода лоббистским группам. Эти сплоченные коллективы могли, используя разные методы убеждения (вплоть до подкупа чиновников или воздействия на сознание избирателей с помощью массмедиа), выторговывать всякие льготы, а бремя издержек содержания себя любимых перекладывать на госбюджет и честного налогоплательщика. В общем, действовали эти группы почти по-бандитски, не давая высокопоставленному стационарному бандиту цивилизованно управлять своим государством.