Я привел лишь тот пример, который ближе к нашему времени. Но Моррис анализирует развитие человечества с незапамятных времен. Иногда он, правда, так увлекается описаниями деталей, что в его очень толстой книге теряется нить повествования и у читателя возникает впечатление, будто автор просто решил написать еще одну популярную всемирную историю. Но затем Моррис «вспоминает» про свою главную цель и вновь начинает сводить историю с географией.
Еще одна проблема автора – слишком большое стремление сделать бестселлер. Поэтому в некоторых местах, честно говоря, доверие к адекватности изложения теряется. Например, здесь:
Когда в 1644 году маньчжуры захватили Пекин, иезуиты предложили провести публичное состязание по предсказанию солнечных затмений и выиграли его. Их престиж никогда еще не был так высок, а в 1656 году на протяжении нескольких головокружительных месяцев дело даже выглядело таким образом, что император может обратиться в христианство. Победа казалась уже в руках, покуда до монарха-подростка не дошло, что христианам нельзя иметь наложниц. В результате вместо этого он обратился к буддизму [Там же: 476].
Прямо скажем, корреляция между сексом и религией выглядит не столь убедительно, как корреляция между географией и историей. Кто-то, возможно, по этой причине сочтет книгу Морриса попсой и отвергнет его выводы в целом. На мой взгляд, не стоит этого делать. Думается, что принципиальные выводы автора все же верны.
Есть целый ряд интересных случаев (увы, проигнорированных в книге Морриса), когда местоположение страны или города сильно влияло на развитие. География может дать ответ на вопрос о причинах взлета торговых городов Италии в Средние века. И на вопрос о том, почему Великая хартия вольности помогла развитию Англии, а такой же документ, появившийся в то же самое время в Венгрии, ничего хорошего не дал. Очень сильно повлияло на развитие русских земель их периферийное положение на восточной окраине Европы, не защищенной от набегов кочевников, но сильно удаленной от итальянских коммерческих центров. География может многое объяснить в причинах слабости Новгорода и Пскова при сравнении их с Венецией и Генуей. География проясняет успех затерянной в лесах Москвы. География показывает, почему вторичное закрепощение крестьян случилось лишь восточнее Эльбы. В общем, исследуя вопрос о том, почему общество развивается, нам, бесспорно, стоит временами поглядывать на карту.
Шелковые пути человечества,или История для неленивых Питера Франкопана
В русском переводе книга британского историка Питера Франкопана называется «Шелковый путь: дорога тканей, рабов, идей и религий» (М.: Эксмо, 2021). Такой перевод искажает как истинное ее название, так и основную идею, которую автор вложил в книгу. Маловероятно, что она вообще попадет к тому читателю, для которого предназначена, поскольку, взяв ее в руки в магазине, покупатель подумает, будто этот томик посвящен Великому Шелковому пути. Но на самом деле книга Франкопана о другом. Предназначена она не столько любителям Востока, сколько тем читателям, которые желают понять логику всемирной истории с древности до наших дней.
К счастью, взяв книгу с прилавка магазина, потенциальный читатель увидит и титульный лист с настоящим названием: The Silk Roads. A New History of the World. Речь у автора идет именно о попытке изложить по-новому историю. А шелковыми путями (именно так: во множественном числе) он называет пути развития человечества, или, точнее, те перемены, которые происходят в ходе развития. Возможна и еще одна интерпретация авторского замысла: это многочисленные пути (разветвленные сети), которые связывают людей в единое целое так, что перемены, произошедшие в одной части мира, оборачиваются переменами и в другой. Великий Шелковый путь – лишь один из примеров таких связей, и непосредственно его роли в жизни человечества Франкопан посвятил не так уж много страниц.
Хотя «Шелковый путь» можно читать просто как всемирную историю, автор ставит перед собой более амбициозную задачу. Новизна его подхода состоит в попытке обратить внимание не только на Европу, но и на Азию. Особенно на Центральную. Уже в предисловии Франкопан цитирует антрополога Эрика Вульфа, по мнению которого «общепринятая „история для ленивых“ утверждает, что Древняя Греция породила Рим, Рим породил христианскую Европу, христианская Европа положила начало Возрождению, Возрождение привело к Просвещению, которое, в свою очередь, привело к демократии и промышленной революции» [Франкопан 2021: 11].
Новая история предлагает иную, более сложную схему. Конечно же, новизна этой схемы весьма относительна. Хотя Франкопан в самом начале книги критикует коллег и предшественников за евроцентризм, сама по себе критика такого рода давно уже не является новостью. Немало историков обращало уже внимание читателей на то, что нельзя изучать Европу и Северную Америку лишь изредка дополняя их историю событиями, происходящими в иных регионах. Немало историков утверждало, что в этих иных регионах происходили события, столь же важные, а забывают про них исследователи потому, что сами происходят из Европы или Северной Америки. Франкопан в своей книге идет по их следам. Однако особенность его подхода состоит в стремлении увязать историю всех регионов, связанных «шелковыми путями», в единое целое и показать, что некоторые интригующие нас события прошлого можно понять, если бросить взгляд одновременно в разные точки мира.
Немало у нас существует книг, в которых читателю предлагают последовательно погружаться в историю разных регионов. Перевернув последнюю страницу раздела «Европа», он про Европу забывает и погружается в раздел «Азия», написанный иными авторами – зачастую такими, которые сами плохо знакомы с европейской историей. Ну а про то, что написано в разделе «Африка», вообще мало кто знает что-то определенное, кроме африканистов. В таких книгах почти никогда не прослеживается, как некий «вызов», брошенный, скажем, европейцами, получает «ответ» в азиатских степях или на островах Карибского моря. А ведь всемирная история – это не совокупность отдельных региональных историй. Это единый процесс, в котором всё взаимосвязано. Ну или почти всё…
Франкопан обращает первостепенное внимание на взаимосвязи, демонстрируя, например, как христианство в свое время распространялось не только в Европе и на Ближнем Востоке, но также в Центральной Азии, где было очень много его поклонников. Автор рассматривает при этом разные важные процессы (в первую очередь, конфликт между Византией и Персией, ослабивший обе великие державы), демонстрируя, почему все же христианство там не утвердилось в отличие от Европы. По сути дела, Франкопан изучает глобализацию в эпохи, предшествующие той (примерно последние полстолетия), которую мы сегодня называем эпохой глобализации. Впрочем, на самом деле в ту давнюю «глобализацию» простые люди были вовлечены значительно меньше, чем сейчас. Жизнь миллионов крестьян в разных частях мира могла быть никак не связана с импортными товарами или идеями. Но этого мира на страницах книги Франкопана практически нет. Автор пишет «новую историю мира», но при этом забывает о важнейших элементах этой истории, уделяя внимание преимущественно тем аспектам, которые близки именно ему.
Впрочем, это беда простительная. У любого автора надо искать то, что он нам предлагает, а не то, что по какой-то причине он упускает. Нельзя впихнуть всю мировую историю даже в самый толстый том, а потому 700 страниц «Шелкового пути» следует воспринимать лишь в качестве важного дополнения к тому, что мы можем почерпнуть из иных источников. Лишь прочтя десяток-другой «всемирных историй», можно получить реальное представление о Всемирной Истории.
Чрезвычайно интересен рассказ Франкопана, как вызревали противоречия между Британией и Россией перед Первой мировой войной. Мы ищем обычно противоречия в Европе, поскольку война, хоть и названная мировой, велась именно там. Но автор показывает, какое большое значение имела напряженность в Азии, где Россия наступала с Севера, а Британия – с Юга (из Индии). Однако и здесь «Шелковый путь» не безгрешен. Думается, роль Балкан в вызревании войны была значительно больше, чем роль Центральной Азии, и недаром Британия с Россией оказались союзниками, а Австро-Венгрия стала их противником.
Но недостатки «Шелкового пути» не должны затемнять его главного достоинства. А оно, думается, состоит в том, что автор книги показывает равнозначность Европы и Азии на протяжении столетий. Проще говоря, автор показывает, что Азия долгое время не была беднее или слабее Европы. Более того, отдельные ее регионы были значительно успешнее и богаче. Они больше, чем европейские земли, привлекали внимание завоевателей, стремившихся этими богатствами поживиться. Сам Александр Македонский «в сторону Европы даже не смотрел. Европа не сулила ничего. Там не было городов, культуры, славы, богатства. Для Александра, как и для всех древних греков, – по мнению Франкопана, – идеи и возможности, а также угрозы, происходили с Востока. Неудивительно, что его внимание было приковано к величайшей силе Античности – к Персии» [Там же: 23].
Европейцы не имели с самого начала своей истории каких-то особых преимуществ. Нельзя сказать, что они были лучше приспособлены к развитию, к формированию демократии или рыночной экономики. Нельзя сказать, будто Запад представлял собой высшую в сравнении с Востоком цивилизацию, которой на роду написано было стать богаче и успешнее. По мнению автора «Шелкового пути» (думается, все же весьма спорному), «история была полностью перекроена, чтобы обосновать идею подъема Запада, как логичного и неизбежного продолжения событий прошлого» [Там же: 18]. Вряд ли кто-то специально перекраивал историю. Подобный глобальный заговор историков невозможен. Но уровень наших сегодняшних знаний показывает, что успех Европы не был предопределен. В истории всяко могло сложиться.