Заметьте, здесь ничего не говорится о том, что идеальная сексуальная женщина сама испытывает большое удовольствие, просто это так выглядит со стороны. Культура внушала мне, что сексуальная женщина должна быть такой, и так я себя и вела. К моменту начала моих первых сексуальных отношений я была сексуальным продуктом, подготовленным и упакованным для чужого удовольствия.
Эта карта была такой действенной и убедительной, что я не могла отделить ощущения, которые должна была испытывать, от ощущений, которые испытывала на самом деле. В восемнадцать лет в моих первых сексуальных отношениях — с человеком, который позднее будет преследовать меня и угрожать убить, — я воображала, как партнер причиняет мне боль, а я смеюсь. Я смеялась до тех пор, пока сама не перестала понимать, действительно ли мне нравится испытывать боль. В то время я еще не представляла, насколько все это неправильно. Ближе к концу этих отношений (закончившихся вызовом полиции) я впервые посмотрела на свою вульву и расплакалась.
Мне невероятно повезло, что курс секс-педагогики начался у меня в том же семестре, когда я вступила в эти нездоровые отношения. Я одновременно продвигала себя как сексуальный продукт, согласно инструкциям, полученным из женских журналов, эротических романов и порно, и узнавала правду о сексуальном благополучии. В следующие десять лет я значительно пополнила свой запас знаний, но еще важнее то, что я выработала намного более здоровые взгляды. Я узнала, что тело женщины и ее удовольствие принадлежат ей одной и никому больше, что можно сказать «нет» сексуальному контакту, не отказываясь от всего, что его сопровождает: любви и нежности, удовольствия и игры, и что мои собственные внутренние ощущения — это вполне официальный источник, которому можно доверять, выбирая, хочу я что-то пробовать или нет.
А вот, пожалуй, самое важное из того, что я осознала: мои внутренние ощущения иногда бывают противоречивыми, и это нормально (я птичья стая!), и чем больше терпеливого и бережного внимания я уделяю моим внутренним ощущениям — особенно вызывающим дискомфорт, — тем больше радости и уверенности испытываю.
У Амелии, в отличие от меня, к подростковому возрасту в голове сформировалась собственная уникальная версия моральной установки. Умные женщины не интересуются сексом, считала она. Умных девочек привлекает красота разума, а не тела. Только глупые девочки идут на поводу у своих «примитивных животных инстинктов». Классические взгляды среднего класса Викторианской эпохи. Она считала, что идеальная сексуальная женщина должна быть более или менее асексуальной, и принимала собственное отсутствие интереса к сексу за подтверждение своей разумности.
Потом Амелия начала заниматься сексом, и постепенно ей это даже понравилось! Так она открыла для себя новую область на карте, исследовала новые территории. Она создала пространство, где секс получил статус приятного времяпрепровождения, которым можно занять вечер пятницы, если по телевизору не показывают «Секретные материалы». Она перерисовала карту, отметив на ней возможность быть умной и наслаждаться сексом, но по-прежнему вела свой корабль по узкому проливу.
Только встретив будущего супруга, сестра начала воспринимать секс как один из способов узнавания другого, не просто развлечение, а более глубокое удовольствие, напрямую связанное с ее индивидуальностью[195]. Это оказалась совершенно новая карта, и на ней была обозначена местность, о существовании которой Амелия не подозревала — хотя все это время она лежала у нее перед глазами, неисследованная.
Она провела со своим партнером пятнадцать лет и испытала за это время многие радости и трудности, с которыми сталкиваются женщины в долговременных отношениях. И если мне крупно повезло стать секс-педагогом, то ей повезло не меньше: иметь сестру — секс-педагога означало, что она в любой момент могла, как и другие женщины, позвонить мне или написать, чтобы спросить: «Это нормально?» Как большинство женщин, Амелия обладает контекстно зависимым желанием и нонконкордантностью возбуждения. И как многие женщины, она пересылает мужу записи из моего блога со словами: «Вот! Видишь?»
Мы с ней представляем прекрасный пример того, как генетически идентичные сады, засеянные одними и теми же семенами, по мере роста превращаются в два весьма отличающихся пейзажа. У нее, по-видимому, чуть более чувствительный тормоз, чем у меня, а у меня чуть более чувствительный акселератор. Поэтому медийная установка лучше подошла к моей природной сексуальности, а моральная установка — к ее природной сексуальности, и таким образом в наших головах пустили корни и дали ростки разные идеи.
К тому времени, как мы начали заниматься сексом с партнерами, мы обе имели некий набор убеждений о том, какими должны быть наши ощущения. И нам обеим, как почти всем женщинам, пришлось осознать, как мало на самом деле мы были подготовлены к этому, и заново учиться быть сексуальными.
Изучение науки о сексуальном благополучии помогло нам обеим нарисовать карты, лучше отражающие особенности нашего сексуального ландшафта, что, в свою очередь, позволило более эффективно обсуждать вопросы своего сексуального благополучия с партнерами. Кроме того, после этого мы перестали осуждать других женщин, чей опыт противоречил нашему: все объясняется тем, что люди разные. Но именно наша готовность поверить в собственный внутренний опыт, даже когда он не совпадал с тем, что, по нашему мнению, мы «должны» были испытывать, дала нам возможность принять эту науку — науку, описанную в этой книге.
Однако поиски правды и перерисовка карты были не самой сложной задачей — и для нас с сестрой, и для тех женщин, которые узнавали о сексе из порно, и для большинства женщин, с которыми я общалась.
Узнав, что с ними все в порядке, многие женщины немедленно чувствуют себя свободными и удовлетворенными своей сексуальностью как никогда раньше. Зажигается свет, и они говорят: «Оказывается, у меня просто была неправильная карта, а со мной на самом деле все в порядке!» Но некоторые, даже соглашаясь с тем, что их ответное желание или оргазмы без проникновения вполне нормальны, не могут согласиться с тем, что эта новая разновидность нормы заслуживает такого же права на существование. Знать, как устроена ваша сексуальность, важно. Но еще важнее принимать свою сексуальность такой, как она есть, без осуждения и стыда. А это самое трудное для многих женщин.
И здесь на сцену выходит безоценочность.
Если ваша сексуальность вызывает у вас беспокойство, или вы сердитесь на себя за то, что испытываете (или не испытываете) определенные чувства, или вы чего-то стыдитесь, вы нередко помещаете это чувство в коробку и прячете ее где-то глубоко внутри. И чувство сидит в коробке, ожидая, когда можно будет завершить свой цикл. Вы не избавились от него, вы просто поставили его на паузу. Но рано или поздно оно должно будет завершить цикл.
Теперь представьте, что вы не прячете свое отношение к сексуальности в коробку, а признаете его присутствие и начинаете с любопытством рассматривать, или чувствуете к нему заботливую симпатию, какую могли бы почувствовать к плачущему новорожденному или пугливому котенку, или просто нейтрально наблюдаете за этим отношением из-за кулис внутренних ощущений. Эта сочувственная самоосознанность создает контекст, не бьющий по тормозу и позволяющий вашему внутреннему состоянию завершить свой цикл.
Раньше я думала, что именно осознанность внутреннего состояния имеет значение, но одно исследование за другим подтверждает, что «наблюдение» за внутренним состоянием не является значимым фактором благополучия. Намного более важная переменная в этом процессе — безоценочность[196].
Люди, набирающие низкие баллы в опросах об осознанности и безоценочности, соглашаются с такими утверждениями: «Я говорю себе, что не должна думать так, как я думаю» и «Когда у меня в голове появляются расстраивающие мысли и образы, я оцениваю себя как плохую или хорошую в зависимости от того, с чем связана эта мысль или образ». Люди, набирающие высокие баллы в этих опросах, говорят совсем другое: когда их расстраивают какие-то мысли, они просто признают, что это происходит, не оценивая происходящее как плохое или хорошее, правильное или неправильное. Другими словами, отказ от оценки позволяет вам чувствовать то, что вы чувствуете, неважно, видите ли вы в этом какой-то смысл, комфортно это или нет, верите вы или нет, что должны это чувствовать. Безоценочность позволяет нейтрально замечать свое внутреннее состояние. С безоценочностью важно не то, что вы чувствуете, а то, как вы относитесь к тому, что вы чувствуете. И самый здоровый и разумный вариант — чувствовать себя… нейтрально.
В качестве иллюстрации я приведу свою любимую научную статью на эту тему, небольшое исследование, изучавшее роль осознанности в жизни людей с тревожным расстройством[197]. Исследователи рассматривали в числе прочего симптомы тревожности участников и то, насколько эти симптомы мешали им в повседневной жизни, а также ответы участников на анкету «Пять факторов осознанности». Одним из пяти факторов значилось «наблюдать» (замечать внутренние ощущения), другим — «не оценивать» (не категоризировать внутренние ощущения как хорошие либо плохие).
И представьте себе: меньше подвержены тревожным симптомам оказались не те участники исследования, у которых они были выражены слабее, и не те, кто лучше сознавал свое внутреннее состояние (фактор «наблюдать»). Нет. Меньше подвержены тревожным симптомам оказались те, кто умел не давать происходящему оценок! Насколько тревожность нарушает течение жизни человека, зависело не от самих симптомов, а от того, как человек к ним относился. Не то, что вы чувствуете, — и даже не то, насколько вы осознаете, что чувствуете. А то, что вы чувствуете о своих чувствах. Как вы к ним относитесь. Люди, не оценивающие свои чувства, справляются лучше.