А.К. Вы знаете, мои отношения с мейнстримом как-то не сложились с самого начала. Публикация учебников по Economics у нас началась в 1991 с переиздания издательством «Алфавит» учебника Самуэльсона, опубликованного на русском языке в 1964 году. Первое знакомство с ним озадачивало. Много вопросов вызывал сам подход: распределение ресурсов в гипотетических, никогда не существовавших и неосуществимых (что признается) условиях совершенной конкуренции принимается за идеал эффективности. Затем с ним сравнивается какая-то реальная ситуация, и если регистрируется отклонение, а оно неизбежно, то делается вывод о неэффективности рынка и необходимости вмешательства государства для коррекции так называемых ошибок рынка, market failure. Это потом мне стало ясно, что в мейнстриме нет ни одного раздела, который бы не заканчивался обоснованием государственного регулирования. А тогда возникло просто ощущение какого-то недоумения. В 1992 году издание подобной литературы было поставлено на поток, ничего принципиально нового я там не находил и оставил более близкое знакомство с экономической теорией до лучших времен, вернувшись к изучению маркетинга и менеджмента. Их я изучал по периодике — таким журналам, как Journal of Marketing, Long-Range Planning, Business Horizons, Administrative Science Quarterly и другим. Кроме того, время занимало и написание диссертации.
Гр. С.Не могли бы вы назвать тему вашего диссертационного исследования? Насколько я помню, она посвящена государственному, в частности антимонопольному регулированию перевозок в США. Пара слов об этой работе была бы очень интересна. В связи с этим вопрос: тема и написание диссертации с одной стороны, и, с другой стороны, ваше открытие экономической теории в Доме книги, — были ли они как-то связаны? Вообще, что чему предшествовало?
А.К. Темой моей диссертации было «Государственное регулирование автомобильного транспорта на региональном уровне». В основном там рассматривалась роль Российской транспортной инспекции, то, какие функции должны входить в сферу регулирования. Только ли лицензирование и контроль безопасности, или еще и регулирование тарифов. Уже в самом конце работы, незадолго до предзащиты, был написан параграф про результаты регулирования автотранспорта в США в 1930–1970-х гг. Там регулирование было направлено на предотвращение конкуренции между перевозчиками и между разными видами транспорта. Регулирование было средством обеспечения каждому виду транспорта «места под солнцем». Основной принцип регулирования заключался в том, чтобы не допускать ситуации, когда какой-либо вид транспорта или отдельная транспортная компания могли бы предпринять действия, угрожающие существованию других видов транспорта или компаний. Тем самым не только межотраслевая, но и внутривидовая конкуренция не только не поощрялась, но и всячески ограничивалась. Ограничение выдачи лицензий (например, в Техасе после введения лицензирования за 45 лет не было выданони одной новой лицензии!) превратило владельцев лицензий по сути дела во франчайзинговые монополии. Лицензии превратились в товар и стоили от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов долларов. Банки принимали их как первоклассное обеспечение. Автотранспорт был выведен из-под антитрестовского регулирования и согласование цен транспортными фирмами, обслуживавшими один маршрут, активно поощрялось государством. В общем, это был классический случай поддерживаемой государством картельной практики раздела рынков и установления монопольных цен.
А ведь в условиях свободного рынка автотранспортная отрасль могла бы быть одной из самых конкурентных, т. е. самых привлекательных и для владельцев капитала, и для работников, и для потребителей. Высокий уровень конкуренции на транспорте гарантирован хотя бы ввиду низкой цены входа на рынок — для того, чтобы начать бизнес, достаточно одного автомобиля. Но в 1930-х гг. конкуренцию обзывали «хищнической» (cut-throat) и ввели регулирование. Это, кстати, было сделано по требованию крупных автотранспортных компаний.
Теперь о связи диссертации с экономической теорией. Я пользовался концепциями, содержащимися в учебниках, но об их смысле особенно не задумывался. Так как сама по себе теория меня не устраивала. И если бы была возможность написать об управлении автотранспортным предприятием, то я бы с большим удовольствием написал бы диссертацию по менеджменту или маркетингу. Но как я ни старался, зацепиться ни за что не удалось. Ну нет там места для этого. В общем, как я уже говорил, грузи больше — вози дальше.
Гр. С.Так, это по теме диссертации. А если вернуться к экономической теории…
А.К. Если бы в области экономической теории не оказалось ничего, кроме стандартной Economics, то мой роман с этой наукой не состоялся бы. Интерес к экономической теории был, никуда не пропадал, он просто был временно законсервирован. Именно поэтому тогда в «Доме книги» я купил работы, имевшие исключительно теоретический характер. Я купил их «на вырост», на будущее. Сразу я прочитал только “Competition and Entrepreneurship” Кирцнера.
Гр. С. И что нового принесло это знакомство, когда оно состоялось?
А.К. Знакомство с “Human Action” резко переменило приоритеты. Теперь уже маркетинг и менеджмент оказались на задворках моего внимания (да и вряд ли я мог там узнать что-то принципиально новое и интересное, тем более, что наступала стадия выбора той или иной узкой специализации, причем желания особого делать это не было). Таким образом, все силы оказались направлены на знакомство с австрийской школой.
Гр. С.Насколько я знаю, переведя “Human Action”, вы на этом не остановились…
А.К. Летом 1998 года я перевел сначала «Либерализм», а затем «Теорию и историю» Мизеса (хотя уже прекрасно понимал, какие проблемы возникнут с поиском издателя.) За несколько лет до этого «Либерализм» уже был переведен на русский язык и даже издан в Москве. Но я этого не знал. Сами посудите, ведь издан он был в 1995 году сувенирным тиражом 500 (!) экземпляров. Это издание, к сожалению, не оказало никакого влияния на интеллектуальный и идеологический климат в России. Достать и прочесть эту книгу было совершенно нереально. Когда позже я связался с издателем, то выяснилось, что у него самого не осталось ни одного экземпляра.
Гр. С.Александр Викторович, вы перевели также книгу Кирцнера «Конкуренция и предпринимательство». Известно, что концепции предпринимателя у Мизеса и у Кирцнера различаются. Не могли бы вы подробнее остановиться на этом?
А.К. Здесь уже речь идет непосредственно о праксиологии Мизеса. [Праксиология — наука о человеческой деятельности, является эпистемологическим основанием экономической теории, термин впервые использован французским экономистом Эспинасом в конце XIX в., подробнее см. в: «Человеческая деятельность», М., «Экономика», 2000 г., части I, II, в особенности стр. 4–7, 11–12, 32–39, 45–46, 145–146 — Гр. С.]. В книге «Конкуренция и предпринимательство» (1973) Кирцнер ввел новое понятие — чутьё, или бдительность к прибыльным возможностям, готовность ими воспользоваться, расторопность в принятии решений [все эти качества по-английски передаются одним словом — alertness, что дает основания для использования русского термина «алертность», который существует на русском языке, например, в психологии — Гр. С.]. Он назвал это сутью предпринимательства и напрямую связал свой подход с концепцией предпринимателя, как она дана у Мизеса.
Здесь возникает два вопроса: (1) нуждается ли теоретическая система во введении дополнительного понятия и (2) правильно ли определено место этого понятия.
В праксиологии есть три типа понятий:
Во-первых, априорные категории человеческой деятельности. Они присутствуют в любом мыслимом действии. Любое допущение об отсутствии рассматриваемой категории в действиях человека для человеческого разума представляется немыслимым и внутренне противоречивым. Мы не способны представить себе деятельность, не содержащую этих категорий. К таким категориям относятся, например, цель, средства, выбор, ценность, предпочтение, издержки, прибыль и убыток.
Во-вторых, это понятия, являющиеся отражением условий нашего мира и особенностей реального человека. Эти понятия предписываются объектом исследования. Разум человека может непротиворечиво представить мир, который был бы построен на противоположных принципах, но исследование дел в этом мире было бы бессмысленной умственной гимнастикой. (Нереальные допущения исследуются только в той мере, в какой это позволяет понять условия реального мира.). Например, отрицательная полезность труда не носит категориального и априорного характера. Мы можем непротиворечиво представить мир, в котором труд не становится причиной беспокойства, и мы можем обрисовать положение дел в таком мире. Но реальный мир обусловлен отрицательной полезностью труда. Для понимания того, что происходит в реальном мире, подходят только теоремы, основывающиеся на допущении, что труд является источником беспокойства. Для введения этих понятий ссылаются на опыт.
В-третьих, введение понятий третьей группы обосновывается их пригодностью для анализа тех или иных проблем. Например, главной особенностью теории денег Мизеса является деление денег на денежные сертификаты и фидуциарные средства (деньги, не имеющие обеспечения), отсутствующее в мейнстриме и приводящее его поэтому к ошибочным выводам.
Возвращаясь к предпринимательству. На самом деле у Мизеса слово «предприниматель» используется для обозначения для двух разных понятий. И он об этом недвусмысленно предупреждает. Первое связано с априорной и неустранимой особенностью человеческой деятельности — неопределенностью. Этот аспект человеческой деятельности не является специфическим свойством особой группы или класса людей; неопределенность присуща любой деятельности и обременяет любого действующего субъекта. Именно с неопределенностью связаны понятия прибыль и убыток. Любой человек действует в условиях неопределенности, а значит его деятельность приводит к получению прибыли или убытка. Таким образом, это понятие относится к общей теории человеческой деятельности. Второй феномен, который часто называется термином «предприниматель», относится ко второй группе понятий. Предпринимателями называют тех, кто стремится извлечь прибыль, приспосабливая производство к ожидаемым изменениям, кто оказался более инициативным, более рисковым и более наблюдательным, чем остальные. Это понятие каталлактическое, т. е. собственно экономическое. [