Павел сообщает, что некоторые из оппонентов, в свою очередь, высмеивают его взгляды: «Но скажет кто-нибудь: как восстают мёртвые и в каком теле они приходят?» Его ответ дается в самых сильных выражениях: «Неразумный! то, что ты сеешь, не может быть оживотворено, если не умрёт» (1 Кор 15:35–36). Он продолжает, говоря, что любое тело подобно зерну. Оно попадает в землю голым, но затем вырастает в живое растение. То же и с телом. Оно умирает, будучи жалким, голым, лишенным жизни предметом, и восстает во славе. Ибо «есть тела небесные, и есть тела земные, но иная слава небесных, иная слава земных» (15:40). Затем он поясняет: «Так и воскресение мёртвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в бесчестии, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе. Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (15:42–44).
Итак, тело верующего, в котором предстоит воскреснуть, представляет собой тело – и его можно связать с телом нынешним – но это прославленное, бессмертное духовное тело, то есть нынешнее тело в преображенном виде. И Павел знает об этом потому, что это тот род тела, который был у Иисуса, когда он воскрес.
Некоторым современным читателям, возможно, трудно представить, как может существовать такая вещь, как «духовное тело», которое при этом остается телом в полном смысле слова. Проблема в том, что сегодня мы склонны думать о «духе» и «теле» как о двух противоположностях, где дух невидим и нематериален, тогда как тело видимо и материально. Для нас дух неосязаем, тогда как тело сделано из «вещества». Однако большинство людей в древности не рассматривали дух и тело подобным образом, и потому для Павла было возможным говорить о прославленном теле. В Древнем мире было широко распространено убеждение, что дух внутри нас так же состоит из «вещества», то есть что он «материален». Но это чрезвычайно утонченная материя, недоступная для обычного взора, вроде той, которую представляют себе люди, когда думают, что видят «призрак» – то есть, «нечто» присутствует, причем сделанное из вещества, поскольку его можно видеть, хотя оно представляет собой дух в чистом виде[71]. Следовательно, когда Павел говорит о духовном теле, он имеет в виду тело, сделанное не из грубой, тяжеловесной материи, из которой состоят наши земные тела, но из чрезвычайно утонченной, духовной материи, которая во всех отношениях превосходит «плоть» и не подвержена умиранию. Именно такими станут тела в будущем, поскольку таким было тело Иисуса после воскресения. Его тело действительно покинуло могилу. Но это было преображенное тело, состоявшее из духа и воскресшее для бессмертия.
Современные читатели не единственные, кого взгляды Павла приводят в замешательство или кто приписывает его словам значение, которое он в них не вкладывал. Мы знаем, что другие христиане подчеркивали либо один, либо другой аспект «духовного тела», доводя его до крайности. Некоторые утверждали, что Иисус вовсе не воскресал в теле, а только в духе. Другие же настаивали, что воскресшее тело было настолько тесно связано с его трупом, что носило на себе все отпечатки его смертной природы.
Воскресение духа
Некоторые из христиан в древности – следуя линии, сходной с той, которая встречалась среди оппонентов Павла в Коринфе, считали, что Иисус был воскрешен в духе, а не в теле; что его тело умерло и сгнило в гробнице, как все прочие тела, но что его дух продолжал жить и вознесся на небо. Этот взгляд получил особенное распространение среди различных групп христианских гностиков.
В данном контексте мне нет необходимости вдаваться в продолжительные дискуссии о раннехристианском гностицизме; на эту тему есть много превосходных исследований[72]. Для моих целей достаточно отметить, что различные группы, появившиеся уже после новозаветного периода – причем все они, разумеется, утверждали, будто представляют «изначальные» взгляды Иисуса и его учеников, – считали, что материальный мир, в котором мы обитаем, есть гиблое, порочное место, по контрасту с другим, более славным и чисто духовным царством, к которому в конечном счете мы все принадлежим. Единственный способ избавиться от ловушки этого материального мира – приобрести свыше сокровенное «знание» (=гнозис) о том, откуда мы, почему мы здесь оказались и как мы можем вернуться в наш небесный, духовный дом. С этой точки зрения Иисус есть тот, кто сошел с небес, чтобы дать нам это сокровенное знание. Данные группы получили название гностических из-за акцента, который они делали на гнозисе (знании).
Я обсужу более подробно этот взгляд на Христа в главе 7. На данной стадии достаточно подчеркнуть, что для многих из гностиков личность, которая известна нам как Иисус Христос, не была единой личностью, но двумя – божественным существом, которое спустилось с небес, чтобы временно вселиться в человека Иисуса. С этой точки зрения, материальное тело, принадлежавшее материальному миру и низшему божеству, его создавшему, было превзойдено во время смерти и воскресения Иисуса, так что тело было убито, но божественный дух, отличный от него, затронут не был. Божественный дух вернулся в свою небесную обитель, тогда как тело осталось разлагаться здесь, на земле. Согласно этому взгляду, физическое тело не было преображено в духовное, как у Павла, но было брошено в могилу. Дух же пережил распятие, так что ему в действительности не было нужды воскресать. Во время распятия он просто высвободился из уз плоти.
Этот взгляд можно встретить в книге, называемой «Коптский апокалипсис Петра», которая была обнаружена, наряду с собранием других раннехристианских писаний, в 1947 году, недалеко от египетского города Наг-Хаммади. Данный текст представляет собой рассказ о распятии Иисуса от первого лица, поведанный самим Петром. Что поразительно – и действительно очень странно – так это то, что пока Петр беседует с Иисусом, другого Иисуса распинают на его глазах. То есть здесь, по-видимому, присутствуют два Иисуса в одно и то же время. Более того, Петр видит еще и третью фигуру у креста, радостную и улыбающуюся. Это тоже Иисус. В порыве вполне понятного смущения Петр спрашивает Иисуса (того, с которым он беседует), что же он видит. Спаситель отвечает, что они распинают не его, но лишь его «плотскую оболочку». Именно смеющийся Иисус у креста – «живой Иисус». Затем Петру сказано следующее:
Тот, кого они распяли, является первородным, домом бесов и сосудом, в котором они обитают и который принадлежит Элохиму и кресту, находящемуся под законом.
Тот же, который стоит возле него, это живой Спаситель, первая часть от того, которого они схватили. И он освободился и стоит радостно, взирая на тех, которые его преследовали… Поэтому он смеется над их непониманием… Так вот останется то, что подвержено страданию, поскольку тело – это подобие. А то, что было освобождено, это мое бестелесное тело (Апокриф Петра, 82)[73].
Итак, то, что убито – это не более чем физическая оболочка Иисуса, которая принадлежит Богу этого мира (Элохим – еврейское имя Бога в Ветхом Завете), а не истинному Богу. А настоящий Иисус – бесплотный дух, который некоторое время пребывал в телесной оболочке, но затем вырвался на свободу. Этот «живой Иисус» смеется потому, что его враги думают, что могут его убить, но в действительности они не в состоянии к нему прикоснуться. Согласно этому взгляду воскрес божественный Дух Иисуса, но не его тело.
Воскресение смертного тела
Мы не знаем, как рано такого рода развитые гностические взгляды нашли выражение в христианском движении; они, безусловно, уже присутствовали в нем к середине II столетия, а возможно, и раньше. Но тенденции в сторону подобных взглядов имели место уже в новозаветный период. Если моя реконструкция событий в Коринфе, приведенная выше, верна, то уже в 50-е годы н. э. некоторые из уверовавших в Иисуса допускали мысль о том, что воскрес из мертвых только его дух, но не тело. Еще одно подтверждение того, что ряд христиан придерживался подобной точки зрения, можно найти в том обстоятельстве, что некоторые из более поздних евангельских традиций заходят довольно далеко в стремлении эту точку зрения опровергнуть.
Так, например, в Евангелии от Луки, написанном, по всей вероятности, около 80–85 годов, когда Иисус воскрес, его ученикам было трудно поверить, что это действительно он, причем в теле – даже когда они сами его видели. Об этом прямо говорится в Лк 24:36–37: «А когда они говорили об этом. Он Сам стал посреди них, и говорит им: мир вам. Они же, в ужасе и страхе, думали, что видят духа» (это слово иногда переводится как «призрак»). Иисус укоряет их и просит ощупать его тело, чтобы они могли убедиться в его реальности: «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и посмотрите: дух плоти и костей не имеет, как вы видите у Меня» (24:39). Ученикам все же трудно в это поверить, поэтому Иисус просит дать ему пищи. Они дают ему кусок печеной рыбы и он съедает его у них на глазах.
Суть данного рассказа в том, что это действительно Иисус – тот самый Иисус, который умер, и он по-прежнему обладает полноценным телом с плотью, костями, ртом и, предположительно, пищеварительной системой. Почему здесь делается такой упор на телесной природе воскресшего Иисуса? Почти наверняка потому, что другие христиане отвергали мысль о том, что воскресение было в теле. В случае дебатов между Павлом (из 1 Кор) и гностиками (из «Коптского апокалипсиса Петра») Лука, несомненно, примкнул бы к лагерю Павла.
Но с одной возможной разницей. Когда Павел говорит в 1 Кор о духовном теле Иисуса, он ясно дает понять, что это тело преображено в бессмертное существо. Для Павла это необходимо потому, что реальное тело из плоти и крови состоит не из того «вещества», чтобы оно могло войти в Царство Бога. Как он недвусмысленно заявляет в данном контексте, «плоть и кровь Царства Божия наследовать не могут, и тление нетления не наследует» (1 Кор 15:50). Смертное, тленное тело будет преображено в нечто иное – бессмертное и нетленное, духовное тело. Только тогда оно унаследует вечную жизнь. И для Павла это тот самый род тела, которое имел после воскресения Иисус.