Блицкриг Германии – шокирующая стратегия нанесения удара без предупреждения с быстрым продвижением через линию фронта – привел к падению Францию. Отступая, британские войска оказались в ловушке во французском прибрежном городе Дюнкерк. Примерно 320 тысячам солдат удалось избежать немецких авиаударов по спасательным лодкам, которые доставили их в безопасное место в Англии. Шарль де Голль, заместитель военного министра, а позже лидер Франции, бежал в Лондон. Черчилль обратился к своему народу: «Битва за Францию окончена. Битва за Британию вот-вот начнется».
Союзники – Великобритания и Франция – были изгнаны из Европы, а нацисты контролировали все побережье от Испании до Норвегии. Единственное, что мешало нацистскому вторжению в Великобританию, – это тридцать два километра, ширина Ла-Манша в самом узком месте. Зная, что немецкая кригсмарине[38] не сможет обойти Королевский флот, Гитлер решил стратегически использовать свои морские силы. Вместо того чтобы атаковать Британию напрямую, план состоял в том, чтобы задушить ее грузовые маршруты, лишив островное государство всего – от еды и одежды до нефти и железа.
Контроль над Исландией должен был помочь. Гитлер приказал своим генералам составить план захвата северного форта, который проще было сформировать, чем спорить с фюрером. Немецкие генералы знали, что Германии не хватает ресурсов, но все равно составили проект операции, получившей название «Икар».
В течение первых 18 месяцев войны Германия уничтожила около 40 процентов торговых судов Великобритании. Их стратегия работала отлично. Британия пыталась охранять свой груз, встраивая в него линкоры, но это редко помогало. Поскольку немцы могли атаковать только в воде, они сосредоточились на подводных лодках, которые назывались U-boat (сокращение от Unterseeboot). Одна за другой они обследовали основные морские пути. Как только цель была обнаружена, подводные лодки собирались в группу. Внезапные атаки уничтожали целые конвои. Какое-то время казалось, что одних только подводных лодок будет достаточно, чтобы Гитлер выиграл битву за Британию, что позволило бы ему полностью сосредоточиться на вторжении в Советский Союз, его тайной конечной цели в войне. Экипажи немецких подводных лодок считали капитуляцию Британии лишь вопросом времени. Позже они назвали эти первые два года в Атлантике «счастливым временем».
В Соединенных Штатах президент Рузвельт осознал, что амбиции Гитлера и рост фашистских политических сил нельзя больше игнорировать, и начал строить более прочный союз с Великобританией и Францией. Однако его проблема заключалась в том, чтобы убедить американское общество. Опросы, относительно новое политическое явление, показали, что 84 процента населения были против отправки армии и флота на борьбу с немцами[39]. Администрация Рузвельта предприняла осторожные, но постепенные шаги в направлении увеличения военных расходов сначала строго в форме военной помощи Великобритании. Согласно Закону о ленд-лизе[40] Великобритания могла просить у США военные припасы, еду и одежду безвозмездно.
Вторым шагом Рузвельта было расширение так называемой Панамериканской зоны безопасности до Исландии, перемещение линии обороны за пределы ее североамериканских границ в Гренландии. После этого американские дипломаты настаивали, чтобы исландские официальные лица «попросили» США о защите во время войны. Идея заключалась в том, чтобы помочь Великобритании. Штаты должны были взять на себя выполнение ее задач в Исландии без официального вступления в войну, что позволило бы Великобритании отправить 25 тысяч солдат, дислоцированных в Исландии, обратно для непосредственного сражения. Исландия предоставила официальный «запрос», который Соединенные Штаты были «обязаны» утвердить в соответствии с новой линией защиты.
После года британской оккупации в Рейкьявик прибыли американцы. Местные рестораны поменяли фиш-энд-чипс в меню на хот-доги и мясной рулет.
Согласно переписи населения 1940 года, на пике оккупации Исландии на ее территории располагались солдаты в таком количестве, как если бы США оккупировали 55 миллионов иностранных солдат. На остров высадилось около 50 тысяч мужчин и десятки тысяч медсестер, что составляло примерно 40 процентов исландцев. И все они говорили на языке, который понимали лишь немногие местные жители. Но даже если бы они могли с ними поговорить, то о чем? Американцы не знали правил футбола, никогда не читали «Сагу о Ньяле» и думали, что мойва – это разновидность сигарет. Они жевали жевательную резинку и улыбались, демонстрируя исключительно здоровые зубы, и покупали еще жвачку в Carl’s Yankee Doodle Inn, одном из многих новых коммерческих заведений. По сравнению с первыми британскими моряками они выглядели «как чистокровные лошади, взращенные в условиях войны», в безупречной форме, с винтовками на плечах. Сидеть рядом с ними в кинотеатре было неудобно: ствол либо закрывал обзор, либо «постоянно» лез в лицо. Но больше всего исландцев раздражало (по крайней мере, некоторых) то, что исландские женщины считали их отличными парнями.
– Я впервые увидела, как мужчина усаживает женщину, отодвигая позади нее стул, и это был американец, – сказала Сигридур Бьёрнсдоттир, администратор отеля, в интервью, которое она дала для телевизионного документального фильма. – Мы понятия не имели о существовании таких джентльменов!
На протяжении всей оккупации ни один вопрос не вызывал большей вражды, чем любовные связи между исландскими женщинами и американскими солдатами. Молодые девушки стремились пообщаться с парнями их возраста, которые могли познакомить их с новой музыкой, предложить газировку с импортным лаймом и научить их танцам, которые они видели только в фильмах. Любой любопытный представитель молодежи к этому стремился бы, не так ли? Если бы 50 тысяч молодых женщин вторглись в страну, сказали бы исландские мужчины друг другу воздерживаться от вечеринок, чтобы спасти нацию от морального разложения, которое ознаменовало бы конец скандинавской культуры в том виде, в каком мы ее знаем? Заставило бы это их и всех, кого они знают, жить в сожалении, стыде и отвращении? Наверное, нет. Они бы тоже надевали танцевальные туфли и не возвращались бы домой до наступления следующего дня. Газеты в то время, как ни удивительно, видели эту «проблему» в совсем ином свете. Данная ситуация вызвала в СМИ сенсационные истории о проституции и начале американцами кровавого захвата. Правительство даже создало Ситуационный комитет для расследования и вынесения рекомендаций по этому поводу и временно заключило под стражу несовершеннолетних девочек, обвиняемых в прогулках по улицам. Члены комитета вертелись вокруг американских ночных клубов и записывали имена посещающих их женщин. Местная газета не раз публиковала их имена.
Несмотря на неприязнь, исландским мужчинам приходилось ладить с оккупационными войсками, по крайней мере днем. Они либо работали на армию, либо хотели работать на армию. Чтобы принять десятки тысяч приезжих, стране нужно было жилье с коммуникациями. И конечно же вся оборонная инфраструктура: аэропорты, гавани, склады вооружения, бункеры и песчаные блоки. Только услуги прачечных, необходимые для стирки одежды тысяч военнослужащих, создали отдельный рынок труда для женщин на горячих источниках в долине Лаугар, месте, где находится самый большой открытый бассейн Рейкьявика. Мужчины беспокоились о том, что это может привести к «стиральной любви», но по большей части они были слишком заняты, чтобы что-то по этому поводу предпринимать. Известная история агентства по найму в Рейкьявике рассказывает про фермера, который приехал в поисках работников на сезон ягнения.
– Не выйдет, все заняты строительством бараков.
– Крысы, – ответил мужчина, – значит, я сам буду работать на военных!
Тысячи фермеров навсегда отказались от своего сельского образа жизни в те годы, а сельское население сократилось с 35 процентов до 27 всего за шесть лет, положив начало урбанизации, которая в других западных странах произошла намного раньше. По словам Индриди Торстейнссона, когда разразилась война, «…мы приставали к нашим родителям, прося деньги на билеты в кино. Но после прибытия солдат мы тратили деньги на такси не для того, чтобы куда-то поехать, – просто ради того, чтобы покататься». Позже Индриди написал книгу «Такси 79», определяющий эпоху роман о фермере, который переезжает в Рейкьявик, чтобы работать водителем такси во время войны. (Его сын, кстати, писатель-криминалист по имени Арнальдюр Индридасон, в чьем романе «Молчание могилы» действие происходит в оккупированном Рейкьявике.)
Вся эта работа была оплачена драгоценными долларами. С 1940 по 1946 год покупательская способность неквалифицированных рабочих (то есть почти всех) выросла на колоссальные 86 процентов, что является безумным показателем экономического роста в то время, когда большинство других столиц Европы лежало в руинах. Имея банковские хранилища, заполненные иностранной валютой, правительство по-прежнему не ослабляло контроль за движением капитала в отношении «несущественных» предметов, таких как подарки. Например, было легко импортировать чистую бумагу для печати, но не настоящие печатные книги. Писатели, художники и скульпторы страны тоже были вынуждены засучить рукава и делать вещи, которые люди хотели покупать. Книги было проще всего производить массово, и вскоре они стали рассматриваться как щедрые рождественские подарки. Фактически традиция все еще жива по сей день: книжный потоп – это период перед рождественским сезоном, во время которого издатели выпускают большинство своих книг. Влияние самого первого книжного потопа, которое создало более широкий и более ориентированный на потребителя выбор, чем когда-либо видела страна, очевидно по дате публикации различных переведенных детских книг – многие из них впервые вышли на рынок в 1940-х годах, чтобы удовлетворить растущий спрос на детскую литературу. В то же время другие новые жанры вымерли, например шокирующие рассказы о женщинах, которых «соблазнили» солдаты, с фантастическими названиями вроде «Подземные миры Рейкьявика» и «После полуночи в отеле ”Борг”» с захватывающей аннотацией на обложке: