– Алло?
Механический голос на другом конце линии спросил, примет ли он звонок за счет абонента. Из Токио. Соми надел очки и посмотрел на часы – была глубокая ночь.
– Я принимаю, – сказал он.
В трубке раздался щелчок, и звонящий подключился.
– Да, – сказал слабый голос. – Это мой друг Соми?
– Ха? – Соми ответил на непонятный вопрос традиционным исландским способом.
– Это Бобби, – сказал голос. Он глубоко вздохнул. – Меня похитили!
Бобби Фишер, американский вундеркинд с IQ 180, который когда-то стоял на передовой в битве времен холодной войны, был единственным человеком, которому оказалось под силу унизить советскую шахматную машину. Фишер был гроссмейстером, которого многие считали величайшим шахматистом всех времен. В юном возрасте 14 лет он стал чемпионом США по шахматам, а в 15 – самым молодым гроссмейстером в истории. Но не только потрясающий талант укрепил его место в культурном сознании. Это был чемпионат мира по шахматам 1972 года, турнир, известный как Партия века, который воспринимался как битва в холодной войне между Соединенными Штатами и Советским Союзом, на несколько месяцев привлекшая внимание всего мира. Это был человек, которого свободный мир превозносил, несмотря на его эксцентричные выходки. Затем Фишер исчез с радаров на 20 лет. И внезапно странный гений Роберт Джеймс Фишер снова объявился. Он звонил своему старому другу Соми Палссону посреди ночи из полицейского отделения аэропорта Токио.
Это был 2004 год. Холодная война давно закончились. Что вы сделаете, когда ваш друг-гений позвонит вам посреди ночи после 32 лет молчания? Снова заснете? Выразите соболезнования в связи с тем, что его наконец-то настиг международный ордер? Соми не колебался. Друг – это родной человек. Он сказал Бобби: «Перезвони мне по коду страны +34».
Испанский номер Соми оставался в быстром наборе Фишера в предстоящие напряженные недели. Он регулярно звонил ему, просил о помощи и протестовал против его лечения. Он сказал, что хочет выбраться, а также избежать экстрадиции в Соединенные Штаты за нарушение международного эмбарго в отношении Югославии почти двумя десятилетиями ранее, когда он играл там матч.
– Если я помогу тебе, – сказал Соми Фишеру, которому грозило до 10 лет за решеткой, – тебе, возможно, придется переехать в Исландию.
К этому моменту все другие варианты политического убежища были отметены – даже Иран не был рад Бобби, – однако Фишер на другом конце провода отказался. В Исландии было слишком холодно!
Соми откашлялся и на мгновение задумался. Он вспомнил информацию, которую недавно прочитал в одной брошюре об авиакомпании.
– Ну, – возразил он, – средняя температура в Нью-Йорке в январе ниже, чем в Рейкьявике.
Фишер, родившийся в Чикаго и выросший в Бруклине, отклонил предложение. Он не любил холода и не поехал в Исландию. Вместо этого он остался в своей камере. Прошли дни, затем недели. Он отрастил длинную и редкую бороду.
Наконец однажды днем снова раздался звонок, прервавший отпуск Соми.
– Я позвонил на американскую метеостанцию, чтобы проверить твое предыдущее заявление, – сухо сказал Фишер. Последовала долгая пауза. – Я думаю, что Исландия может быть хорошим вариантом.
Итак, Бобби Фишер снова оказался втянутым в политическое противостояние, став центром идеологической борьбы. Однако на этот раз битва велась не между капитализмом и коммунизмом. Теперь это была битва за собственное будущее Исландии и за ее союз с презираемой родиной Фишера, США.
В 70-е годы политика Исландии во многом определялась одной конкретной проблемой, которая продолжает влиять на то, как мы читаем и пишем об Исландии. Я, конечно, говорю о букве Z. Споры носили в основном экзистенциальный характер.
Следует ли вообще включать Z в исландский алфавит? Фонетически оно звучит так же, как буква S, и появляется на своем месте как бы случайным образом. Произвольная замена. Оттенок алфавитной алхимии.
Роль буквы Z уже давно вызывала споры. В первом эссе по исландской орфографии, написанном учеными в XIII веке, буква Z описывается как греческая буква, затесавшаяся в латинский алфавит как троянский конь. А что мы делаем с лазутчиками? Ставим их вне закона. (Далее я перефразирую на свой лад.)
Таким образом, когда примерно 800 лет спустя официальная петиция об исключении буквы Z из исландского языка получила поддержку большинства в парламенте, это не стало неожиданностью. Левоцентристское правительство во главе с Прогрессивной партией решило, что букве нет места среди других иностранных букв. В новых правилах исландского правописания буква S заменяла Z, что изменило написание тысяч слов. Буква Z была официально упразднена! Больше никаких неудобных опечаток, никаких упражнений на запоминание правил писания Z и S, мучивших умы детей! Слово «пицца» было заметным исключением, поскольку никто не был в восторге от «горячего куска писсы».
Но, как оказалось, около половины населения страстно любили 26-ю букву алфавита. Они были недовольны изменениями. Morgunblaðið, консервативная газета, редко выступающая за гражданское неповиновение, развернула пропагандистскую войну в пользу Z. Отклик был настолько силен, что на мгновение показалось, что правительству, возможно, придется отменить постановление.
Конечно, это была не просто преданность конкретному алфавиту. Часто мелкие проблемы, подобные этой, в конечном итоге становятся маркером для определения позиций людей по более серьезным вопросам. Спор о Z против S не стал исключением. Для многих исландский язык является своего рода охраняемым культурным памятником. Отчасти поэтому заимствованные слова в исландском языке встречаются реже, чем в других языках. Например, телефон – это teléfono по-испански, téléphone по-французски и telefon по-немецки, но по-исландски это sími, очень старое слово, означающее что-то вроде «длинная нить». Новый, урезанный исландский алфавит был фактически полем битвы для культурной войны – вопрос о том, движется ли страна к консерватизму или радикальным изменениям, к объединению с англоязычными сверхдержавами или к своему собственному своеобразному пути. Позиция людей по вопросу Z была убедительным показателем их взглядов на политику в целом, и особенно того, как они относились ко второму по значимости вопросу в исландском обществе: должны военные США остаться или уйти?
Во время Второй мировой войны Америка перебросила часть войск, разместила их прямо в столице и продолжала оккупировать страну как трансатлантическую крепость. Все это казалось хорошим, правильным временным решением. Правительство США пообещало уйти, как только закончится война, завершение которой они признали в День Победы в 1945 году. Американские войска, большинство из которых были счастливы покинуть Исландию, отправились домой, размахивая символом V с палубы.
Болтуны со жвачками исчезли. Наконец-то в кинотеатре можно было смотреть фильмы без бесконечных разговоров.
Однако в соглашении ничего не говорилось о том, что американские войска не могут вернуться. Спустя всего несколько месяцев после окончания войны Исландия снова обсуждала соглашение, которое позволит Соединенным Штатам построить военный городок в Кеблавике на 99 лет. Это будут «силы защиты» от надвигающейся угрозы русского вторжения, утверждения, не подкрепленного сообщениями разведки или какими-то фактами. Правительство Исландии отклонило просьбу об аренде, но некоторые все же опасались угрозы вторжения СССР, указывая на коммунистическую Югославию, Венгрию и Румынию, которые пошли тем же путем, что и Китайская Народная Республика.
Коммунисты, коммунисты, коммунисты! Им нужна была первоклассная исландская недвижимость. Они могли в любой момент выскочить из-за любого фьорда. Лучше не терять бдительность!
Вторжение Северной Кореи в Южную и начало Корейской войны решило исход дебатов. Третья мировая война, казалось, не за горами, и Исландии снова пришлось выбирать сторону, иначе она рисковала собственной безопасностью. Исландия совсем недавно присоединилась к НАТО. Организация хотела, чтобы Исландия имела хорошую обороноспособность. Но у страны не было ресурсов для создания собственных вооруженных сил. Таким образом, в 1951 году Исландия снова приветствовала американцев на военно-морской авиабазе Кеблавик, на этот раз под вывеской Сил обороны Исландии. Согласно двустороннему соглашению об обороне, Исландия должна была предоставить только участок земли в юго-западной части острова, а Соединенные Штаты позаботятся обо всем остальном: построении и обслуживании одного из крупнейших аэропортов в мире, четырех радаров, станции и закрытой военной базы и в конечном итоге жилье для 5 тысяч американских военнослужащих.
Через несколько лет умер Сталин, и война в Корее закончилась. Страх перед новой мировой войной исчез. Многие ожидали, что американцы покинут Кеблавик. Вместо этого начали появляться яркие желтые многоквартирные дома, в которых размещалось еще больше американских военно-морских сил. Исландцы начали сомневаться в преимуществах Сил обороны Исландии, почти полностью состоящих из американцев: как могучая военная база, расположенная в 64 километрах от столицы и на полпути между Америкой и Россией, могла сделать Исландию безопаснее во времена ядерных ракет?
Военные базы США в других частях Европы всегда встречали хоть какое-то сопротивление, хотя бы небольшое. Однако в Исландии этот вопрос определял политическую повестку. Независимость была достигнута совсем недавно, и национальное сознание было на подъеме. Но стране нужны были иностранные инвестиции и инфраструктура, а база обеспечивала колоссальный приток иностранной валюты, на которую правительство могло рассчитывать, – Силы обороны Исландии обеспечивали до 5 процентов ВВП страны. Сторонники считали базу неизбежным злом в неспокойном мире, важным вкладом в сотрудничество с Западом и прибыльным предприятием, на котором работали сотни людей.
Среди этих работников был Соми Палссон. С юных лет, когда он рос в оккупированном Рейкьявике во время Второй мировой войны, он восхищался состоятельными и дружелюбными солдатами США. Он вырос в бедности, и солдаты часто давали ему жевательную резинку и конфеты. В свою очередь, он научил их нескольким