Матч Спасского – Фишера происходил летом 1972 года, незадолго до периода, известного как разрядка, когда отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами улучшались. Впервые прорыв произошел за год до этого во время чемпионата мира по настольному теннису в Японии, когда 19-летний парень, Гленн Коуэн, сел в маршрутный автобус китайской национальной команды и попытался с ними подружиться. Их лучший игрок, Чжуан Цзэдун, подарил ему фотографию гор Хуаншань, выполненную в технике шелкографии. Коуэн подарил ему футболку со знаком мира. Американская команда была не очень успешной и занимала 24-е место в мире, но когда их пригласили в Китай, они внезапно стали самыми важными дипломатами на Земле. Они посетили Великую Китайскую стену и сыграли несколько товарищеских матчей. Эффект был незамедлительным: через несколько недель Никсон объявил, что Соединенные Штаты ослабят запреты на поездки и эмбарго. Спустя несколько месяцев Киссинджер совершил тайный визит в Китай, а в феврале Никсон стал первым американским президентом, посетившим Поднебесную.
Казалось, оттепель была все ближе, поскольку все страны выигрывали от увеличения торговли и уменьшения распространения ядерного оружия. За несколько месяцев до игры Фишера Никсон также стал первым президентом США, посетившим Москву, где он встретился с Брежневым. Главы государств подписали несколько соглашений о контроле над вооружением и исследовании космоса. Игры теперь были чем-то средним между уловками, направленными на получение политического преимущества, и средством для поиска точек соприкосновения. Сразу после шахматного матча Фишера и Спасского была назначена «серия дружеских матчей» между сборными по хоккею СССР и Канады. Через несколько месяцев баскетбольные команды США и СССР встретились в финале летних Олимпийских игр. Спорт стал ареной соревнований идеологий, или, как выразился сам Мао Цзэдун: «Маленький мяч может сдвинуть большой мяч». Точно так же пешки Фишера и Спасского могли сделать ход гораздо более крупными фигурами.
Фишер был пешкой сверхдержавы в глобальной игре по запугиванию. Шахматы были для СССР тем же, чем бейсбол для американцев. Гроссмейстеры спонсировались государством, и на протяжении десятилетий ни один игрок за пределами Кремля не имел достаточной квалификации для участия в чемпионате мира. СССР владел этим титулом 24 года – почти столько же, сколько лет Фишеру. Было бы огромным ударом, если бы «советская шахматная машина» не смогла победить 29-летнего американца, который научился играть по инструкциям, купленным в кондитерской.
Фишер согласился продолжить игру – в небольшой комнате за кулисами. Таким образом началась шестинедельная шахматная война.
Фишер и Соми к этому времени стали такими близкими друзьями, что шахматист большую часть вечеров проводил в доме исландца. Он пренебрегал своим жилищем и вместо этого составлял компанию телохранителю и его семье. Когда военнослужащие на базе Кеблавик хотели пригласить своего соотечественника-американца на приветственный обед, он отклонил предложение, сказав, что пообещал присмотреть за детьми Соми, чтобы он мог сводить свою жену Асу в кино. Довольно престижная няня, не правда ли?
Возможно, он не был идеальным гостем: помимо гениального ума у Фишера был ненасытный аппетит. Находясь в доме Соми, он выпил столько апельсинового сока, что семья начала покупать его в огромных количествах прямо у оптовика. После еды, поглощаемой с рекордной скоростью, он часто растягивался на кушетке и размышлял до позднего вечера. Соми вспоминает, что Фишер всегда был яростным соперником, даже когда играл против Соми или его детей, будь то шахматы или любое другое занятие. «Я был лучшим пловцом, чем он, – вспоминает Соми, – но иногда я позволял ему побеждать, чтобы поддерживать его в хорошем настроении».
Вся эта гонка возникла задолго до того, как паранойя Фишера переросла в серьезное психическое заболевание. По словам Соми, за то время, пока он его знал, он никогда не упоминал евреев – это была тема, которая в конечном итоге переросла в паранойю (несмотря на то, что Фишер сам был евреем). В конце концов, холодная война была временем, когда параноидальность была почти что синонимом политической вовлеченности. Фактически каждому, кто принимал участие в матче, было можно – и даже должно! – быть параноиком.
Безумие Фишера начало набирать обороты, и в СССР занервничали. Они отправили образец апельсинового сока Фишера на экспертизу в КГБ. А он обвинил КГБ в преследовании его с целью загипнотизировать. ЦРУ же инкриминировали «захват» сознания Спасского с помощью радиоактивных передатчиков. Для расследования взаимных обвинений полиция обыскала зал. Было нанято несколько исландских плотников, которые разобрали кресло Спасского и осмотрели все помещение. Также из зала взяли пробы воздуха. Кресла обоих игроков были подвергнуты рентгеновскому обследованию, были взяты мазки с кожаных стульев для лабораторных испытаний, а все 105 стеклянных панелей специальной системы освещения, на которой настаивал Фишер, были демонтированы и обследованы. В конечном итоге они нашли целых двух мертвых мух.
Странные обвинения в саботаже были восприняты всерьез отчасти потому, что люди хотели рационального объяснения плохой игры обоих гроссмейстеров, в частности Спасского. После первых десяти игр Фишер выиграл шесть с половиной матчей. Все партии с 14-й по 20-ю были ничьими. Как выяснилось, это был матч века, только когда дело касалось зрителей, освещения в СМИ и политической значимости, но не с точки зрения качества игры.
Через два месяца после начала матча состоялась 21-я игра. Итоговый результат должен был быть объявлен, когда первый игрок набрал бы 12½ очков, а Фишер вел со счетом 11½ против 8½. Он играл черными и дебютировал сицилийской защитой. После 14 ходов игра выглядела равной. Но тут Спасский начал ошибаться. Он упустил возможность ничьей и оказался в невыгодном положении. После 40 ходов партия прервалась. На следующий день, когда игра должна была возобновиться, арбитр по телефону объявил о капитуляции Спасского. Фишер победил. Впервые Америка могла похвастаться чемпионом мира по шахматам.
Карьера Спасского была сломана и так и не восстановилась.
Вернувшись в Соединенные Штаты, Фишер был встречен как герой. В Нью-Йорке прошел День Бобби Фишера, ознаменовавший возвращение гроссмейстера. Он появился на обложке Sports Illustrated и специальном выпуске Bob Hope TV, а также получил множество многомиллионных предложений. Продажи шахматных досок по всей стране выросли на 20 процентов, а количество игроков Всемирной шахматной федерации – в 30 раз. Успех Фишера вышел далеко за рамки популярности шахмат. По словам самого Бобби, у Соединенных Штатов был «имидж страны футбола и бейсбола, но никто не считал Штаты интеллектуальной страной до чемпионата мира в 1972 году».
Фишер не сыграл больше ни одного публичного матча в течение нескольких десятилетий.
Холодная война продолжалась. Во всяком случае, чемпионат только усугубил ситуацию. В дружеских матчах по хоккею, которые состоялись сразу после этого, напряжение стало настолько высоким, что канадский игрок сломал лодыжку советскому игроку. Во время Олимпиады через пару месяцев после этого баскетбольные команды СССР и США соревновались за золото в одной из самых спорных Олимпийских игр, когда-либо проводившихся: СССР выиграл 51:50, но сборная США отказалась от серебра и до сих пор отказывается. Рейган занял пост президента. Разрядка закончилась. Холодная война растянулась еще на многие годы.
Но на самом деле было время – один день в суровом белом доме на побережье Исландии, – когда две великие мировые державы были всего в одном мгновении, в одной фразе, в одном слове от того, чтобы изменить ход мировой истории: день, когда Михаил Горбачев и Рональд Рейган почти договорились ликвидировать все ядерное оружие.
В 2014 году Анна Андерсен взяла интервью у бывшего президента Вигдис Финнбогадоуттир для The Reykjavík Grapevine. В перерывах между вопросами о своем противодействии НАТО и идеях гендерного равенства она задала необычный вопрос: «Каков исландский образ мышления?»
Вигдис предположила, что исландский образ мышления связан с природой. Острые потребности в областях рыболовства и сельского хозяйства и экстремальные погодные условия означали, что исландцы нетерпеливы, упрямы и преданы «тому, что они считают правдой». Они отчасти прагматичные люди, потому что в Исландии нет философского наследия.
– У скандинавов, за исключением датчан, у которых есть Кьеркегор, нет философов. Допустим, у вас шесть друзей-французов, и никто из них не приходит к согласию с другими – аргументы очень интеллектуальные: «Помните, что сказал Паскаль», – скажет кто-нибудь. «Нет, ты не можешь так говорить, потому что Шопенгауэр…» – скажет другой. Они всегда могут ссылаться на идеи. Мы так не делаем, поэтому наш дискурс может стать очень резким.
Таким образом, исландский образ мышления очень практичен. Это люди, которые добиваются своего, а не вязнут в абстрактных дискуссиях. Возможно, именно поэтому на саммите в Рейкьявике в 1986 году Горбачев и Рейган добились большей конкретики, чем кто-либо ожидал.
Саммит начался с того, что Горбачев отправил Рейгану сообщение с просьбой о «быстрой встрече один на один, скажем, в Исландии или Лондоне». Предлагаемое место имело значение. Они не встречались ни в одном из наиболее типичных мест, таких как Женева или Вена, потому что оба лидера хотели избежать давления и формальностей полномасштабного саммита. Главы государств не хотели сигнализировать о том, что собираются подписать крупный договор: это должна была быть просто полезная рабочая встреча. Во многих смыслах это собрание стало самым драматичным саммитом холодной войны.
«Рейган выбрал Рейкьявик», – с гордостью объявила исландская газета Morgunblaið в заголовке на первой полосе.
Встреча проводилась в особняке Хёвди, большом, несколько мрачноватом белом здании, построенном в 1909 году для французского консула и позже использовавшемся уже для британского консульства. Воспоминания одного из первых обитателей дома сообщают о призраке молодой утонувшей жертвы. Британский посланник, живший там в 1950-х годах, был настолько потрясен присутствием призрака, что настоял на переносе британского консульства. Он даже запросил на это специальное разрешение в министерстве иностранных дел. Сегодня официальная линия министерства иностранных дел Исландии гласит: «Мы не подтверждаем и не отрицаем, что в Хёвди есть призрак».