Автору, который работает в границах шаблонов и схем, литературные коучи обещают прямой и светлый путь к успеху, регулярное издание книг и непременное превращение их в бестселлеры.
Художественная литература ничего подобного пообещать не может. Скорее наоборот: в творчестве не бывает ни прямых путей, ни безоблачных перспектив, ни гарантированного успеха. В нём есть лишь удовольствие от постоянного самосовершенствования и духовного роста – если, конечно, речь о литературе, а не о составлении текстов по методичкам коучей.
У хорошего писателя редко складывается благополучная жизнь. Хороший писатель слишком непохож на окружающих. В 1922 году об этом со знанием дела рассуждал Виктор Шкловский, уподобляя себя и своих коллег шахматной фигуре:
⊲
Конь ходит боком. Много причин странности хода коня и главная из них – условность искусства.
Вторая причина в том, что конь не свободен, – он ходит вбок потому, что прямая дорога ему запрещена.
Наша изломанная дорога – дорога смелых, но что нам делать, когда у нас по два глаза и видим мы больше честных пешек и по должности одноверных королей…
Тот, кто видел больше, чем пешки и короли, становился заложником профессии сто лет назад, и сейчас картина та же. Прямой дороги не будет. Автору, метящему в писатели, предстоит ходить боком, как шахматный конь, то есть жить трудно, а о признании разве что мечтать.
Может ли реклама помочь прославиться?
Конечно.
Более того, только реклама и может.
Если есть шанс превратиться в медийного персонажа, этот шанс необходимо использовать. Тот, кто маячит на экранах телевизоров, на страницах глянцевых журналов или в интернете, – рекламирует себя и привлекает внимание большой аудитории. Правда, такая популярность быстро затмевает неочевидную перспективу литературного успеха и заставляет о нём забыть…
…хотя можно и не забывать. Публика потребит всё написанное медийным персонажем, и всерьёз трудиться над текстами опять-таки нет смысла. Зачем нужны творческие мучения, если слава уже пришла?
Слава – маркетинговое понятие, а не литературное.
У писателя Генри Джеймса ушло полвека на создание дюжины пьес, двадцати романов и больше чем сотни рассказов. Всё это имело успех, но первую книгу никто не покупал до тех пор, пока он не дал в газету объявление: «Молодой красивый миллионер хочет познакомиться с девушкой, похожей на героиню книги Генри Джеймса». Тираж разлетелся за сутки, автор стал знаменитым.
Байка умалчивает о литературных достоинствах романа и о том, хорош ли был Генри Джеймс как писатель. Речь лишь об остроумном рекламно-маркетинговом трюке, который заинтересовал читателей.
Нынешние издатели не горят желанием выпустить книгу с неизвестным именем на обложке и тем более не настроены заниматься так называемой раскруткой – кропотливым и муторным превращением имени писателя в бренд. Автору предстоит титаническая работа по самопродвижению. Например, можно публиковать свой роман по главам в интернете, поддерживать оживлённую переписку с читателями, модерировать форум, где обсуждают его тексты; набрать хотя бы десяток тысяч активных подписчиков и полмиллиона посещений… Тогда уже на готовое придут литературные агенты и издательства, которые умеют снимать сливки с писательского успеха.
Имя писатель делает себе сам: на издателей или агентов надежды нет.
Неужели не существует проверенного пути к славе?
Существует.
Он к ней ведёт, но далеко не всегда приводит.
У Светония в «Жизни двенадцати цезарей» рассказано, как император Нерон часами пел в древнеримских театрах. Насколько хорошо – кто знает? Аудиозаписей не осталось, мнения современников расходятся, обидеть артиста может всякий… Тягу к огромному стечению публики Нерон объяснял греческой пословицей: «Чего никто не слышит, того никто не ценит».
Никто не ценит и того, чего не читал. Мысль банальная, и всё же: для того, чтобы прославиться как писателю, надо писать и публиковать написанное.
Говорят, однажды Александр Македонский, Чингисхан и Наполеон устали спорить, кто из них величайший полководец в истории человечества, и обратились к Всевышнему. Он ответил: «Величайший полководец – это Василий Данилович Рябовол из города Чаплыгин Липецкой области. Просто всю жизнь он работал шофёром, и проявить свой полководческий гений у него не было случая».
Похожую историю рассказывал Марк Твен в книге «Путешествие капитана Стормфилда в рай»:
⊲
– Наполеон недоволен тем, что здесь он, вопреки своим ожиданиям, не считается таким уж великим полководцем.
– Вот как? А кого считают выше?
– Да очень многих людей, совершенно неизвестных, из породы башмачников, коновалов, точильщиков, – понимаешь, простолюдинов бог знает из каких мест. Они за всю свою жизнь не держали в руках меча и не сделали ни одного выстрела, но в душе были полководцами, хотя не имели возможности это проявить. А здесь они по праву занимают своё место, и Цезарь, Наполеон и Александр Македонский вынуждены отступить на задний план. Величайшим военным гением нашего мира был каменщик из-под Бостона по имени Эбсэлом Джонс, умерший во время войны за независимость. Понимаешь, всякий знает, что, представься в своё время этому Джонсу подходящий случай, он продемонстрировал бы такие полководческие таланты, что всё бывшее до него показалось бы детской забавой. Но случая ему не представилось.
Российская версия короче и ближе к современным реалиям. Но главное – суть, которая не изменяется со временем и касается любого занятия, а не только войны.
Для того, чтобы прославиться как писателю, надо хотя бы попробовать что-то написать – и при случае обзавестись читателями.
Если книга издана, когда ждать признания?
Никогда.
У писателя нет инструментов, чтобы его обеспечить. Это результат счастливого случая, эффективного маркетинга и других причин, лежащих в стороне от литературы. К успеху можно и нужно стремиться всеми доступными легальными способами, но в писательской жизни успех – приятное и редкое исключение, а не норма.
Критерии признания романтичный драматург Николай Эрдман представлял себе в виде разницы между двумя списками. Длинный список – из тех, кто придёт к нему на похороны, и короткий – из тех, кто придёт к нему на похороны в дождь.
Прагматики меряют признание тиражами. Но каким числом проданных экземпляров оно измеряется для писателя-новичка? Пятьсот? Тысяча? Три тысячи? Ясности нет.
Авторы, которые балансируют между романтикой и прагматизмом, склонны считать признанием появление хотя бы одного экземпляра своей книги хотя бы в одном магазине, а тиражи и продажи для них второстепенны…
Вариантов много, поэтому приходится вспомнить рекомендацию древнегреческого философа Секста Эмпирика: воздерживаться от суждения, когда нет строгих критериев. Пусть признание останется эмоциональным понятием, которое каждый трактует на свой вкус.
Доверять утверждениям успешных авторов – мол, массовая аудитория достаточно любознательна, хорошо информирована и эмоционально подвижна для того, чтобы хорошая книга сразу была принята на ура и стала бестселлером, – «ошибка выжившего» № 80. Даже многие выдающиеся произведения литературы сперва с треском провалились.
Трагедия «Борис Годунов» вызвала у современников Пушкина недоумение. Как можно и зачем нужно читать то, что написано для сцены? Но и о спектакле речи быть не могло: трагедию впервые поставили в театре почти через полвека после публикации.
Грандиозный философский роман «Так говорил Заратустра» Фридриха Ницше читательским спросом не пользовался, финальную часть книги автор напечатал за свой счёт крохотным тиражом и разослал по экземпляру семерым близким знакомым, но ни один не ответил.
«Превращение» сегодня считается шедевром Франца Кафки, но первая попытка опубликовать повесть в журнале не вызвала интереса. Какой-то Грегор Замза проснулся громадным жуком – и что? Книга вышла только после смерти автора и только потому, что его душеприказчик нарушил завещание и не сжёг рукопись.
«Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, один из важнейших американских романов XX века, не просто провалился в первом издании, но и стал запрещённым в США на долгие тридцать лет из-за метафорических рассуждений героя-подростка о сексе…
Не надо писать в расчёте на то, что читатели ждут не дождутся готового текста. Анализом и удовлетворением читательского спроса занимается издатель, а не писатель. Писателю предстоит удовлетворить издательский спрос, но у издателя предложений под завязку – только выбирай. А критерии выбора непрозрачны зачастую даже для самих издателей.
Любой писатель рассчитывает на успех, но признания добиваются немногие. Правда, состоявшийся автор может напророчить свою судьбу. В последнее десятилетие XIX века Чехов был самым высокооплачиваемым литератором России, а умер в Германии; хорошего врача доконала рядовая болезнь, его тело привезли на родину в вагоне с устрицами, похоронен великий писатель рядом с вдовой Кукареткиной… Жизнь словно позаимствовала иронический сюжет у самого Чехова.
Тому, кто планирует прославиться, стоит усвоить кавалерийскую науку Семёна Будённого: командарм предпочитал не иметь планов, поскольку они могут быть выкрадены врагом.
Не стоит ждать признания, но к нему необходимо стремиться и делать всё возможное в профессиональной области. «За свою карьеру я промазал больше девяти тысяч раз, – говорил суперзвёздный баскетболист Майкл Джордан, самый богатый спортсмен в истории. – Я проиграл почти триста игр. Двадцать шесть раз мне доверили сделать решающий бросок в матче, и я промахнулся. Я проигрывал снова, снова и снова, всю свою жизнь. Вот почему я добился успеха».
Роль удачи в карьере писателя трудно переоценить. Но древнеримский философ Сенека считал, что удача – это встреча подготовки с возможностью. «Раз счастье, два счастье – помилуй бог! Надо же когда-нибудь и немного умения», – в тон ему посмеивался российский генералиссимус Александр Суворов.
Британский премьер-министр Уинстон Черчилль, который не раз достигал вершины политического Олимпа, падал оттуда и забирался вновь, а вдобавок сумел стать лауреатом литературной Нобелевской премии, авторитетно заявлял: «Успех – это умение двигаться от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма».
Император Священной Римской империи Максимилиан Первый однажды велел своему придворному помочь Альбрехту Дюреру в установке мольберта. Придворный оскорбился и заявил, что он дворянин, а не какой-то там художник. «Я могу в одну секунду сделать художника дворянином, – сказал на это Максимилиан, – а дворянина превратить в художника не под силу даже императору».
У любого автора есть шанс оказаться круче императора, превратив самого себя в художника слова. «Бросок по воротам, которого не было, – тоже промах, но в ста процентах случаев», – утверждал самый результативный хоккеист мира Уэйн Гретцки. Мастер делает больше неудачных попыток, чем неудачник – попыток вообще.
Антикоучинг старается не оперировать иррациональным понятием таланта и не обсуждает его безусловное значение в творчестве, а тем более роль в достижении успеха.
Талант может и помогать, и мешать. Одному талантливому автору достаточно небольшого усилия, чтобы заслужить признание, а другой рискует надорваться именно потому, что слишком требователен к своему таланту. Одному талантливому автору свирепая целеустремлённость прокладывает путь к славе, а перед другим из-за бойцовского характера двери захлопываются…
Рецепты успеха индивидуальны. Шаблоны коучей не работают. Самые светлые умы современности бьются над секретами творчества так же, как их предшественники на протяжении многих веков. Об этом свидетельствует россыпь цитат, из которых сложена существенная часть «Антикоучинга».
Почему признания может не быть?
В частности, потому, что писатель и читатель по-разному понимают своё взаимодействие.
Художник Амедео Модильяни понимал творчество как дарение: от немногих – многим; от тех, кто знает и имеет, – тем, кто не знает и не имеет.
Читательская аудитория не прочь получать подарки, но тут появляется тонкость, упомянутая в «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери. Контекст необычен: воины после сражения отправляются искать любовь. Они несут женщинам щедрые дары. Им не жаль денег, добытых по́том и кровью, но…
⊲
Невозможно одарить куртизанку. Всё, что ни принесёшь ей, она сочтёт заслуженной мздой. <…>
Надо быть богаче короля, чтобы куртизанка поняла, что её одарили. Но даже если подарить ей полмира, она поблагодарит – себя. Похвалит себя за удачливость и возгордится своей красотой и хитростью, благодаря которым ты так раскошелился. В этот бездонный колодец ты можешь спустить золото тысяч и тысяч караванов и всё-таки ничего не подаришь. Нет того, кто принял бы от тебя дары.
Сент-Экзюпери подтверждает репутацию депрессивного писателя, но ситуация не безнадёжна. Часть читателей готовы принять писательский дар. И всё же их – меньшинство, их ресурсы ограничены. Даже если забыть о растущей цене книг, есть предел количеству того, что может прочесть и осмыслить небольшая часть аудитории…
…а большинство читателей нуждается в предварительной подготовке к принятию даров от писателя. О результатах такой работы в начале 1960-х годов рассказывал учёный-футуролог и писатель-фантаст Станислав Лем. Для советских читателей он, сам того не ожидая, оказался в исключительном положении по сравнению с другими зарубежными писателями: «Никто из профессиональных русских переводчиков польской литературы, контактировавших с нашим Министерством культуры и Союзом польских литераторов, не переводил мою прозу. В СССР её переводили известный астрофизик, известный математик и, кажется, какой-то японист, а также люди не из литературной среды».
Лем поражался гигантским тиражам своих книг на русском языке. Приезжая в Россию с делегациями деятелей культуры, он не участвовал в официозных мероприятиях, а тут же попадал в руки учёных, которые возили его по индивидуальной программе в лучшие научные центры и вузы страны.
⊲
Собирались такие толпы, что я, должно быть, выглядел, как Фидель Кастро среди своих поклонников. У русских, когда они ощущают интеллектуальное приключение, температура эмоций значительно более высока по сравнению с другими странами. Сартр, когда возвращался из Москвы, был буквально пьян от того, как его там носили на руках. Я тоже это испытал. Русские, если кому-то преданны, способны на такую самоотверженность и жертвенность, так прекрасны, что просто трудно это описать.
В Москве меня все знали и читали, сам Генеральный конструктор, то есть Сергей Королёв, создавший всю космическую программу СССР, читал Лема и любил Лема, а у нас эти партийные начальники и полковники не имели обо мне ни малейшего понятия.
Хочется верить, что за минувшие больше чем полвека не пропало свойство российской аудитории «повышать температуру эмоций, ощущая интеллектуальное приключение». Но всё же и страна, и книжный рынок, и многие прочие обстоятельства радикально изменились. А главное, читатели были здорово подготовлены к восприятию книг Лема – не в последнюю очередь благодаря тому, что его переводили серьёзные учёные, а не штатные литературные переводчики. Вдобавок аудитория состояла прежде всего из инженеров, и это была существенная часть многомиллионной советской интеллигенции.
Словом, аудиторию для успеха надо готовить. Формулу этой подготовки вывели Илья Ильф и Евгений Петров, совершая турне по Соединённым Штатам в 1936 году. С тех пор и по сей день в самом общем виде она остаётся прежней: без пабли́сити нет проспе́рити. Без продвижения нет процветания. Успех писателя зависит от его узнаваемости, а узнаваемость – от рекламы и мелькания в медийном пространстве.
Это снова маркетинг, а не литература. Но без эффективного маркетинга даже о самом выдающемся произведении литературы никто не узнает – или узнает скромная группа заинтересованных читателей. Писательские дары останутся невостребованными.
Есть ли выход из этой ситуации?
Конечно, есть.
Во-первых, необходимо всегда работать в своё удовольствие, надеясь, что написанное доставит удовольствие кому-то ещё, и не рассчитывать ни на что больше.
Во-вторых, необходимо постоянно совершенствоваться. «Сначала художник рисует просто и плохо. Потом сложно и плохо. Потом сложно и хорошо. И только потом просто и хорошо», – делился опытом Илья Репин.
Тот же путь по-своему проходят писатели. По мере движения к умению писать просто и хорошо растут шансы на литературный успех.
В-третьих, стоит взять на вооружение воинскую аналогию Сент-Экзюпери и не скупиться, идя к читателям:
⊲
Принимать и брать не одно и то же. Ты рискуешь всегда пребывать в заблуждении, если не поймёшь разницы. Принимается подарок, а подарок всегда дар самого себя. Скуп не тот, кто пожалел денег на подарок. Скуп тот, кто не расцвёл и в ответ на твои дары. Скупа земля, если не оделась цветами, забрав у тебя семена.
Гарантий по-прежнему никаких, но есть надежда, что хотя бы часть аудитории не поскупится и расцветёт в ответ, если писатель подарит ей самого себя – в виде хорошей книги…
…а философ Вольтер дал последнюю, самую общую и самую главную рекомендацию: «Надо возделывать свой сад».
Что в итоге?
Заключительная «ошибка выжившего» здешнего списка:
№ 80 – рассчитывать на любознательность, информированность и эмоциональную подвижность читателей, которые сразу примут хорошую книгу на ура и сделают её бестселлером.
Не надо писать в расчёте на то, что читатели ждут не дождутся готового текста: анализом и удовлетворением читательского спроса занимается издатель, а не писатель; писателю предстоит удовлетворить издательский спрос, но у издателя хватает предложений – только выбирай, а критерии выбора непрозрачны зачастую даже для самих издателей.