– Вы хотите поужинать? – спросила женщина.
– Нет, – по микрофону зашелестела ткань, и несколько слов я не разобрал. – … жуткий такой тип, я надеялся его здесь застать.
– Я не знаю, о ком вы говорите, – в голосе женщины появилось напряжение.
– Забавно, – сказал Девон. – Потому что я видел, как он заходил сюда пару дней назад. Я его ищу, потому что он кое-что потерял. И учитывая все эти странные пожары и, – раздался звук, словно кто-то стучал по стеклу, – гигантский цветок прямо у вас за окном, я подумал, что это может быть как-то связано с мистером я-люблю-забывать-вещи-в-такси Эриком Делдриджем. Но если вы его не знаете, то, видимо, я зашёл не в ту дверь.
– Что он потерял? – говорила уже другая женщина. У неё голос был выше и злее.
– Какая разница, если вы всё равно его не знаете, – сказал Девон.
– Возможно, я ошиблась, – сказала первая женщина. – У нас очень много клиентов.
Пауза.
– Правда? Потому что сейчас у вас пусто.
Снова повисла тишина.
Сердце у меня подскочило к самому горлу. И зачем Девону понадобилось оскорблять их стиль ведения бизнеса?
– Наши посетители приходят в самое разное время, – сказала первая женщина.
Элизабет наклонилась ко мне ещё ближе, её щека прижалась к моей.
– Не знаете, когда Эрик снова будет здесь? – спросил Девон. – Или, может, вы знаете, где его найти?
– Нет, – ответила женщина с высоким голосом. – Но, что бы он ни потерял, ты можешь оставить это здесь.
– Нет. Если вы не знаете, когда он вернётся или как с ним связаться, вряд ли мне стоит оставлять здесь его телефон.
Послышался звон разбитого стекла, затем смешок.
– Этот бокал так сильно вас разозлил, мэм? – сказал Девон. – Ладно, я просто попробую найти Эрика ещё как-нибудь.
– Оставь телефон здесь, – прорычал высокий голос. – Он тебе не принадлежит.
– Вам тоже. – Если бы я не знал Девона целую вечность, я бы и не понял, что он напуган.
– Ты представить себе не можешь, как далеко зайдёт Таден, чтобы вернуть то, что ему принадлежит, – заговорила первая женщина. – Будь умницей. Отдай нам телефон.
– Не отдал бы, даже если бы мог, – снова раздался шелест ткани. – И у меня всё равно его с собой нет. – На несколько секунд воцарилась тишина. – Что у вас можно перехватить навынос? С кухни пахнет просто замечательно.
– Таден найдёт тебя, – предупредила женщина с высоким голосом.
– Ну, тогда попросите его захватить с собой что-нибудь поесть, – попросил Девон.
Дверь под фиолетовым навесом распахнулась, и он вышел на улицу.
Я отодвинул телефон от уха.
– Ну что ж, – сказал Девон уже громче, чем в ресторане, – пожалуй, мне пора на именины к другану. Не хочу пропустить такую замечательную вечеринку.
Девон оборвал звонок, и экран телефона мигнул, включаясь. Несколько секунд я смотрел на телефон, а затем поднял взгляд – как раз вовремя, чтобы заметить, как Девон заворачивает за угол и исчезает из виду, а из «Консорциума» вылетает женщина и бросается вслед за ним.
– Она его преследует! – полузадушенно вскрикнула Элизабет.
– Он в курсе. – Я нацарапал своё имя на чеке, а затем повёл Элизабет в сторону, противоположную той, в которой скрылся Девон.
– Мы… Мы не можем! – она попыталась развернуть меня назад. – Мы должны ему помочь. Что если…
– Я знаю, куда он отправился. – Я дотащил её до бордюра и поднял руку, чтобы поймать такси.
– Что? Как? – Она вышла вперёд и тоже принялась голосовать. Первое же проезжавшее мимо такси резко затормозило перед ней. В общем-то, неудивительно.
– «Именины другана». – Я залез в такси, чувствуя, как от тревоги у меня сводит желудок. – Брайант-парк, – сказал я водителю. – Нам нужно в Брайант-парк.
Глава 14
Три комплекта одежды, ужин на троих и поездка на такси по самым пробкам. Не так уж и страшно. Верно?
Пока со всех сторон сигналили машины, а таксист пытался проехать по Бродвею, я проигрывал в голове возможную беседу с отцом.
«Привет, пап, как твои дела?»
«Неплохо, сын. Ты уже сделал выбор между Гарвардом или Йельским университетом? Оба отличные заведения, и у меня есть друзья в приёмной комиссии и там, и там».
«Нет. Прости, пап. У меня сегодня не было времени подумать о своём будущем. Я был слишком занят – сражался со злым магическим парнем, который пытается убить меня и одну девушку, в которую я отчаянно влюблён и которая думает, что я идиот. А ещё я немного разнёс твою квартиру, так что, возможно, ты больше не захочешь платить за мою учёбу».
«Как мой единственный сын оказался замешан в тёмные дела… колдунов?»
«Я нашёл телефон и решил поиграть в пироманьяка. Ах, да, ещё я трачу деньги на той кредитке, что ты мне дал на экстренный случай, и вряд ли скоро остановлюсь, потому что мама сейчас в бегах. Да, знаешь, государственный университет звучит заманчиво. Если, конечно, мы выживем».
Я пытался представить, как папа разозлится на меня. Может быть, наорёт за то, что я разрушил половину Центрального парка. Но я слишком плохо его знал и не представлял, как он выглядит, когда злится.
– Ты в порядке? – спросила Элизабет.
Я кивнул.
– Думаешь, Девон в порядке?
– Ни один шестнадцатилетний парень в мире не потратил бы больше времени, чтобы сначала приударить за девушкой, а потом свинтить без следа, – вздохнул я. Такси свернуло к тротуару. – У него всё под контролем.
Голос мой звучал уверенно, хотя внутри всё превратилось в тяжёлый ком извивающихся в панике червей.
Я передал таксисту кредитку, чтобы он считал её терминалом, и повернулся к парку. В тот вечер не показывали кино и не проводили концертов, но люди всё равно пришли посидеть на лужайке, расстелив на траве пледы и наслаждаясь прохладным вечерним бризом.
Мы нашли свободную скамейку под деревом. Я оглядел толпу, ища взглядом Девона или Эрика. Или кого-то с до жути выбеленной кожей.
На траве всюду сидели парочки. Некоторые ели, некоторые целовались. В основном целовались.
– Тебя правда назвали в честь парка? – спросила Элизабет.
– Меня? – тупо переспросил я, как будто она могла говорить о ком-то ещё. – Да. Назвали.
Элизабет некоторое время меня рассматривала.
– Почему?
– Ну, мои родители встретились в Брайант-парке. Мама здесь выступала, и папа решил, что она просто потрясающая. Когда представление закончилось, он пригласил её посидеть с ним на пледе. – Я улыбнулся, оглядывая парк. Здесь они влюбились друг в друга. А значит, здесь они были счастливы. – В общем, она собиралась сказать нет. Но у него с собой была бутылка «Джемесона»[8], так что…
– И так ты получил своё второе имя? – улыбнулась Элизабет.
– Ты знаешь моё второе имя?
– Когда твоя мама на тебя злится, она всегда использует твоё полное имя, – объяснила Элизабет. – А у меня очень хорошая память. Так что…
– Цирк шапито, – я рассмеялся. – Сегодня у нас сплошное «шапито».
Так сказала бы моя мама. Это была её любимая присказка, когда ученики начинали свои оправдания со слов «так что…»
Я попытался придумать оправдание для всей этой неразберихи. Мысли у меня тут же забуксовали, и я снова принялся разглядывать парк. Мозг мне нужен был в рабочем состоянии.
Над нашими головами сияли уличные фонари, отбрасывая в траву густые тени. Но тени в парке меня совсем не пугали – в отличие от теней в моей спальне, которые вызывали у меня кошмары, когда я был маленьким. В тенях моей спальне кишели монстры, а здешние тени были наполнены возможностями. Тысячи разных путей, скрытых от случайного взгляда, только и ждущих, когда ты наберёшься смелости, чтобы узнать, что ждёт тебя за поворотом.
– Когда твои родители разошлись? – спросила Элизабет, возвращая меня к реальности.
– Когда мне было три. – Может, это и должно было меня расстраивать, но не расстраивало. – Когда они с моей мамой только встретились, папа ненавидел большие корпорации. А потом у них появился я, и его начали интересовать только деньги. Чтобы отправить меня в частную школу, а потом в Гарвард, и всё такое. Маме не нравилось, что он только и делал, что работал. Папе не нравилось, что она совсем не думала о деньгах. И тогда всё закончилось.
– Печально, – прошептала Элизабет. – Жалко, что они разошлись из-за каких-то идиотских денег.
– Скорее, из-за идеалов, чем из-за денег. – Я провёл рукой по волосам. Господи, как мне хотелось в душ. Когда ты только и делаешь, что поджигаешь вещи и убегаешь от смерти, начинаешь тосковать по благам цивилизации.
– Всё равно жалко, – вздохнула Элизабет. Она повернулась ко мне и заглянула мне в глаза. И знаю, это прозвучит глупо, но мне показалось, что она впервые увидела меня. Не сына любимой учительницы. Не умного паренька, который сидит рядом. Меня. Порождение тёмного парка, бутылки Джемесона и развода. Человека, родители которого друг друга не выносят, но которому на это плевать. Меня, который спалил папину квартиру магическим огнём, однако считает, что самая удивительная вещь, которая случилась с ним за последний год, – это то, что он сидит на скамейке рядом с Элизабет Уик. Мгновение мы смотрели друг на друга.
До этой скамейки я ненавидел слово «мгновение».
Оно всегда казалось слишком безличным. Слишком романтичным. Как будто меру времени перепутали с состоянием бытия и попытались вылепить из этого что-то, поддающееся количественной оценке. Но как только мгновение случается с тобой, ты тут же понимаешь, что это такое на самом деле. Потому что тогда мир останавливается, и магия больше не имеет значения. И ты не боишься быть наедине с Элизабет, не боишься Эрика, или магии, или даже того, что мгновение закончится и никогда больше не вернётся. Время замирает, а ты просто сидишь и упиваешься красотой самой прекрасной девушки на свете. И это мгновение прекрасно.
– Я вам не помешал?
Я ахнул, потому что над нами, уперев руки в бока, стоял Девон с выражением осуждения на лице.