На что Дей тут же выдал, что, может, в вопросах этой самой беременности он и не очень подкован, но вот о процессе зачатия знает не только теорию. У него, дескать, даже к практическим работам допуск есть. Хотя все эксперименты до этого и были безрезультатными, но вина не его, а средств защиты, точнее, противозачаточных заклинаний.
— Мне лестно, что меня сравнили с экспериментальным образцом…
— Кэр, ты не эксперимент. Ты моя единственная и неповторимая дипломная работа…
Я лишь фыркнула, глядя, как ловко Деймон лепит из воздуха темного ворона и заталкивает ему в клюв записку.
Чернокнижник приоткрыл дверь, выпуская птицу в ночь. Ворон бесшумно улетел, но, когда дверь начала закрываться, петли протяжно заскрипели. Прямо как желна в весеннем лесу: громко, с чувством.
Шторка, что прикрывала одну из ниш, вдруг резко отдернулась. Как выяснилось, за ней была вовсе не ниша, а еще одна маленькая комнатенка, из которой и показался сам аптекарь.
— Ух я вас, шельмецов, щас! — Он мотнул в мою сторону какой-то висюлькой.
Не знаю, что тот камешек с дыркой посредине должен был сделать, но пасс Деймона — и амулет взорвался. Столб пыли заставил кашлять не только нас, но и саламандру.
— Милейший, — ледяным тоном произнес темный, — не мешайте…
«Мы вас грабим!» — так и подмывало добавить.
Мужик, который походил на аптекаря, как балерина на сумоиста, выпучился на нас с чернокнижником. Его борода воинственно задралась, руки уперлись в боки, и весь вид четко давал понять: хозяин никакой не «милейший» и грабить себя не позволит. Сломался защитный амулет? Так кулаки-то целы. А бока брюнетистому хлыщу намять можно и без магии.
Это, кажется, понял и Деймон. Заклинание слетело с его губ, и аптекарь оказался пришпилен несколькими воздушными клинками к стене собственной лавки.
Деймон продолжил грабить, в смысле — брать взаймы на срочные и безотлагательные нужды. Но его поиски приводили лишь к тому, что банок на полу становилось все больше. Я заглянула в каморку, из которой вышел хозяин: топчан и маленькая тумба. М-да.
— И не надейтесь. Золотых не украдете, — мстительно сообщил аптекарь. — Они зачарованы. Причем светлым магом. Так что…
— Светлым? — удивилась я.
— Тут граница близко. Туда-сюда шныряют и темные, и светлые — пояснил Деймон и поморщился, а затем повернулся к аптекарю. — Слушайте, а может, мы вас не ограбим, а… займем денег на время? С распиской. И с процентами даже…
— На время? — подозрительно уточнил аптекарь, понимая, что если он не даст, то темный маг может начать и выбивать из него золотые монеты… может, и не выбьет даже, но здоровье-то не казенное. А тут шанс не потерять, а даже нажиться. — Так если занять, зачем же вы, господин маг, в меня своей магией кинули? — обиженно буркнул мужик.
Обиженный тон и внушительное пузо вязались плохо, но он старался.
— Не бросался бы на меня, не стоял бы прикованным к стене. Я вообще-то хотел оставить в залог мой перстень, но раз хозяин желает быть прикованным…
— И вовсе я не желаю! В смысле не желаю быть прикованным, а желаю дать в долг. Итак, сколько вам нужно?
— Десять золотых на время… — начал темный.
— И десять — на пространство, — тут же вклинилась я, памятуя, что смету любого банкета надо умножать вдвое. Ну и пусть у нас с темным не свадьба, а, скажем, медовый месяц и свадебное путешествие, но удвоение все равно не помешает.
На мне сошлись два мужских взгляда. Причем оба — осуждающие.
Так. Я не поняла. Кто мне тут муж, а кто ростовщик? Деймон отдал в залог перстень с пальца. Причем снимал его со странной улыбкой. Когда мы, позаимствовав у аптекаря еще и доху с сапогами гренадерского размера (для меня) и заячий тулуп (для Дея), покинули лавку, я поинтересовалась:
— Слушай, у тебя такое выражение лица было… Что это за перстень?
— Кольцо консула. Единственное, на котором нет никаких заклятий. Пустая побрякушка с изумрудом.
М-да, я всегда подозревала, что у магов слегка другие ценности… Что же, убедилась в этом еще раз. Но, что самое главное, я разделяла эти ценности. Изумруд не защитит от лютого холода, тогда как колечко из проволоки с простым камушком, напитанное магией, — вполне может. Так что…
В трактир мы вошли, оставив метелку за порогом. Та взбрыкивала и рвалась с нами в тепло, но Дей был непреклонен.
Небольшой зал был полон. Немудрено: молодая зима, ветер, метель. Дома скука, а тут культурная программа, развлечения — то ты кому-то морду набьешь, то тебе. Опять же подавальщицу по крутому боку хлопнуть или послушать похабные частушки заезжего менестреля, который, кстати, как раз сидел и тренькал на странной доске со струнами. Тренькал так, что у меня уши сворачивались. Зато мелодия идеально сочеталась с луженой глоткой певуна. И репертуар музыканта, осененного местными Эвтерпой и Полигимнией, был что надо: забористый и пошлый.
Когда слов для описания не хватало, менестрель не гнушался и на себе изобразить, какие окорока и какие два кувшина молока имелись у очередной развеселой красотки из его песни. И эти прелести были таких размеров, что скорее смахивали на кошмар. Ибо мечта мужчин — грудь восемнадцатого размера (или какой там выпирает на полметра вперед и весит половину своей хозяйки) — это и есть кошмар в чистом виде.
Едва дверь за нами хлопнула — песня стихла, и на нас уставилось не меньше четырех дюжин любопытных глаз.
Впрочем, завсегдатаи таращились всего пару секунд. Ну обычное, видимо, для Приграничья дело: завалилась в таверну девка в дохе явно с чужого плеча и здоровущих сапогах на босу ногу. Главное, что с мужиком. А если мужик при ней еще и темный маг, то все нормально.
Мы уселись за стол. Деймон бегло глянул по сторонам, я же откровенно осматривалась. Оказалось, что мы прервали душещипательную и высокохудожественную историю о селянке, зажигавшей с демоном на сеновале.
Как та, кто видел демонов воочию, я могла с полной уверенностью сказать: от соломы бы ничего не осталось еще на подлете к ней огненного демона. Хотя таки да, ночь бы герои песни точно провели жарко и с огоньком.
Подавальщица, покосившись на нас, вяло поинтересовалась, чего изволим. В местном меню был суп из чечевицы, жареные свиные ребрышки и запаренная фасоль. А из напитков пиво, медовая настойка, гномий первач и бодрящий травяной отвар.
Деймон изволил всего: и похлебки, и мяса с фасолью, и отвара. На стол, вторя его словам, легла монета.
Подавальщица, грузная суровая женщина из тех, что не только коня на скаку остановит, но и стартующую с космодрома ракету, ушла, сурово глянув на зал. Теперь я поняла, почему тут нет вышибалы. С такой подавальщицей он и не нужен. Вторая разносчица была миловидной пышкой-хохотушкой. Судя по всему, мать и дочь. Из кухни выглянул мужик, напоминавший пирата: одноглазый и с бородой. Правда, вместо сабли в руке он держал половник. Ну точно — семейное предприятие.
То, что кашеварил мужчина, если и сказалось на вкусе, то мы этого не заметили. Было горячо и сытно. Вот только едва мы разделались с похлебкой, как на улице тревожно и оглушительно прозвучал набат.
Дверь трактира распахнулась, явив рыжего взлохмаченного паренька в одной рубахе и штанах.
— Прорыв! — проорал он лишь одно слово.
Менестрель выронил свой инструмент. Лица всех завсегдатаев враз протрезвели. Без заклинаний, ушатов холодной воды вмиг выветрился весь хмель. А в глазах было только одно — ужас. А потом трактир словно взорвался суетой.
Деймон отложил надкусанный ломоть хлеба:
— Кэр, уходим.
Но не мы одни спешно покидали таверну. Выйдя за порог, я увидела кровавое зарево в ночи. Горели три горных зубца. А вот метлы, метлы у порога не было.
ГЛАВА 12
Судя по тому, что вместо метлы валялись лапник, сломанный дрын и частично сломанный мужик, скулящий и баюкающий поврежденную руку, — летунья не далась без боя. Но нам от этого было не легче.
Видимо, горе-вор, испугавшись прорыва, решил, что заради спасения все средства хороши и можно удрать на метле мага. Не знал он, что метла необъезженна.
Но то, что случилось дальше…
Мила, когда тащила меня через первый уровень Мрака, просто махнула удлинившимися на руке когтями и располосовала пространство. Увы, у Деймона меты полудемона не было. Зато упорства хоть отбавляй.
Наверняка в другой ситуации, чертя пентаграмму вызова посреди площади перед домом бургомистра, он получил бы по шее. Но сейчас местным было не до чокнутого мага. Жители выселка спасались, потому как огненная стена спускалась с гор, сжигая все на своем пути. И двигалась она прямиком на выселок.
Треск деревьев, съедаемых лавиной пламени, пока еще был не слышен. Слишком далеко. Но нос уже улавливал едва различимый запах едкого дыма, который ветер услужливо доносил до нас.
— Кэр, снимай сапоги. — Дей и сам начал разуваться.
— Зачем? — спросила я, выныривая из обувки, больше похожей на снегоступы, чем на штиблеты.
— Проводники вода и песок. Снег — почти что вода. И главное, его много. Так что не должно обжечь.
О чем говорит темный, я не понимала, но четко осознавала, что сейчас не до расспросов, поэтому просто подчинялась. А вот то, что он стал вытворять дальше, вообще не поддавалось логике: темный зачерпнул несколько пригоршней снега и от души умыл мне лицо. Еще и в макушку втер.
— Встань передо мной. Я буду твоим проводником во Мраке. Это, конечно, не телепортационный камень, но так тоже можно…
Я ощутила, как мы с темным словно проваливаемся в преисподнюю. Вокруг бушевало бешеное пламя. Там, в выселке, оно было далеким. А тут — ярым, близким, диким, норовящим сожрать.
Руки, рожи, хвосты тянулись к нам, будто желая выдернуть из пентаграммы.
— Кэр, извини…
И с этими словами темный сильно толкнул меня в спину. Попал как раз туда, куда еще вчера упирался кинжал, оставив после себя рану.
Я вскрикнула, распахнула руки, как ворон крылья, и полетела вперед, в огонь.