– Я убеждена, что время от времени тебя нужно поддразнивать. Бывают моменты, когда ты слишком граф.
Грант вглядывался в нее, пытаясь угадать, говорит ли она серьезно или все еще подтрунивает над ним.
– Мой титул достался мне по праву рождения, а не за какие-то личные заслуги. Если, конечно, не принимать в качестве достижения то, что я жив. Хотя, учитывая судьбу двух моих братьев, и этого нельзя полностью сбрасывать со счетов. Мой титул также существует, чтобы взвалить всю ответственность за Роузмур и остальное поместье на меня, одного человека. Я не титулованный глава семьи, а лицо, на котором в конечном итоге лежит вся ответственность.
– Я рассердила тебя? Извини меня. Я не хотела.
– Ты действительно считаешь меня дилетантом?
Джиллиана взглянула на него:
– Нет. Но то, что ты сказал, кое-что объясняет.
– И что же именно?
Она улыбнулась:
– Ты работаешь с электричеством, чтобы в чем-то оставить свое имя. Ты хочешь, чтобы люди помнили тебя не только как графа Стрейтерна.
Грант не сводил с нее глаз, недоумевая, как ей удалось так хорошо понять его. Он улыбнулся:
– Когда ты почувствуешь себя лучше, то сама увидишь опыты с намагничиванием, которые я проделал сегодня. Мне очень хочется показать их тебе.
– Ты пытаешься заговорить мне зубы.
– Ну разумеется, – с готовностью согласился он.
Джиллиана не ответила. Грант продолжал улыбаться.
– Ну же, признайся, что тебе тоже ужасно интересно. Ты думаешь про себя: что же такого он хочет мне показать? Чем он занимался целый день?
– Ни о чем таком я не думаю, – возразила Джиллиана.
– По-моему, я уже упоминал о твоем упрямстве? Это очень ценное качество, особенно в ученом.
– Я не ученый, – напомнила она.
– У тебя любопытство ученого. При этом твой интеллект достаточно глубок, чтобы охватить любой предмет, который ты выберешь.
– Откуда ты знаешь?
Джиллиана опустила руки и сцепила их за спиной. Пожалуй, вполне доступная поза, но Грант понимал, что подходить ближе не стоит.
– Это следует из того, что ты читаешь. – Он кивнул на стул, куда положил все книги, которые нашел в ее комнате в Роузмуре.
Джиллиана проследила взглядом за его жестом, затем вновь посмотрела на него, и лицо ее залил нежный румянец.
– Так это был ты, – сказала она. – Это ты собрал мои вещи.
– Есть такие дела, которые я не могу доверить слугам, Джиллиана. Мне не хотелось посылать Майкла упаковывать твои вещи.
– Поэтому ты сделал это сам.
Грант кивнул:
– Я был просто поражен, увидев, какие серьезные книги ты читаешь.
– Я и романы читаю, – заметила она. – Не думай, что меня интересуют только высокие материи. Я обожаю романы. Мрачные готические истории.
– Героини, попавшие в беду?
– Ну да.
– И что бы делала одна из этих героинь, оказавшихся в подобных обстоятельствах?
– Кричала бы.
– Пожалей Майкла, – усмехнулся Грант. – Он очень много работает и рано ложится.
– Я же не говорила, что это я собираюсь кричать.
– Значит, ты не воображаешь себя героиней?
– Иногда, – ответила Джиллиана, чуть вздернув подбородок. – Тогда, когда моя настоящая жизнь кажется мне либо слишком скучной, либо слишком тягостной. Мне нравится время от времени представлять себя кем-то другим. А тебе?
Когда Грант не ответил, она улыбнулась.
– Ну конечно же, нет. Ты же граф Стрейтерн. Кто бы захотел променять такую жизнь на жизнь какого-то вымышленного персонажа? Кто бы не захотел быть тобой?
– Не уверен, что это так, – сказал Грант. – Особенно в свете событий последнего года.
Джиллиана резко побледнела и виновато посмотрела на него.
– Прости. Какая я глупая.
– Ты не глупая, Джиллиана. В сущности, ты самая умная из всех, кого я знаю.
– Прекрати заговаривать мне зубы, Грант. Прекрати пытаться опутать меня словами.
Он сделал несколько шагов к ней. Она замерла на месте.
– Значит, вот что я делаю? Опутываю тебя словами?
– Вот именно, и это очень нехорошо с твоей стороны. Твой голос становится низким, глаза мерцают, и я забываю обо всем, кроме того, какой ты красивый.
– Обо всем?
Он сделал еще несколько шагов к ней. Джиллиана нахмурилась.
– Перестань.
– Перестану, – мягко пообещал Грант. – Вместо того чтобы опутывать тебя словами, я буду пожирать тебя глазами.
– Нет, я имела в виду, перестань приближаться ко мне. Не подходи ко мне ближе.
– Я бы хотел купить тебе духи, – неожиданно сказал он, заставив ее в замешательстве взглянуть на него. Очень хорошо. Не все же ей ставить его в тупик. – Что-нибудь с ароматом леса и цветов, я думаю. А может, что-нибудь восточное. Такое пряное, с намеком на страсть.
– Я не приму твоего подарка, – сказала Джиллиана. – Это будет самым разумным.
– Ты более стойкая, чем я. Не представляю, чтобы я смог отвергнуть подарок, который бы ты мне подарила.
– Но понимаешь, в этом-то и заключается разница между нами. Ты можешь себе позволить не обращать внимания то, что скажет о тебе общество. А я не могу.
– Что, если я поделюсь с тобой этой возможностью? У меня хватит всяких возможностей на нас обоих. Я сумею дать понять, что никто не смеет отзываться о тебе дурно. Что тебе предоставлены все права и привилегии… – Грант запнулся.
– Любовницы? Подруги? Постоянной спутницы? Любимой самозванки? Кем я буду для всего остального мира, Грант?
– А это так важно – быть кем-то для остального мира?
– Это говорит граф.
– Нет, совершенно определенно любовник.
Грант был уже достаточно близко, чтобы протянуть руку, и его пальцы погладили волосы на ее виске. Джиллиана не отстранилась, не умоляла прекратить. Напротив, она прислонилась к его руке и на секунду закрыла глаза, словно наслаждалась этом мгновением, стараясь навсегда сохранить его в своей памяти.
– Не покидай меня, – сказал он.
Она открыла глаза. Их взгляды встретились.
– Не покидай меня, Джиллиана. Я не привык умолять. Не помню, чтобы когда-либо делал это. Но сейчас близок к этому, как никогда. Я готов выдвинуть аргументы, найти разумные слова, деньги, если это необходимо. Я предоставлю тебе оправдания, банальности или даже заведомую ложь. Я готов сделать все, чтобы только удержать тебя здесь.
– Пожалуйста, Грант.
– Дай мне день. Два дня. Неделю.
– Чтобы найти убийцу? – спросила она.
– Это был бы самый разумный ответ, не так ли? Я должен бы пообещать тебе, что именно этим буду заниматься и что именно для этого мне нужно время. Но это не будет правдой. А я понял, что хочу говорить тебе правду.
– Почему? – тихо спросила она.
– Чтобы выбросить тебя из своих мыслей. Чтобы больше не мечтать о тебе.
На ее щеках вновь проступил румянец.
– Я снова очаровываю тебя?
– Ты же знаешь, что да.
Джиллиана поднесла руку к его лицу и нежно коснулась щеки.
– Ты просто не имеешь права быть таким красивым. Несправедливо, что природа даровала тебе и положение, и богатство, и мужскую красоту.
Лицу Гранта стало жарко от этих слов, и он почувствовал себя юношей во власти своей первой любви, неуверенным и отчаянно нетерпеливым.
– А ты можешь обезоружить меня одной своей улыбкой, – мягко сказал он. – Природа одарила тебя красотой, характером, умом, силой духа. Так кто из нас более одарен?
– Боюсь, ты никогда ни от кого не услышишь о положительных свойствах моей натуры.
– Теперь я прошу тебя перестать, – твердо проговорил он. Схватив ее руку, он прижался губами к ладони, затем сложил пальцы, словно хотел сохранить поцелуй внутри, и задержал ее руку в своей ладони. – Я не позволю тебе так говорить о себе. Не позволю произносить такие вещи. С тобой случилось несчастье. Возможно, это вызвало скандал, а для тебя наверняка было трагедией. Но не делай эту историю краеугольным камнем своей жизни, Джиллиана, не оценивай свой характер по этому.
– Тогда по чему оценивается человек?
– По его отношению к другим, – не задумываясь, ответил Грант. – По тому, о ком человек думает в первую очередь – о себе или о других. По тому, как он сопереживает тем, кто даже не знает значения этого слова.
Джиллиана накрыла его руку своей, и несколько мгновений они стояли, соединенные этим соприкосновением. Голова его была опущена, и Грант не мог видеть выражения ее лица.
– Останься со мной, – попросил он снова.
– Это мне следовало бы умолять тебя, – тихо произнесла она. – Умолять не предлагать мне никаких заверений, обещаний или будущего. – Она ненадолго замолчала, а когда подняла голову, Грант был потрясен, увидев у нее на глазах слезы.
Но прежде чем он заговорил или заключил ее в объятия, она отступила назад, высвободив свои руки.
– Пожалуйста, Грант.
– Ты останешься?
Джиллиана вздохнула, не отвечая, но секунду спустя кивнула.
Пока ему было достаточно и этого.
Из окон спальни графини Стрейтерн открывался вид на западную лужайку Роузмура, простирающуюся вдаль и спускающуюся к роще, за которой располагалось болото, куда Грант любил ходить. Покои состояли из трех комнат: гостиной, спальни и гардеробной. Графине не хотелось оставлять их, но она всегда знала, что придет время, когда придется сделать это.
Какая, однако, поразительная ирония в том, что она должна уступить свой дом Арабелле Фентон.
Но вначале ей необходимо убедиться, что она права. Первое потрясение прошло, и теперь она найдет в себе силы взглянуть в лицо правде. Она никогда не была трусихой, хоть все и считают, что она прячется от мира.
Одна из служанок сказала ей, где она может найти девушку. Не в библиотеке, как предполагала Доротея, не у себя в комнате, уткнувшейся в одну из своих неизменных книг. Нет, как ни удивительно, Арабелла Фентон сидела на веранде Роузмура, с которой открывался вид на извивающуюся дорогу, ведущую к дворцу и дальше, на Эдинбург.
Доротея вздохнула и, открыв французские двери, ступила на каменный пол террасы. Оформление террасы было итальянским, это была так называемая лоджия. Цель ее – заполучить побольше тепла погожего дня. Перила, вырезанные из камня, высотой всего около трех футов, окаймляли пространство в форме мальтийского креста. Несколько ящиков и горшков с цветами добавляли цвета, а пара статуй – всегда чуть прикрытые женщины – прибавляли то, что, как полагала графиня, придавало лоджии классический оттенок.