Девочка резко зарумянилась, намёк поняла и, судя по всему, запомнила.
– Во все смены, пожалуйста. Вот.
Она достала из внутреннего кармана конверт. Мелькнула ведомственная печать. Кашель у парней волшебным образом прошёл. Седой беззвучно сплюнул.
«..оказывать уважение». Ага. Прям вот только что оказал. Да.
«Максимальное содействие» и отдельной строкой контроль за прибытием курьера «…в целях минимизации повреждений носителю».
Шах и мат.
Я заступил в два. Марина Анатольевна бессовестно дрыхла, привалившись к камню спиной. Корж беззвучно хмыкнул, просигналил бровями и пошёл досыпать. Я устроился поудобнее, обозрел окрестности в ПНВ и мельком мазнул по девчонке.
Она не спала.
Просто сидела.
Неподвижно.
И смотрела. На меня.
***
– Идёт, – секунда, и я клянусь, ударил бы на звук.
За час совместного дежурства я почти привык к её молчаливому присутствию. И не ожидал, что она может так тихо подкрадываться.
– Там, – она коротко указала рукой в нужном направлении.
Сначала я ничего не увидел, но возражать или отмахиваться от девчонки не стал. Её тёплое дыхание на шее резко контрастировало с майской ночью. Скорее бодрило, чем отвлекало. Может быть, поэтому мне и удалось рассмотреть движение. Человек, одна штука в метрах тридцати на склоне.
– Только по голове не бейте, – шёпотом напутствовала нас Марина. – Он должен быть в сознании.
Ну ок, будет, красавица, тебе гостинец. В сознании. Гостинец сопротивлялся подозрительно недолго. Пришлось отправить двоих, проверить нет ли сопровождения. Наша Марина нервно мерила лагерь, но бросила это дело, едва завидев курьера.
Следующие десять минут я соображал, как в рапорте отразить то, что видел. Я реалист, всё паранормальное, по моему мнению, хорошо отрепетированная постановка одного человека для другого. Но тут…
Лицо мужика обмякло, засветились странной дымкой, а потом нечто серебристой струйкой потянулось к Марине. Куда именно мешали рассмотреть распущенные волосы. Флешка, твою мать!
Хорошо, что все мои были при деле. В том, что мне, скорее всего, не поверят, я не сомневался. Сомневался, останусь ли вообще на службе после этого.
– Шах, – из темноты вынырнул Седой. Я обернулся, заслоняя собой Марину. – Там ещё человек двадцать.
– Далеко?
– В паре километров.
Хреново. Главная задача для группы, как я понял, доставить специалиста по информации (придумали же!) в целостности и сохранности.
– Марина, уходим!
– Всё, – она встала, пошатнулась, её глаза на мгновение сверкнули серебром. – Этот нам больше не нужен.
Я и так это видел. Мужик все ещё расслабленно рассматривал ночное небо, только тёмная струйка из носа намекала на то, что ему сильно нехорошо.
– Ты видел? – шепнул Седой.
– Показалось, – уверено ответил я.
***
Следующие три часа мы неслись по горам, как одноимённые козлы. Ночью это то ещё удовольствие. Вертушки мы вызвали ещё в лагере, но забрать нас смогут только на рассвете. По дороге я заметил, что наш гражданский специалист поломался. Она то и дело спотыкалась, после того как упала и чуть не скатилась со склона, пришлось тащить её на себе по очереди. Естественно, темп наш упал.
– Седой, Корж надо пошуметь. Без фанатизма.
– Есть.
Оба скрылись в предрассветном тумане. Догнали нас недалеко от места встречи. Очередь прошла над головой. Марина куклой скатилась с моего плеча. Мы залегли и сразу ответили. Слева нас поддержал пулемёт Седого. Я сменил магазин и сверился с часами. Столько мы не продержимся.
– Минута, – шепнула Марина и улыбнулась.
А потом я услышал рёв винта.
***
Мои парни по очереди проходили инструктаж, а заодно давали подписку. Я зашёл последним. В комнате она была одна.
– Ну вот и всё, – по губам мазнула улыбка.
– Да, – мне что-то сразу стало нечем дышать. – Мы ещё встретимся?
– Нет. Больше трёх раз я ни с кем не работаю. Это вредно.
– Трёх? Мы уже встречались?
Она печально улыбнулась, а потом её глаза засветились серебром. Я почувствовал, как что-то горячее стекает по подбородку, а потом наступила темнота…
Санта-Барбара сельского масштаба
Евгения Ломакина
1
«До определенного момента репутация – отличная штука.
После него она становится мукой.»
Дон Жуан
– Тааня! Ты дооома? Чё делается-то! Таньк!
Татьяна, заслышав женский голос с улицы, выбежала на балкон.
– Баб Нюра, что случилось?
Та, переводя дух, поправила съехавшую набок косынку и, задрав голову кверху, выпалила:
– Смертоубийство! Ещё не случилось, но скоро будет!
Таня, привыкшая делить надвое слова первой сплетницы села, облокотившись о перила, вздохнула:
– Снова мальчишки дерутся?
– Да какие мальчишки, клуша ты городская! Говорю, Наташка скоро убьёт Анну! Либо Лёньку! А то и обоих! Скандал там у них знатный. Я чего за тобой пришла – пойдем, может, Лёнька при тебе утихомирится.
Татьяна скрылась в доме, а через минуту появилась на крыльце.
– А что случилось-то у них? – спросила она, обуваясь на ходу.
Женщины засеменили через лесок, у которого находился дом Татьяны. Предзакатное солнышко золотило верхушки верб.
– Ой, это всё Артём со своей Алёнкой! – почему-то зашептала баба Нюра, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от азарта. – Женюсь, говорит, на ней и точка! Наташке с Лёнькой эта влюблённость всегда просто забавой казалась. Ну погуляет парень, дело молодое. Но жениться!
– А как же Алёна? – отозвалась Татьяна.
– Пффф, если девка не умеет себя в рамках приличия сдержать, туда ей и дорога. Мало, что ли, нагулышей выросло. Да тебе ли не знать!
Татьяна прибавила шагу. Она вернулась в родную деревню всего пару недель назад. Сбежала от городского жениха, застав с другой. Они жили в его квартире. Таня работала в его клинике. Так что, кроме домика покойной бабушки, идти ей было некуда. Да и захотелось вдруг тишины и покоя. Сонного очарования маленького посёлка. Гармонии.
Но родная деревня не подошла на роль мирного оазиса. За неделю Татьяна узнала всё о последних событиях в жизни каждого односельчанина. Информационным спонсором, конечно, была баба Нюра. Она и поведала, что сын Лёньки и Наташки, Артём, увивается за Алёнкой – дочерью немой сироты Анны, которая всю жизнь «прибирается по хаткам». На данный момент она живёт и работает в доме Леонида. Ну и Алёна при ней, помогает матери.
– Михаил сперва звал их к себе. Он добрый хозяин. И не скупой, в отличие от Леонида. Помнишь Мишку, двоюродного брата Лёньки? – стрекотала тогда баб Нюра, поймав Таню в единственном на всю деревню магазине. – Ну как же? – всплеснула она руками, видя недоумевающий взгляд Татьяны. – Увивался за тобой! Хотя ты, окромя Лёньки, тогда никого в упор не видела.
Напоминание о первой неудачной любви дало трещину в пригрезившейся гармонии. Тогда, семнадцать лет назад, Таня сбежала в город от разбитого сердца. У них с Лёнькой была бурная, но короткая любовь. Как это бывает в глупой юности, они поссорились, он сгоряча загулял с Натальей и та – вот оказия! – сразу забеременела. Татьяна не стала ждать развязки и просто уехала.
Последующие годы Таня, навещая бабушку Тату – свою тёзку Татьяну Тимофеевну, не появлялась в деревне. Домик Таты располагался на опушке леса, обособленно. В сельпо Тимофеевна ходила сама, Татьяна лишь давала деньги, следя, чтобы бабуля ни в чём не нуждалась.
Устроив в городе жизнь, Таня позаботилась чтобы отчий дом не обветшал. Благодаря внучке бабушка Тата последние годы провела на уютной «фазенде», как она звала деревенскую хатку, где стараниями Татьяны выкопали канализацию, провели газ и надстроили второй этаж.
Так что после смерти Таты Таня вернулась в уютное гнёздышко. «Судьба у меня такая, что ли, от измен мужиков бегать из деревни и обратно?» – думала она.
– Ну и что Анна? Не пошла к Михаилу? – машинально спросила тогда Татьяна у баб Нюры, выбирая кругленькие томаты на прилавке сельпо.
– Да как можно! Он же холостой! – баба Нюра даже голос понизила. – И ладно бы Анна была сама, ей-то что терять. Но вот присутствие Алёнки в доме неженатого мужика совсем неприлично! Стыд какой-никакой надо иметь.
В последующие дни Таня успела встретить почти всех. Её неприятно поразил вид пивного живота Леонида. Надо же, и это мачо, по которому она сохла! Артём был совсем не похож на него в юности: тонкий, высокий, с лукавыми ореховыми глазами, он контрастировал с коренастым отцом. Наталья тоже сильно изменилась, раздобрела – не узнать. А вот тихая Анна, напротив, осталась почти такой же, как в их общей юности: невысокая, худенькая, с забитым взглядом серых глаз.
Больше всего Татьяну поразил Михаил. Тот ли это дрыщ, которого она едва замечала? Возмужал, раздался в плечах. Видный мужик. Один пронзительно синий взгляд чего стоит.
Невольно и незаметно для себя Таня начала по-соседски общаться почти со всеми односельчанами. Вот баб Нюра и прибежала к ней в экстренной ситуации. Приняла за свою.
– Подожди, баб Нюра, – Татьяна вдруг приостановилась, хотя уже слышала крики из дома Леонида – они были совсем близко.
– Ты сказала, что Наталья убьёт Анну и Лёньку. А его-то за что?
– Так самое главное я тебе не сказала. Леонид сильно разгневался на сына за непослушание и в ссоре выкрикнул, что всё равно будет как он сказал, потому что Артём и Алёнка – брат и сестра.
Баба Нюра торжественно умолкла, ожидая реакции. Но Таня не отвечала, и сплетница досадливо добавила:
– Это Лёнька оприходовал Анну шестнадцать лет назад. Знал: она никому не скажет.
Раздались выстрелы. Один и почти сразу другой.
– Ой, святые угодники, чё делается-то! – запричитала баб Нюра, едва поспевая за умчавшейся вперёд Татьяной.
Они прибыли на место драмы аккурат к развязке. Посреди двора, опустив голову, стоял Леонид. Его слегка шатало.