5
Любое повествование об экономических реформах в Китае будет неполным и неточным без указания на то, что неотъемлемой, крайне важной частью преобразований являлась политика открытости. Китайское правительство стремилось открыть Китай миру – в первую очередь Западу – на протяжении всех 1980-х и придерживалось этой цели в последующие десятилетия. Каждый шаг на пути экономической трансформации приближал Китай к мировой рыночной экономике.
В начале января 1984 года премьер Госсовета КНР Чжао Цзыян прибыл с визитом в Соединенные Штаты – спустя пять лет после исторического турне Дэн Сяопина. Президент США Рональд Рейган посетил Китай с ответным визитом в апреле того же года – впервые после поездки Никсона в 1972-м. Благодаря нормализации американо-китайских отношений китайские студенты получили доступ в американские университеты, а китайские товары – на американские рынки. Кроме того, Китай обрел привлекательность в глазах западных инвесторов. Все эти изменения имели долгосрочное влияние на китайскую экономику и общество в целом. Помимо этих очевидных перемен, улучшение американо-китайских отношений оказало еще одно, неявное, но столь же глубокое воздействие на характер экономических реформ в Китае. Вместо Советского Союза китайцы (главным образом студенты) стали ориентироваться на Соединенные Штаты Америки. О середины 1980-х учащиеся элитных китайских университетов устремились в США за дипломами: получить ученую степень в Америке значило иметь самые благоприятные возможности для построения карьеры. Даже дети китайских вождей начали выезжать на учебу в Соединенные Штаты; в 1940-х и 1950-х годах их родителей посылали учиться в Советский Союз.
Самым успешным проводником капитализма в Китай была особая экономическая зона в Шэньчжэне. В январе 1984 года Дэн Сяопин посетил Шэньчжэнь – впервые после создания особых экономических зон. Вдохновленный стремительным развитием Шэньчжэня, Дэн объявил его образцовым примером политики открытых дверей. Визит Дэн Сяопина и его отзыв о Шэньчжэне послужили Западу сигналом, что Китай твердо намерен придерживаться курса реформ и открытости. Журнал Japan Economic Journal писал, что после визита Дэна «крупнейшие японские торговые компании спешат открыть офисы в Шэньчжэне»[120]. В том же году еще 14 прибрежных городов Китая получили статус ОЭЗ; деловой журнал Business Week назвал это событие «новой смелой программой по привлечению иностранных инвестиций в Китай»[121].
Но эксперимент в Шэньчжэне не всегда шел гладко. Дэн Сяопин всячески его поддерживал и восхищался им, как никто другой в Коммунистической партии. Тем не менее в июне 1985 года Дэн признал, что «особая экономическая зона в Шэньчжэне – это экспериментальная площадка. Нам требуется дополнительное время, чтобы убедиться в том, что эксперимент дал положительные результаты. Мы желаем Шэньчжэню успеха; в случае неудачи он послужит нам уроком»[122]. Среди китайского руководства не было единогласия по поводу будущего Китая, и члены правительства постоянно пересматривали свои взгляды в процессе реформы. Вначале китайские лидеры сошлись во мнении, что Китай должен стать «могущественной современной социалистической державой» (1978). Вскоре они сменили ориентиры, объявив о строительстве «социализма с китайской спецификой» (1982) и создании «плановой товарной экономики» (1984); в итоге целью реформы было объявлено становление «социалистической рыночной экономики с китайской спецификой» (1992). Все это время Шэньчжэнь был вынужден приспосабливаться к колебаниям генеральной линии партии.
Будучи экспериментальной площадкой для реформаторов, Шэньчжэнь всегда находился под прицелом критики. Как правило, он на несколько шагов опережал партию на пути перемен и часто действовал вразрез с господствующей идеологией. Это было неизбежно, поскольку Шэньчжэнь вместе с другими ОЭЗ предназначался для того, чтобы использовать капиталистические методы хозяйствования ради спасения социализма. Такая стратегия повлекла за собой образование в Шэньчжэне квазикапиталистической системы, ввиду чего у него возникли серьезные идеологические и практические проблемы. О идеологической точки зрения Китай был совершенно не готов перейти к рыночной экономике, поэтому Шэньчжэнь часто воспринимали как источник «духовного загрязнения», и в 1982 и 1983 годах город подвергся всеобщему осуждению. Много лет спустя, в 1992 году, Дэн Сяопин рассказал, как он покончил с нападками на Шэньчжэнь: «Я решил положить конец дискуссиям, чтобы не тратить время попусту. Опоры все усложняют и съедают уйму времени. В результате ни одно дело не удается довести до конца. Никаких дискуссий; ставьте смелые эксперименты и прокладывайте новые пути»[123].
Чэнь Юнь и Ли Ояньнянь ни разу не посетили Шэньчжэнь, хотя Ли принимал непосредственное участие в создании промышленного парка Шэкоу Как принято считать, этим они выказали свое несогласие с политикой открытых дверей. Действительно, Чэнь Юнь с самого начала был против создания особых экономических зон и надолго сохранил скептическое отношение к ним (см., например: Zhao Ziyang 2009: 101). Когда в 1992 году умер Ли Ояньнянь, Чэнь написал некролог, который «Жэньминь Жибао» опубликовала 21 июля[124]. В этой статье Чэнь упомянул тот факт, что ни он сам, ни Ли никогда не были в Шэньчжэне, и продолжил:
…Но мы всегда интересовались тем, что происходит в особых экономических зонах, полагал, что нам следует накапливать опыт, чтобы наладить их работу. В последние годы Шэньчжэнь сильно изменился: он превратился из импортной зоны в экспортную, с множеством новых высотных зданий. Он действительно очень быстро рос. Сегодня наша экономика больше и сложнее, чем, когда, бы то ни было. Многие методы, хозяйствования в процессе экономических реформ, устарели. Необходимо постоянно учиться новому, исследуя и решая возникающие проблемы.
Для сторонних наблюдателей создание ОЭ8 и прежде всего Шэньчжэня означало победу реформатора Дэна над консерватором Чэнем. Точно так же трактуются многие другие моменты в истории экономических реформ. Тем не менее факт остается фактом: оба политика – и Дэн Сяопин, и Чэнь Юнь – исповедовали экспериментальный подход к реформированию народного хозяйства, оба были достаточно восприимчивы, чтобы учиться новому, несмотря на все свои разногласия[125].
Проникновение капитала и знаний из-за рубежа происходило не только через Шэньчжэнь и другие особые экономические зоны. Территория дельты Жемчужной реки на юге провинции Гуандун в 1980-х годах стала главным локомотивом экономического роста в Китае, во многом благодаря тому, что проживавшие за границей китайцы предпочитали инвестировать деньги именно в этот район. Жители расположенных по соседству Гуандуна и Гонконга разговаривают на одном диалекте и придерживаются одних и тех же культурных традиций. Гуандун первым привлек инвестиции из Гонконга, получив заодно технологии, управленческие ноу-хау и выход на международный рынок. Многие совместные предприятия и зарубежные фирмы, первыми обосновавшиеся в Гуандуне, пришли сюда, привлеченные низкими производственными издержками. Они выпускали в основном одежду, обувь и игрушки. Позже эти компании упрекнут в том, что в технологическом плане они мало что дали Китаю. Однако на начальном этапе реформы эти совместные предприятия познакомили китайцев с культурой частного предпринимательства. Кроме того, через Гуандун остальной Китай приобщился к различным аспектам гонконгской культуры, включая кино, музыку и литературу. В середине 1980-х годов кантонский диалект китайского языка стал очень популярен в Шанхае и других регионах Китая. Капитализм оказался не столь страшен и порочен, как рисовали государственные ОМИ.
Политика открытых дверей не сводилась к привлечению иностранных инвестиций и заимствованию передовых технологий. Китайское правительство было заинтересовано в иностранном опыте в области управления. В 1984 году Немецкая служба старших экспертов – объединение вышедших на пенсию специалистов из Западной Германии – направила группу отставных инженеров в город Ухань по приглашению китайских властей (Peng Shen, Ohen Li 2008: 189–192). Ухань – столица провинции Хубэй и крупнейший город в среднем течении реки Янцзы – в дореформенное время был одним из важнейших промышленных центров Китая, с высокой концентрацией мощных государственных предприятий. Один из немецких инженеров, Вернер Герих, остался в Китае и возглавил Уханьский дизельный завод, став первым в истории иностранным руководителем китайского госпредприятия. За два года работы на этом посту Герих осуществил на заводе множество реформ, направленных на стимулирование труда рабочих и повышение эффективности производства; особое внимание он уделял контролю качества. Качество главного продукта – дизельных двигателей – улучшилось настолько радикально, что на какое-то время уханьский завод стал промышленным брендом «номер один» в Китае. Реформы Гериха намного опередили время, и после его отъезда в Германию в 1986 году руководство завода отказалось от большинства нововведений – в итоге предприятие обанкротилось. Но после успешного опыта в Ухане многие китайские госпредприятия стали приглашать иностранных специалистов. Влияние зарубежных менеджеров и консультантов на управленческую культуру в Китае было оценено по достоинству: в центре Уханя стоит бронзовый памятник, воздвигнутый в знак признательности Гериху спустя два года после его смерти, в 2005-м.
6
Принятие «Решения о реформе экономической системы» на Третьем пленуме ЦК КПК 12-го созыва в октябре 1984 года стало еще одной важной вехой на пути экономических перемен. Китай отказался от предложенного Чэнь Юнем определения социализма, которым руководствовался ранее при проведении преобразований. Согласно «Решениям» 1984 года, чтобы реформировать экономическую систему: