12
Региональная конкуренция в Китае имела еще одну особенность: значительное участие иностранного капитала в экономике Китая в переходный период. Привлечение иностранных инвестиций (в первую очередь произведенных компаниями, входившими в список Fortune 500) было и остается важнейшей задачей промышленных парков. О самого начала китайское правительство говорило об открытости как о критически важной составной части экономической реформы. В результате Китай неизменно оставался крайне привлекательным местом для прямых иностранных инвестиций. В 1980-х годах в Китай потоком лились прямые иностранные инвестиции из Гонконга и Тайваня. Приток капиталовложений из других мест начался только в 1990-х годах. В 1980-х годах объем таких инвестиций составлял в среднем около 2 миллиардов долларов США в год. После южного турне Дэн Сяопина он резко вырос и начиная с середины 1990-х колебался между 40 миллиардами и 60 миллиардами долларов США в год.
«Повсеместное присутствие» компаний с иностранным капиталом вызвало беспокойство некоторых экспертов, задумавшихся, не слишком ли сильно зависит Китай от инвестиций из-за рубежа (например: Huang Yasheng 2003: 20). В 1994 году инвестиции зарубежных компаний составили 17 % всех инвестиций в основные средства в Китае. К 2000-му показатель снизился приблизительно до 10 % и продолжал падать, несмотря на рост прямых иностранных инвестиций в Китай. Но преобладание иностранного капитала в китайской экономике, особенно в обрабатывающей промышленности, было постоянным спутником экономической реформы с самого ее начала. В любой момент можно было обнаружить, что во многих отраслях доминируют иностранные фирмы. Так, в 1980-х годах тайваньские фирмы держали контрольные пакеты акций в компаниях, занятых в производстве одежды и обуви (71,8 %), изделий из древесины и бамбука (75,7 %), кожи и меха (79,6 %). В отличие от Японии и Южной Кореи в быстро развивающейся автомобильной промышленности Китая доминировали и продолжают доминировать иностранные компании со всего мира, в том числе General Motors, Ford и Chrysler из США, Toyota, Honda, Mssan, Mazda и другие из Японии, Hyundai-Kia из Южной Кореи, а также Volkswagen, Fiat и Peugeot-Citroën из Европы. Многие годы у немецкой компании Volkswagen была самая большая доля на китайском рынке, но в 2007 году ее потеснили американские конкуренты из General Motors.
Прямые иностранные инвестиции выгодны стране-получателю по крайней мере в трех отношениях. Во-первых, для бедных экономик прямые иностранные инвестиции служат готовым заменителем недостаточного внутреннего капитала. Когда Китай только начинал открываться внешнему миру, иностранные инвестиции из Гонконга и Тайваня в провинцию Гуандун сыграли решающую роль в становлении особой экономической зоны в дельте реки Жемчужной. Во-вторых, прямые иностранные инвестиции, как правило, идут рука об руку с передовыми технологиями и управленческими навыками и таким образом способствуют распространению современных технологий и методов управления бизнесом в странах-получателях. В-третьих, прямые иностранные инвестиции означают также доступ к иностранным рынкам. В результате прямых иностранных инвестиций государство-реципиент выходит на внутренний рынок страны, предоставившей капитал, что, как правило, облегчает экспорт. В случае с Китаем, если иностранная компания ориентирована на экспорт, ей предоставляются особые льготы. Неудивительно, что на долю иностранных компаний приходится около трети общего объема китайского экспорта. В некоторых секторах иностранные компании являются ведущими экспортерами произведенной в Китае продукции. В результате Китай, в 1978 году занимавший 30-ю строчку в списке стран – лидеров мировой торговли, в 2009-м занял первое место; в настоящее время он является крупнейшим в мире экспортером и вторым по величине импортером.
В научной литературе, посвященной прямым иностранным инвестициям, продолжаются теоретические споры о том, приносит ли пользу экономике иностранный капитал благодаря побочному эффекту в виде распространения технологий или же не приносит, а также о том, насколько велика эта польза. Авторы многочисленных эконометрических исследований пытались понять, в какой степени прямые иностранные инвестиции в отрасль или в город помогают повысить производительность других, отечественных компаний в той же отрасли промышленности (или в тех, что связаны с ней производственными циклами). Несколько исследований не выявили никакого особого влияния; но даже авторы, обнаружившие такое влияние, указывают, что оно вовсе не столь существенно, как принято считать. Значительное количество прямых иностранных инвестиций Китай привлек благодаря низкой стоимости рабочей силы и нестрогому регулированию. Обычно это воспринимается как очередной повод усомниться в том, что прямые иностранные инвестиции внесли большой вклад в технологическое развитие Китая.
Даже при том что иностранный капитал не ассоциируется с передовыми технологиями, он – благодаря широкому присутствию в Китае – превращается в важное средство передачи и распространения технологических достижений. Например, развитие обувной отрасли в провинции Гуандун началось главным образом с инвестиций Тайваня в 1980-х годах. Несмотря на относительную нехватку высоких технологий, эти прямые иностранные инвестиции способствовали передаче знаний китайским рабочим. Государственные обувные фабрики в Шанхае, возможно, были лучше оснащены, чем фирмы с Тайваня, но это не может быть принято в качестве неопровержимого доказательства того, что прямые иностранные инвестиции в производство обуви не способствовали технологическому развитию Китая. Когда тайваньская фирма начинает работу, она нанимает рабочих – мигрантов из сельских районов Китая, и те знакомятся с технологией производства. Через несколько лет они могут основать свой собственный бизнес. Если мы признаем, что одним из важнейших факторов стремительной индустриализации Китая на протяжении последних 30 лет была скорость, с которой частные китайские предприятия усваивали современные технологии и улучшали качество продукции, мы не сможем отрицать решающий вклад прямых иностранных инвестиций.
В то же время иностранные инвесторы получили высокую прибыль с инвестиций в Китай. Для растущего числа западных компаний китайский рынок оказался гораздо важнее, чем внутренний рынок их страны. Например, автор статьи в Wall Street Journal предсказывает, что автомобильный рынок Китая по темпам роста продаж скоро превзойдет родные для западных брендов рынки – в том числе для Mercedes-Benz, Audi и нескольких моделей СМ[205]. Газвитие китайского рынка создает отличную возможность роста для лучших мировых автопроизводителей. Осваивая отрасль за отраслью, Китай стал демонстрационным выставочным залом для глобального капитализма.
13
Когда Дэн Сяопин в начале 1992 года отправился в южное турне, частный сектор, оставив позади десятилетие мощного роста (с конца 1970-х и в 1980-х годах), находился в упадке; в политических дискуссиях того времени верх одерживала социалистическая идеология. После более чем 10 лет реформ впечатляющий рост негосударственного сектора придал китайской экономике столь необходимые жизненную энергию и динамизм, но государственные предприятия оставались нерентабельными. Сохранив верность идеям социализма, который, как считалось в то время, предполагал государственную собственность, китайское правительство после студенческого движения 1989 года в KHF и падения Берлинской стены за рубежом с глубоким недоверием относилось к растущему частному сектору, опасаясь, что тот окажет пагубное влияние на коммунистический режим. В ответ на падение социалистических правительств в Восточной Европе определенные круги в КПК решили укреплять государственную собственность и сдерживать развитие частного сектора, чтобы Китай не соскользнул в капитализм. Однако Дэн Сяопин думал иначе. По мнению Дэна, главной причиной того, что Коммунистическая партия Китая пережила студенческие волнения в 1989 году, было повышение уровня жизни китайцев благодаря предыдущим раундам экономической реформы. Таким образом, Дэн выступал за продолжение реформ и политику открытости, видя в них эффективную стратегию, способную превратить Китай в сильную и процветающую социалистическую страну. Дэн спас китайскую экономическую реформу в критический для нее момент.
Призыв Дэна к дальнейшим преобразованиям китайской экономики во время южного турне запустил второй раунд экономических реформ после периода отступления, длившегося с 1988 по 1992 год. Главными действующими факторами экономической трансформации страны во втором раунде были развитие общенационального рынка, приватизация государственных предприятий и возникновение межрегиональной конкуренции. Они означали, что частные фирмы отныне могли конкурировать друг с другом. В свою очередь, соперничество между фирмами стало жестче и эффективнее, когда региональная конкуренция превратила Китай в гигантскую экономическую лабораторию. Все вместе породило капитализм с китайской спецификой.
Замечательные успехи в области экономики, продемонстрированные Китаем за 30 лет рыночных преобразований, укрепили доверие китайского руководства и широкой общественности к рыночной экономике – капиталистической или социалистической, не столь важно. Следует помнить, что главный аргумент в пользу рынка – это несовершенство человеческой природы. Если бы ответственные за централизованное планирование лица были бы столь же всеведущи и всемогущи, как предполагает классическая модель социализма, рынок, конечно, был бы излишней, расточительной игрой. Важный момент, которому исследователи китайских рыночных реформ уделяют крайне мало внимания, – это признание постмаоистским китайским руководством, и в первую очередь Дэн Сяопином, того факта, что у них нет опыта построения рыночной экономики. Не имея ни образца для подражания, ни самого общего плана реформ, китайские лидеры были вынуждены остановиться на экспериментальном методе. В условиях региональной конкуренции стратегия проб и ошибок прекрасно зарекомендовала себя как эффективный метод обучения. Однако успех может привести к неудаче, если люди вдруг начнут думать, что нашли безошибочную формулу, годную для всех случаев жизни.