Что ж, случались дни похуже и поступки глупее, чем этот. Я прихватила с собой чашку кофе и направилась в спальню жениха.
— Могу я войти? — поинтересовалась я уже после того, как переступила порог.
Полох вздрогнул, резво убрал ноги со стола, обернув и расплескав при этом чернильницу, уронил что-то на пол и, быстро подняв, спрятал за пазухой глубоко расстёгнутой рубашки.
Тщетно попытавшись принять достойный вид после произошедшего, жених протянул:
— Разве у нас принято входить без стука?
— По всей видимости, да, — беззастенчиво ответила я, ставя перед ним чашку. — Я лишь следую заведённым вами правилам, возлюбленный жених.
— Любимая невеста, — ответил он в тон, — вы крайне внимательны! Чем обязан такой заботе? Вы снова припрятали под корсажем нож и планируете перерезать мне горло?
Ветер нахально оттянул ворот моего платья, заглядывая в вырез, якобы убеждаясь в отсутствии оружия.
— Что вы, любимый жених? — и бровью не повела я. — Всего лишь хотела убедиться, что вам сладко спалось сегодня ночью.
Многозначительный тон не возымел ровным счётом никакого эффекта. Бессонную ночь не выдавали ни синяки под глазами, ни зевота. Разве что постель была аккуратно застелена, что могло свидетельствовать о двух вещах: либо её уже успела застелить Рея, либо вовсе не расстилали со вчерашнего дня.
Хмель не узнавал меня. Он уже надел маску невыносимого ехидного и самовлюблённого Полоха. Или, напротив, снял личину нежного танцора?
Я гневно выдохнула через нос и, пока Полох элегантно подносил чашку ко рту, вырвала её и сделала большой глоток. Пришлось, правда, тут же высунуть язык, остужая, — обожглась.
— А мне, знаете ли, — сообщила я, хоть никто и не спрашивал, — не спалось этой ночью. Ни разу не сомкнула глаз!
Я уселась перед ним прямо на стол. Ну? Догадаешься? Куда уж понятнее сказать о том, о чём так страшно говорить?
— Мои соболезнования, — равнодушно сёрбнул Ветер напитком. — Попроси у Реи снотворное в следующий раз.
— Что вы, возлюбленный жених! Не стоит беспокоиться! Такая бессонница случается разве что раз в год!
Ветер поспешил убрать маску хмеля, что валялась на столе.
— Хочешь что-то мне сказать, любимая? — грубовато поинтересовался он.
Я вспыхнула. Неужели все мужчины так глупы?! Или это магия Зелёной ночи продолжает действовать, не давая раскрыть тайну личности участников праздника?
Я отняла маску и прикинула её к своему лицу.
— Разве что поддержать беседу, если моему дражайшему жениху…
Закончить я не успела, ибо Полох не отличался терпением. Он поднялся и упёр ладони в стол по обе стороны от моих бёдер. Наклонился, вынуждая отодвинуться.
— Зачем ты явилась, любимая? Не заметил, чтобы мы стали друзьями.
Его тонкие пальцы, пальцы, которые так бережно гладили мои ночью, нетерпеливо побарабанили по дереву.
— Просто пыталась быть вежливой, — нехотя процедила я.
Нет, не узнает. Да и нет в этом насмешливом мужчине ничего от моего Хмеля. То было опьянение праздника, обман, украденный поцелуй — не более. Утром всё развеялось, как развеялось и обещание Хмеля запомнить меня.
— Хочешь быть вежливой? Отлично! Давай поможем друг другу и разойдёмся. Из вежливости.
— Не понимаю тебя.
— Всё ты понимаешь, любимая. — Тёмные брови дрогнули вверх-вниз. — Давай снимем метки прямо сейчас. Раз-два, и готово. Ты и не заметишь! Я буду ласков… насколько это возможно.
Платье поползло вверх, а шею обожгло прикосновение губ. Тех самых, мягких и нежных, которые ласкали меня ночью. Я отклонила голову назад, едва сдерживая стон, но почти сразу одумалась. Полох — не Хмель. Пародия на него, шарж, отражение в кривом зеркале. Он посмеётся над моей слабостью, унизит, получив желаемое.
Я толкнула жениха в грудь, и из-под его рубашки выпала ветка жасмина. Полох неловко кашлянул и подобрал её прежде, чем я успела что-то спросить.
— Тогда зачем ты явилась, женщина? — Он зачесал волосы назад, обнажая серёжку-коготь. — Если не хотела… этого, для чего расфуфырилась?
— Я… — Я растерянно икнула. Нет, Полох, я наряжалась не для тебя. Я наряжалась для того, кто не знает моего лица. — Это случайность. — Скомкано закончила я, спрыгивая с мебели. — Прошу прощения. Я действительно хочу снять метку и оказаться подальше от тебя. Но… не такой ценой.
— Тоже мне, цена! — фыркнул Ветер, отворачиваясь.
— Наверное и правда стоило заколоть его в первую брачную ночь… — проворчала я, одёргивая платье.
Полох рассмеялся.
— Что-что? Ну-ка повтори, любимая?
— Наверное и правда стоило заколоть тебя в первую брачную ночь! — с вызовом повторила я, вздёргивая нос и упирая руки в бока.
Он оказался рядом в мгновение ока. Оторвал босые ступни от ковра, вспорхнул… И вот уже нависает, испытующе буравя нехорошим тёмным взглядом.
— Так что же не заколола? Рука не поднялась?
— Н-настроения не было! — как могла дерзко выкрутилась я, стараясь не стучать зубами от страха.
— Жаль…
Полох задумчиво почесал подбородок и будто забыл, что я тоже нахожусь рядом. Опустился на пол, обмерил комнату шагами, отпил кофе. Когда я уже решила, что разговор окончен и пора ретироваться, он поймал меня за талию.
На какой-то миг показалось: вспомнит! Его пальцы гладили тонкую ткань. Смуглые на бледном. Брови сошлись к переносице… Нет. Ветер ухмыльнулся краем рта и произнёс:
— А знаешь, ведь ты права.
— Да-а-а-а? — удивилась я.
— Сам в шоке. Но ты права насчёт цены.
Я крепко задумалась. Не припомню, чтобы озвучивала какое-нибудь дельное предложение, но, на всякий случай, сделала суровое и умное лицо.
— Чего это тебя так перекосило, любимая? — походя удивился жених и продолжил: — Метку снять можно. Как только мы становимся мужем и женой… э-э-э… фактически, — протянул он, наслаждаясь видом моих пунцовых ушей, — она исчезает. Это её цена. А что если можно заплатить равную цену, но другой монетой?
— Я тебя не понимаю.
— Я и не надеялся. — Полох плюхнулся на кровать, подхватив сапог, и, завалившись на спину, принялся его шнуровать. — Ну чего встала? Накинь на себя что-нибудь более удобоваримое. Нас ждёт прогулка.
Я непреклонно скрестила руки на груди.
— Куда?
— Туда. — Полох мотнул головой в сторону окна.
— Зачем?
— Затем… Любимая, я что-то не понял, ты хочешь снять метку невесты или жить со мной долго и счастливо?
— Я хочу… — Я позорно задумалась, но всё же закончила: — Снять метку. Но я тебе не доверяю. Что ты собираешься делать?
Ветер заложил ладони за затылок, рассматривая меня с некоторым удивлением.
— И где же та невинная глупышка, которую я похитил из Предгорья? Разве тебе не полагается трястись от ужаса и выполнять все мои команды?
Я изобразила конвульсивный припадок.
— Вот. Трясусь. Доволен? А теперь расскажи, куда собрался?
Жених хохотнул, и в этом смехе послышались звуки песни Зелёной ночи. Но наваждение исчезло так же быстро, как появилось.
— К самым древним из горных существ. Если кто-то и знает секреты метки, то они. И поверь, любимая, я с удовольствием совершил бы это путешествие без твоего навязчивого общества, но, к сожалению, на таком расстоянии метка нам обоим доставит некоторый дискомфорт.
Один сапог так и остался незашнурованным, а Полох сел на кровати, уперев локти в колени. Я же опустилась в его кресло и бездумно поднесла к губам чашку с недопитым кофе. Глотнула, облизалась и, наконец, сформулировала:
— Если с самого начала можно было просто спросить у этих существ, как избавиться от метки, почему ты до сих пор этого не сделал?
— Ну, во-первых, — Ветер встал, чтобы отнять и осушить кружку, но в ней обнаружился только кофейный осадок, так что он брезгливо скривился, но от плевка удержался, — с чего бы мне тебе помогать? По доброте душевной? Много ты видела благородных монстров?
Я кивнула, принимая аргумент к сведению.
— А во-вторых?
— А во-вторых… — Полох вынул из-за пазухи помятую веточку жасмина и, блаженно зажмурившись, принюхался. — Считай, что у меня не было мотивации.
— То есть, теперь она есть?
— Более или менее.
— И ты хочешь от меня избавиться?
— Отныне и вовек, — пафосно произнёс Ветер ритуальную свадебную фразу и элегантно поклонился.
— Что ж… — Я закусила губу, чтобы сдержать торжествующий смех. Закинула ноги на стол, подражая жениху. Правда, когда он заинтригованно наклонился, заглядывая под юбку, пришлось подобрать её и зажать меж коленей. Но всё же я проговорила это не менее самодовольно, чем мог бы сам Полох: — Тогда заинтересуй меня.
— Что?!
— У тебя есть мотивация, чтобы снять метку, — пояснила я. — А у меня… Ну даже не знаю… Меня неплохо приняли. Дом уютный, опять же, виды и закаты… Рея готовит чудесные блинчики!
Видеть, как он меняется в лице, было невыносимо приятно! Удивлённое выражение сменилось растерянным, в том скользнула надежда на шутку, которая перетекла в раздражение и, наконец, понимание.
— И что ты предлагаешь, любимая? — вздёрнул брови он.
— Выгодную сделку. Я отправлюсь с тобой узнать насчёт метки.
— Пока что это выгодно нам обоим…
Полох попытался меня перебить, но я закончила невозмутимо и не прерываясь:
— Если ты позволишь мне повидаться с матерью.
О, я поняла правила игры! Просить, умолять, быть милой и вежливой с этим мерзавцем, наступая на свою гордость, — тщетно! Шантаж, только шантаж! Этот язык он понимает.
— И в котором из миров эта сделка мне выгодна?! — обалдел от наглости Ветер.
— Во всех, в которых ты хочешь избавиться от… как ты говорил? Упрямой, приставучей, требовательной и шумной девицы. Ну что, по рукам?
Полох приподнял одну бровь и бесцветно произнёс:
— Тебе полагалось бы благодарить меня за призрачный шанс заполучить свободу.
— Угу.
— Да даже за то, что ты вообще до сих пор жива и не поругана.
— Ага.
— А ты выставляешь мне ультиматум?