Рубашка стала почти прозрачной. Полох нет-нет, а косился на неё. Я осторожно подтянула колени к груди, чтобы не провоцировать мужчину. Полох же, словно нарочно, перестал наводить чистоту и всё своё внимание обратил на меня. Он развалился, небрежно обнимая бортик котла, а я, как ни старалась, не могла оторваться от созерцания его жилистых рук.
— Что на тебя нашло, любимая?
— Что?
Уши загорелись от стыда, а я поспешно перевела взгляд выше.
Он закинул одну ногу на колено другой, высунул ступню из воды и игриво пошевелил её пальцами.
— Почему ты не пускала меня драться?
Вспомнил же! Да я просто была напугана! Вот ещё, не пускать его драться! Да если бы тот истукан прихлопнул жениха, я только порадовалась бы!
— Не понимаю, о чём ты! — выпалила я.
Полох приподнял брови и придвинулся.
— О боги! — Ещё ближе… — Любимая! — Он уже был совсем рядом, ещё немного, и я ощутила бы его дыхание на пылающих щеках! — Неужели… — О, этот невыносимо насмешливый тон, будь он неладен! — Ты волновалась за меня?
— И ничего подобного!
Он наклонился и коснулся моих волос. Распустил узел и осторожно, прядка за прядкой, разложил их по мокрым плечам, походя поправив сползшую с одного из них рубашку. Сам того не подозревая, он расплёл мои волосы, как и полагается жениху в первую брачную ночь. И я очень старалась не думать о том, какая часть ритуала следует за этим…
— Ты беспокоилась, что твоего любимого и неповторимого жениха убьют, а ты останешься без тепла и ласки?
А мне-то казалось, что вода горячая! Нет, по-настоящему горячими были его пальцы, очерчивающие контур моего рта.
— Ты обещал, что не будешь приставать! — возмутилась я, вжимаясь в край ванны.
— А может я соврал, — выдохнул он прямо в мои губы.
Податься навстречу, поднять голову, да хотя бы просто разомкнуть губы — этого движения было бы достаточно для поцелуя. Но Полох… невыносимый господин Ветер, ни во что меня не ставящий, не получит его!
Я нахмурилась и фыркнула:
— Я волновалась только о том, что тебя убьёт кто-то другой. Хочу сама это сделать!
Он засмеялся, поймал меня за запястья и потянул на себя.
— Ну давай, — вызывающе предложил он.
Положил мои ладони себе на шею и нырнул, не закрывая глаз. Он насмешливо смотрел на меня из-под воды: ну давай же, что тут страшного? Утопить того, кто не защищается, — что может быть проще?
Я попыталась отдёрнуть руки, но он держал крепко.
— Прекрати! — велела я.
Он не пошевелился. Улыбнулся, выпустив глоток воздуха и продолжил пытливо смотреть.
— Ну всё, подурачились и хватит!
Он лежал там, как мертвец. Недвижимый и спокойный. И только самодовольная ухмылка выдавала: жив! Ещё как жив и наблюдает, ждёт, что я буду делать.
— Полох!
Надеешься меня напугать, господин Ветер? Ну посмотрим, кто из нас сдастся первым!
Я оседлала его и перенесла вес на руки, надавливая. Достаточно, чтобы устрашить?
Кого другого — возможно, но не Ветра. Он с готовностью булькнул пузырями и расслабился, отпустив мои запястья.
— Ты издеваешься?!
Я надавила сильнее, под пальцами забилась жилка, мышцы его шеи напряглись. Я некстати подумала, как бесстыдно выгляжу верхом на обнажённом мужчине и тут же отбросила мысль. В душе поднималось новое чувство — ненависть. Он забрал меня из родного дома. Его отец убил моего, а мне теперь даже отомстить некому! Ветер держит в заложниках всё Предгорье и ему нет дела до того, что жители не рискуют лишний раз упомянуть имя господина!
Если убью его, меня поблагодарят…
Насмешливый взгляд, полуулыбка, полное доверие и беззащитность.
Я вернусь в Предгорье победительницей, а не жертвой, и никто больше не посмеет фальшиво-сочувственно вздохнуть мне вслед.
Смуглая шея, выступившие жилы, заострившиеся скулы.
Мама откроет дверь и скажет, как соскучилась…
Мама…
А кто обменял меня на корзину колбасы да новые занавески? Мама или… господин Ветер?
Судорога свела тело Полоха, он дёрнулся подо мной, но сдержался и не начал борьбу.
Ветер — редкостная скотина, которой плевать на всех, не только на меня. Но если я не верну его домой, Рея как следует выпорет меня и точно не приготовит больше блинчиков.
А ещё его глаза, тёмные насмешливые глаза, смотрят так, что хочется утонуть вместе с ним.
Я сделала это раньше, чем признала, что собираюсь. Обхватила жениха за шею и потянула вверх, выволакивая из воды. Он закашлялся, откинул назад волосы и положил руки мне на талию, не давая отстраниться.
— Так я и думал.
— Что ты там думал, что?! — Я ударила его в грудь, но хватка на талии стала только сильнее.
— Что ты беспокоишься за меня, любимая.
— И ничего подобного!
Его ладонь прошлась вдоль позвоночника вверх-вниз, а я неосознанно выгнулась, как дождавшаяся ласки кошка.
— Неужели?
Я навалилась на него, снова немного притопив, но на этот раз отпустив сразу, как только он разомкнул объятия. Хорошо бы ещё вода была холодной, способной остудить пыл мужчины! А то так игра его только раззадорила… Я отодвинулась подальше и пояснила:
— Я просто боюсь Рею!
— Я тоже её боюсь, — охотно согласился Полох. — Это же инстинкт самосохранения!
Я погрызла ноготь, не зная, можно ли лезть не в своё дело, но всё же спросила:
— Кто она тебе?
— Рея? — Полох крепко задумался. Вряд ли он и сам прежде задавал себе этот вопрос. — Она самый… единственный родной человек для меня.
Окунулся в воду по нос, пустил несколько пузырей, как ребёнок.
— Блна блунунуся бубу мну…
— Что?
Он вынырнул и нехотя тихо повторил:
— Она заботится обо мне…
Он казался таким беззащитным и одиноким. Сколько лет Полох провел в горах, без друзей, с тираном-отцом?
— Ты родился здесь?
Сочувственный тон не понравился ему. Беззащитный одинокий мальчик тут же надел маску невыносимого господина Ветра.
— Мать выпихнула меня из чрева в горах, — цинично заявил он. — И сбросилась с обрыва, как только сделала это.
Я вытянула ноги, случайно задев жениха бедром, но не вздрогнула от прикосновения и не отпрянула.
— Она не должна была бросать тебя…
— Но бросила, — жёстко отрезал Полох. — И оставила «лучшему», — он иронично хмыкнул, — на свете папаше. Если бы не Рея… — Полох замолчал и уставился на заснеженные вершины. Я решила, он не закончит фразу, но Ветер всё же выдавил: — Я мог бы стать таким же как он.
Меня передёрнуло от отвращения. А ведь и правда, Полох мог быть другим. И горячую ванну в горах со мной мог бы делить иной мужчина. Жёсткий, жестокий, самовлюблённый… Ну, положим, последнего Полоху и так хватало. Но всё же он не был похож на того, кто убил моего отца. Совсем не был.
Не подумав о том, как это будет выглядеть, я встала на колени и подалась к нему. Погладила пальцами острый подбородок, прижалась лбом к его лбу.
— Ты не похож на него. Ты никогда-никогда не стал бы им! — горячо зашептала я.
Он ядовито искривил губы.
— Откуда тебе знать? Этого не знать даже мне.
— Я знаю! Потому что ненавидела его, а ты… ты…
Я замолчала, с ужасом осознав, что именно хотела сказать. Но у Полоха, конечно же, не хватило такта, чтобы сделать вид, будто не заметил.
— А я тебе нравлюсь? — ехидно подсказал он.
— Нет!
— Да, любимая!
Мы были так близко… Ну что стоило признать поражение и кивнуть? В конце концов, он и так мой жених. И не противен мне, а, напротив, притягателен и возмутительно красив!
Я нервно облизала губы, не находя в себе сил отдёрнуть ладони от его лица.
— Всё в порядке, любимая, — его рука скользнула по моей ягодице и замерла где-то внизу, где так сладко сводило мышцы. — В этом нет ничего дурного…
Я тяжело и часто дышала, задевая грудью его торс, и только когда ресницы Ветра дрогнули, поняла, что перешла границу.
— Нет!
Я выскочила из воды так быстро, будто она вскипела. Закрутилась в полотенце, яростно вытираясь, словно надеялась стереть ожоги от его ладоней. Метка невесты горела, растекаясь по телу истомой, требуя, чтобы я вернулась и прильнула к жениху, отдалась воле богов.
— Ты совсем! — рычала я, натягивая выданную одежду. — Совсем мне не нравишься! Ни капельки!
Я едва не вырвала все волосы, промакивая их, и больше всего на свете боялась оглянуться и увидеть, что Полох всё это время смотрит на меня. Ведь точно знала: этот взгляд не сулит ничего хорошего… Я не хотела видеть его, не хотела слышать, что он скажет. Но услышала.
— Обманщица, — одобрительно протянул Ветер.
Он так и сидел в котле, обняв его бортик и положив подбородок на предплечья. Рассматривал меня с каким-то странным выражением, которое приводило в ужас и завораживало одновременно.
— Мы снимем метки и навсегда расстанемся! — напомнила я. — Ты говорил, что я не нужна тебе!
Полох не стал спорить:
— Говорил.
— Вот именно! И я тебе ни чуточки не нравлюсь, помнишь? Я раздражительная и шумная!
— Не нравишься.
— Поэтому… Поэтому нечего терять время! Я жду тебя внизу.
Очень хотелось верить, что последняя произнесённая им фраза мне послышалась. В конце концов, когда я спускалась по ступеням в селение детей гор, ветер свистел в ушах. Но часть меня уже тогда знала, что Полох отчётливо произнёс:
— И я тоже обманщик.
Глава 13. Ты справишься сама!
Куда быстрее мы преодолели бы этот путь в полёте. Но после того, что произошло между нами в селении детей гор, я боялась прикасаться к Полоху. Казалось, помимо метки невесты моё тело заклеймили его прикосновения, уши начинали гореть, стоило вспомнить о ладонях, ласкающих спину и скользящих вниз, а по шее начинали стекать капельки пота.
— Ноги ещё не натёрла? — насмешливо поинтересовался Ветер.
Он летел рядом, заложив руки за голову. Будто не летел даже, а лежал на кушетке, а потоки воздуха услужливо перемещали его с места на место.