Он неопределённо хмыкнул, но расспросы прекратил.
— Если брать западнее, придётся огибать скалу, успеем на место разве что к темноте. А мы и так порядком задержались. Не знаю, как ты, любимая, а я не любитель ночёвок в горах.
— Ночёвок? Разве ты не сможешь отыскать… — Я запнулась. Когда мы с Полохом вылетели из дома, речь шла о небольшой спонтанной прогулке. Однако приключение затянулось до вечера и не спешило заканчиваться, так что теперь я отчётливо осознала, как мало знаю о существах, к которым мы двигались. — Место. Разве ты не сумеешь отыскать нужное место по темноте?
Ветер растянулся на камне, закинув руки за голову.
— Не уверен, что и при свете дня его отыщу, — простодушно доложил он. — Никогда прежде не бывал у ши.
— У кого?
— У ши. Древний горный народец. И не слишком гостеприимный. Посему, — он спрыгнул и поманил меня, — предлагаю не терять время понапрасну и выбрать кратчайший путь.
— По воздуху? — опасливо уточнила я.
Снова горячие объятия, снова дыхание у самого уха и жаркий смешок. Боги, как же не хотелось этого! Или хотелось?
— Нет, по морю, — саркастично фыркнул жених. — С грузом я долго не пролечу, но, думаю, на этот обрыв меня хватит.
От вида кручи, на которую указал Полох, у меня сами собой подогнулись колени. Высота впечатляла. Скала убегала вниз так резко, точно неведомый мастер обтесал её ножом. Виднелась только одна-единственная тропка, которую и тропкой-то не назвать. Так, трещина, излом в каменном теле. Огибать гору и правда было бы дольше, но перелетать от одной вершины к другой, страхуясь перешейком в шаг толщиной, прижимающимся к почти отвесной стене, ещё неприятней.
Я проглотила слюну, но горло оказалось пересохшим от страха.
— А ты меня не уронишь?
— Может и уроню, — не стал раздавать обещания Ветер. Он показушно вздохнул: — Грустно тогда тебе будет…
— И больно, — нехотя закончила я.
Я переминалась у края. Страшно было не то что сигануть с него, доверяясь непостоянному Ветру, но и стоять рядом. Я уж решила, что достаточно прожила в особняке жениха и перестала бояться высоты, но, скинув камешек мыском сапога и наблюдая, как он уменьшается до песчинки и тонет в пробегающих внизу облаках, поняла, что так высоко ещё не забиралась.
Оба раза, что мы поднимались из низины, Полох держался не слишком далеко от земли. В день свадьбы я и не задумывалась над этим, а сегодня узнала, что Ветер попросту быстро выдыхается, если отягощён грузом. Потоки воздуха, держащие его самого подобно легчайшему пёрышку, отказывались нести невесту Ветра.
Что будет, если силы покинут его раньше, чем из пропасти вырастет вторая скала?
— Ну что, летим?
Оказывается, Полох стоял совсем рядом, я аж вздрогнула от неожиданности и чуть не рухнула вниз.
Ветер же обхватил меня за пояс руками, но почему-то медлил, не спешил взлетать. Так и стоял позади, прижимаясь всем телом, и, чуть наклонив голову, дышал в шею.
Я напряглась: впереди — смерть; позади — тесные объятия. И ещё неизвестно, что хуже.
Его пальцы бездумно скользили по моему животу и оставалось только радоваться, что их жар не проникал сквозь плотный тулупчик. Не проникал? Тогда почему же пот прошиб меня, волосы на лбу взмокли, а дыхание сбилось?
Я робко спросила:
— Может всё-таки в обход пешком?
— В чём дело, любимая? Боишься?
Его дыхание обожгло мочку уха. Боюсь! Ещё как боюсь! Вот только не уверена, что падения…
— Тогда, — я осторожно высвободилась из кольца его рук, — здесь. Но я сама.
Я спустилась к узенькой тропке, цепляясь за редкую поросль и очень надеясь, что она не окажется ещё одним охочим до крови чудищем. Ступила на дорожку. Не так уж и страшно, если подумать. Закатный мостик в Зелёную ночь был разве что вдвое шире. А его я пересекла бесстрашно. Быть может потому, что тогда переправу со всех сторон обступал туман, и не видно было, как высоко придётся падать, если споткнусь.
Ветер завис неподалёку.
— В чём дело, любимая? Тебе не хватило приключений? Дай помогу!
Я прижалась к скале, стараясь смотреть только на саму тропинку, а не на бездну, цепляющуюся за её края. Шмыгнула носом и твёрдо отказалась.
— Я справлюсь сама.
Распластаться по стене, ощущая спиной холодное дыхание камня. Выдохнуть, чтобы стать как можно меньше и поместиться на крошечном выступе. Тропинки едва хватало, чтобы поперёк поставить на неё ступню. Ещё немного — и мысок свисал бы. Наверное, тогда я ни за что не решилась бы сделать первый приставной шаг.
«Совсем не страшно», — убеждала я себя. — «Ничуточки!».
В детстве мы с Роем бегали по брёвнам недостроенной папиной лавки. Они были почти такой же толщины. Правда, когда мы соскальзывали с них, падали на песок и траву. Здесь же… Я опрометчиво посмотрела вниз, голова сразу закружилась, а к горлу подступил комок тошноты.
— Любимая, прекрати дурить, — откуда-то издалека донёсся голос Полоха. — Иди сюда.
Перед глазами возникла его рука. Нужно всего-то оторвать свою, кажется, намертво прилипшую к камню, и довериться. Он перелетит вместе со мной в безопасное место.
Я процедила:
— Справлюсь сама.
Ветер, не мой, летящий поблизости, а настоящий жестокий горный ветер, бросался снежинками и норовил оторвать меня от скалы. Я мешала ему, точно настырная муха, лезла туда, куда людям ход воспрещён. И ураган боролся со мной, обдирая кожу со щёк. Сапоги скользили по корке льда, которая становилась всё толще и толще, а чистейший ледяной воздух выжимал слёзы.
Можно попросить о помощи. Глупая девчонка, я ищу опасность там, где можно её избежать! Но в памяти звенел мой собственный крик пятилетней давности:
«Помогите! Кто-нибудь! Мама! Остановите же его!»
А в ответ — тишина. Никто не поможет, если ты не справишься сама. И Полох… Господин Полох потребует плату, когда на него в следующий раз нападёт благость. Положит горячие ладони на бёдра, поведёт ими вниз… Напомнит, что подарил свою милость и, как и его отец, захочет за неё жертву.
Жених парил рядом. Он смотрел в сторону, якобы нисколько не интересуясь, как там я, но нет-нет, а зыркал, проверяя, не сорвалась ли неуклюжая невеста. Он танцевал по потокам ветра, и тот принимал его за своего. Полоху не возбранялось появляться на вершине горы. Порывы, которые норовили скинуть меня в пропасть, принимали его как дорогого гостя.
Я старалась увидеть в нём чудовище. Старалась… но больше не могла.
Разве он — монстр, держащий в страхе Предгорье? Нет! Он — Хмель. Легкомысленный плясун, хитрец и обманщик. Тот, чьи пальцы горячи, а поцелуй сладок до горечи.
— Ах!
Уступ под ступнёй осыпался мелкой крошкой. Сердце забилось в горле, желудок перекувырнулся, а я вжалась в скалу так сильно, что, наверное, могла бы продавить ямку в форме невысокой упрямой девицы.
Ветер оказался рядом в мгновение ока. Прижал ладонями мои плечи, чтобы не покачивалась, рявкнул:
— Ну? Развлеклась? Хватит тебе?
А я не могла проговорить ни слова. Ледяное дыхание бездны проникло под кожу, и сердце трепетало, как птица в тесной клетке. Меня била крупная дрожь и, если бы не Полох, от одного этого я свалилась бы.
— Я спр… спр… ра-равлюсь-с-с-са…
Впервые показалось, что он хочет меня ударить. Глаза, будто подведённые угольком, сузились до щёлочек, в глубине которых мерцало пламя.
— Справишься? Отлично! — Он отпустил, отлетел назад и, выжидательно переплетя руки, принялся наблюдать. — Ну иди, что ты? Давай-давай! Сама! — подбодрил Полох.
Уступчик под сапогами просел: не стой! Иди или прыгай, но стоять нельзя! Но ужас заморозил конечности. Ногти скребли по бурой коре скалы и не находили опоры. Я отчётливо поняла: одна не сдвинусь с места.
— Полох… — голос дрожал так же сильно, как и колени. — Полох…
Не знаю, как он услышал меня, осипшую. Но приблизился.
— Полох… — Есть вещи, с которыми невозможно справиться в одиночку. Наверное, я слабая и безвольная. Наверное, мать стыдилась бы меня. Наверное, я так и не смогла победить монстра и сдалась ему, умоляя о защите. — Полох, пожалуйста, помоги мне…
Он не заставил просить себя дважды. И куда только делся циничный насмешник?
Горячие пальцы сжали и приподняли подбородок.
— Смотри на меня, любимая. Только на меня.
Я подчинилась, и сковывающий тело озноб немного отступил, испугавшись огня в тёмных зрачках.
Он обхватил меня за талию.
— Умница. Вот так. А теперь обними меня за шею.
Руки не слушались, не гнулись, не желали отлипать от камня.
— Просто доверься, любимая. Я держу тебя.
Доверится. Просто доверится. Так ли это сложно, когда самый близкий человек только что предал тебя? Я попросила:
— Держи крепче.
— Крепче, чем ты можешь себе представить.
Я качнулась вперёд…
Он исчезнет. Вильнёт в сторону, не удержит, испугается… Быть не может, чтобы поймал!
Я качнулась вперёд и угодила в стальные объятия, крепче которых не бывало в моей жизни. Только папа обнимал меня почти так же сильно, почти так же горестно, когда уходил в последний раз.
На мгновение показалось, что у меня тоже есть крылья. Что вот-вот они развернутся, наполненные воздухом, и мы полетим уже не как господин Ветер и его ноша, а как равные.
Полох взмыл вместе со мной к облакам и пугающе твёрдо произнёс:
— Я ни за что тебя не отпущу.
Глава 14. Ши
Я задыхалась от восторга, страха и холода. Ледяной пик надвигался на над бездушной громадиной, солнце облизывало его пламенем заката, а Ветер всё набирал и набирал высоту, устремляясь к самой вершине горы. Я ощущала, что его силы на исходе: самая резвая птица не может лететь вечность.
— Ты когда-нибудь поднимался так высоко?
— Никогда, — просто ответил Полох.
От сияния ледника можно было ослепнуть. Его жестокое серебро манило, но вместе с тем предупреждало: если ступишь сюда, обратно не вернёшься.
И я старалась не думать о том, что будет, если ледник окажется нежилым, а таинственные ши — всего лишь легендой.