— Давай к выходу. — Полох пихнул меня в ту сторону, откуда мы пришли.
— Нет.
— Что?
— Я сказала, нет, — спокойно повторила я, вцепившись для верности в куртку жениха, чтобы он не отправил меня в полёт насильно. — Я… — Я зажмурилась: произнести это оказалось куда страшнее, чем смотреть, как приближаются существа. Я выпалила: — Я боюсь!
— Ясное дело! — насмешливо фыркнул Полох. — Они же жуткие!
— Да я… — Я ударила его кулаком. Вот ведь непонятливый! — Я за тебя боюсь!
Тут же позабыв об опасности, Ветер развернулся ко мне.
— Ты… что?
В этот раз выдержать его взгляд оказалось несложно. Наверное, потому что было темно.
— Я боюсь за тебя! — с вызовом повторила я. — Забочусь я о тебя, ясно!
Полох не сумел сдержать улыбку.
— Ясно, — спокойно ответил он.
Ши почти окружили нас. Путь к бегству ещё оставался и, наверное, именно поэтому Ветер был невозмутим. Он вскинул руки — и ближайший ши, кувыркнувшись, отлетел. Приземлился по-кошачьи, на все четыре конечности, и видимых увечий не получил. Но его место тут же занял другой:
— Ш-ш-ш-ш-ши, — силился выговорить он. Горло хрипело и пульсировало, как от непривычной работы. — Ши-ан-реш…
Слово проскрипело, как колесо несмазанной телеги. По мне, так звучало оно так же угрожающе, как и звериный рык, но Полох почему-то отступил.
— Что происходит? — шёпотом спросила я.
Жених от неожиданности ответил тоже вполголоса:
— Я… Кажется, я их понимаю.
— Шиан…реш… — повторило существо и закашлялось, как мог бы закашляться заговоривший после тяжёлой простуды человек.
— И что он сказал?
Полох неуверенно двинулся вперёд, опустился на одно колено и выставил руку ладонью вперёд. Ши с видимым усилием поднял своё подобие длани, балансируя на трёх оставшихся конечностях, и приложил ладонь к ладони.
Ветер сам себе не верил. И уж точно не верил ожившей сказке. Но всё-таки перевёл:
— Помощь.
Голова ши судорожно задёргалась, как бы изображая кивок. Мне подумалось, что она вот-вот отломится от тощей шеи, но обошлось.
— Шиан…реш!
Они молили о помощи!
Ши заполонили пещеру. Теперь стало ясно, кого они напоминали! Пока папа был жив, у нас была малина. Изумрудные заросли, приносящие здоровенные сладкие ягоды. А когда отца не стало, мать забросила их. Не потому что была плохой хозяйкой, а потому что кусты посадил отец. Она так и не смогла к ним притронуться, да и мне казалось кощунством ломать прошлогодние побеги, чтобы дать жизнь новым. И постепенно пушистые кусты заполонили голые омертвевшие прутья. Сначала они торчали костлявыми перстами, указующими в небо, а потом сгубили нежные зелёные ветви, пряча их от солнца.
На эти голые прутья походили ши. Тени живых существ, некогда полных жизни. Жались друг другу, боясь нас не меньше, чем мы их. Засохшие цветы…
Я выдвинулась вперёд слишком резко, и ши, напуганные, отпрянули. Я виновато присела на колени рядом с Полохом.
— О чём они просят?
— Ты меня спрашиваешь? Понятия не имею!
— А они думают, что имеешь.
Безволосые, тощие, они смотрели на Полоха с надеждой: мы ждали тебя, господин Ветер! Мы ждали именно тебя!
— Я понятия не имею, как с ними общаться!
— Но ты понимаешь их язык! И их приветствия, — я кивнула на всё ещё выставленную ладонь жениха, который тут же спешно её отдёрнул.
— Я не знаю, почему! — бессильно признал он. — Не знаю, как!
Я всегда сначала делала, а потом, с запозданием, думала. И очень дивилась, когда другие поступали иначе.
— Да какая разница! Попробуй! — Я несмело погладила его плечо. — У тебя получится, я знаю.
И насмешливый господин Ветер растаял от этого прикосновения, как мальчишка. Он закрыл глаза и, доверяясь инстинктам, нараспев произнёс:
— Шианреш. Шлаан. Доренпра ниш. Шлаандо.
Раздавшийся гвалт мог означать лишь одно — ликование. Ши заскакали, затряслись, как облезлые котята после дождя. Кто-то пытался издавать звуки, но получалось плохо.
— Шианреш! Шианреш!
Тот, который говорил лучше прочих, опасливо приблизился и, схватив Полоха на край тулупа, потянул вглубь пещеры.
Ветер безнадёжно вздохнул:
— Ты на меня плохо влияешь, любимая, — и двинулся за ним.
— Я?! — растерянно уронила челюсть я, стараясь не отставать.
Ши проводили нас через разрушенный город к развалинам чего-то большого, что некогда могло быть дворцом или храмом. Здесь полагалось бы царить кромешной тьме, но камней-огоньков становилось всё больше. Они жались к руинам, как светлячки к трухлявому пню. Поэтому синеватое свечение заменяло луну и рассеивало мрак.
— Шианреш. Шиван!
— Шиван, — пояснил для меня Полох, — вода.
— Шиван, шиван! — обрадовались ши, указывая на оплетённые засохшим хмелем колонны.
Казалось, только мёртвое растение и поддерживает камни на месте. Входить в остатки этого строения, рискуя остаться похороненными под ним навечно, — что может быть глупее?
— Ну же, пойдём! — поторопила я Полоха, первой взбегая по ступеням. — Они же просят о помощи!
— Или готовят крайне оригинальный ужин, — пессимистично предположил Ветер.
Ши не стали спорить с последним. Более того, они не стали нам и помогать. Расползлись, прячась во мраке, как мышки. Наблюдали ли они оттуда? Не знаю. Но беспокойства не было, точно я прогуливалась по собственному двору.
— Вот и помогай после этого людям… — недовольно пробормотал Полох.
— Они просто не захотели мешать, — заступилась я за тощих ши.
— Мешать чему?
Ветер отодвинул занавеску жухлого вьюнка и прошёл внутрь. Всё же когда-то это был храм. Если хорошо присмотреться, угадывались остатки фресок, а у дальней стены не иначе как возвышался алтарь. Странным было лишь углубление в центре зала. Оно не выглядело делом рук человеческих… или вообще чьих бы то ни было рук. Наверное, оно образовалось здесь само сто… нет, тысячу лет назад. Гладкая отшлифованная галька выглядывала из отдающего серебром песка, поблёскивала в синем свете подземных звёзд рыбья чешуя.
— Вода! — я неосмотрительно спрыгнула в углубление и подняла чешуйку. — Вот о какой воде оно говорили! Они просят вернуть воду сюда!
Полох присел на берегу иссохшего, как и сами ши, озерца и подтянул колено к груди.
— И я не имею ни малейшего понятия, как это сделать.
— Может нужно провернуть какой-то рычаг?
Я обежала дно по кругу, но не нашла ни малейшего подобия механизма.
— А может ши просто полудикий народец, который всех пришлых принимает за всесильных богов? Хватит, любимая. Нет здесь никакого волшебства. Надо уходить.
— Нет! Они же просили помочь! Они надеются на нас!
— Значит их надежды не оправдались. Так часто случается! — рявкнул Полох.
Я не сдавалась, отчаянно нажимая на все подряд выступы в надежде открыть секрет. Что-то должно случиться! Что-то обязательно должно произойти! Быть не может, что весь путь, все испытания зря! Они что-то да значат!
— Но ши могут помочь нам! Мы не оставим их, они могут снять метку!
Ветер побагровел. Всё же он не выносил непослушания. Ох и тяжко ему со мной, наверное, пришлось…
— Я сказал, уходим! Немедленно!
Я попятилась.
— Нет! Если мы можем разорвать связь…
— Я решаю, когда и как мы разорвём связь!
Он спрыгнул ко мне, чтобы вытащить и поволочь домой. Сжал предплечье, отдёргивая от чем-то привлекшего меня голыша. И тогда волшебство всё же случилось.
Вода заструилась прямо из-под камней. Она мгновенно пропитала песок и Ветер поспешил взлететь, чтобы не промочить сапоги. Тихое журчание становилось увереннее, а вода, синяя, как летнее небо, наполняла подземное озеро.
Глава 15. Цепной пёс
Полох считал, что жизнь с таким чуждым человечности существом как отец давно отучила его бояться. Но глядя, как ключи со звоном наполняют подземное озеро водой, он тоже наполнялся этим давно позабытым чувством. И причиной страха были вовсе не ши, которые ещё неизвестно как отблагодарят своих спасителей, и не жители Предгорья, которые, Ветер знал, лелеют надежду порвать монстра с гор на куски. Причиной страха стала та, от кого меньше всего можно было этого ожидать. Светловолосая девчонка, краснеющая от каждой нелепой шутки, вспыхивающая яростью, как маленький костерок. Наивная, глупая, раздражающая… Нежная и заботливая даже с теми, кто этого не заслуживает.
Тисса носилась по развалинам храма, с восторгом наблюдая, как из ниоткуда возникает живительная влага. Растрёпанные золотистые пряди падали на лицо и румяные скулы.
— Тоже мне, чудо, — фыркнул Полох, скрещивая руки на груди.
— Но откуда-то же вода взялась! Это волшебство!
Господин Ветер скривил губы, выражая наигранное недовольство. С его точки зрения, чудом было совсем другое. Чудом было, что жертвенная дева со скорбным выражением лица, которую он нехотя забрал из Предгорья, превращалась в любопытную упрямую женщину, способную переспорить кого угодно. Да что уж! Способную переспорить его самого! Чудом было, что она пыталась отговорить его от посвящения детей гор, тогда как должна была радоваться возможности разом избавиться от нежеланного жениха и всех проблем. Чудом было, что она не побоялась встать против самого господина Ветра, чтобы защитить того придурка, что вломился в его дом. Вспомнив незваного гостя, Полох скрипнул зубами. Вдруг захотелось прижать Тиссу к себе так сильно, чтобы на бледной коже остались алые следы. Смять её губы своими, чтобы знала: она принадлежит ему! Никто другой не имеет права прикасаться к невесте Ветра!
Надо было всё же догнать и раскатать этого… как его… Роя на камнях. Тисса не узнала бы. А если бы и узнала, Полох пожал бы плечами: ну не добрался парень до дома. Горы жестоки.
Он украдкой любовался ею. Тонкокостной, в нелепо огромной телогрейке, растерянной… искренней. Он давно отвык от искренности, да и, если по-честному, не слишком к ней привыкал. Старая Рея была единственной, кто заботился о нём, и теперь, когда за него, Полоха, пугалась не строгая бабка, а красивая женщина, он не знал, что делать.