Девушка торопливо одёргивала задравшуюся рубашку и косилась на жениха: понял ли, что произошло?
Полох приподнялся на локте, перехватил её в поясе и заставил снова улечься.
— Спи. Отправимся домой на рассвете.
О том, что в ущелье рассвет, скорее всего, не наступит никогда, он умолчал. Да и не хотел Ветер, чтобы он наступал. Он хотел снова ощутить под пальцами жар тела и почувствовать, как заколотилось сердце невесты от его прикосновений.
Озерцо наполняло храм мерцающими бликами, в воде отражались сияющие камни, а зазеленевшие ветви, заменившие потолок, шуршали наверху, точно их ласкал невесомой рукой сквозняк. Лежать на жёстких камнях было не слишком удобно, да и холоду следовало пробирать парочку до костей. Но почему-то не ощущалось ни того ни другого. От воды шло тепло, точно её нагрело солнцем за день, а жёсткая постель с лихвой компенсировалась приятным соседством.
Тисса попыталась высвободиться из хватки жениха, но тот, воспользовавшись темнотой, не пустил, дескать, сплю, не мешай. Она осторожно провернулась, чтобы выползти из объятий, и оказалась лицом к лицу с Полохом. Тот не спал, а внимательно смотрел на неё широко открытыми глазами.
Девушка завозилась: пусти. Ветер и не подумал шевельнуться. Тогда Тисса шёпотом спросила:
— Почему не спишь?
— Выспался, — спокойно ответил Полох, накрывая ладонью узкую полоску её кожи между тулупом и штанами.
От ушей Тиссы понесло жаром — так смутилась.
— Что ты делаешь? — с суеверным ужасом зашипела она.
Полох скользнул ладонью выше, вдоль позвоночника. Хотелось объяснить ей, что он делает. Очень хотелось! Да не словами, а так, как должен объяснять это мужчина!
— Обнимаю свою невесту, — проговорил он ровно, стараясь не выдать сбившееся дыхание. — Разве есть закон, запрещающий мне это?
Тисса закусила губу. О, как же тянуло коснуться этой губы пальцем, обрисовать её контур! А лучше и вовсе прильнуть ртом. Разве у него нет на это права? Разве Тисса не сама согласилась стать невестой Ветра?
— Не надо, — почти умоляюще пропищала она.
Полох придвинулся ближе и второй рукой расстегнул её тулупчик.
— Почему?
— Потому что… потому…
Она сама не знала, что творит. Понятия не имела, насколько близка была к его, Ветра, безумию. Просила остановиться, а сама горела от его прикосновений, изгибалась навстречу рукам. Требовательная ладонь забралась под рубашку, и Тисса не смогла её остановить. Она распахнула рот, когда он коснулся груди, и Полох, воспользовавшись мгновенной слабостью девушки, прижался к её губам.
— Не надо… — слабо повторила она в поцелуй, но остановиться не смог бы ни один мужчина в мире.
Всё прекратило существование. Исчезло журчание воды и шелест листьев, пропал синеватый свет и твёрдость камня под телами. Остались лишь они — двое.
Руки скользили по телу, неловко, торопливо стягивая одежду — скорей, скорей, пока не ушло мгновение неистовства! Золотистые пряди спутались с чёрными, глаза в глаза и одно дыхание. Тонкие пальцы Тиссы бродили по его плечам, дёргали вверх рубашку, касались живота.
Одно дыхание. Одно сумасшествие. Одно желание на двоих.
Исчез храм, ущелье и камни. Двое скользили в воздухе над полом, придерживаемые некой бесконтрольной силой, а Полох снова и снова ловил вздохи и стоны невесты, словно это они заставляли его лететь.
— Моя! — прошептал-простонал Ветер.
Тисса встрепенулась, точно вспугнутая птаха. И волшебство разбилось вдребезги.
Они так и рухнули на пол — не разжимая объятий. Они действительно парили в воздухе, хотя Ветер и не заметил, как это произошло.
Невеста тут же завозилась, освобождаясь, и Полох нехотя выпустил её: держи дальше, и девушка решит, что её к чему-то принуждают. А и так ли было бы это плохо? Она дрожала в его руках, просила ещё и ещё ласки… Быть может, стоило с самого начала не тешить невесту надеждами? Она смирилась бы, приняла свою участь и стала бы ему женой… со временем.
Тисса оправляла одежду и приглаживала волосы. Полох усмехнулся: можно подумать, если она расправит смятую рубашку, он забудет, как горела кожа под ней!
Он сел и опустил ладони в воду, надеясь, что хоть так сумеет унять распирающий его жар. Жар всё не уходил.
— Полох… — тихо позвала девушка.
— М-м-м?
— Я не…
Что она скажет? Что не хотела его поцелуев? Что испугалась? Что он должен был спросить дозволения? От подобных мыслей в груди у Ветра снова разгорелся костёр. Будет она ещё здесь командовать! Никто не смеет спорить с Ветром! Ветер берёт то, что ему вздумается! И возьмёт её, если захочет. Здесь и сейчас! Пусть только попробует обвинить его, сказать, что не хотела… Он мигом докажет обратное!
Но Тисса не стала врать, будто не она целовала его в ответ. Она переплела ноги узлом, оперлась локтями о колени, собираясь с духом.
— Я была на празднике Зелёной ночи, — выпалила она.
Полох как полоскал в воде смуглые ладони, так и остался. Даже головы не поднял.
— Это я, — Тисса запнулась, но всё же закончила: — Я была под маской из жасмина.
— Я знаю, — спокойно ответил Полох.
— Ты… Что?!
— Я не идиот, любимая.
— Но магия Зелёной ночи… Мы же должны были остаться неузнанными!
— Мы и остались неузнанными. До утра, — пояснил Ветер. — А когда колдовство отступило, сложить два и два оказалось нетрудно. Да и Рея слишком уж старалась, чтобы я заметил на празднике девушку в… знакомом мне платье. Ты ведь тоже как-то догадалась, что хмелем был я.
— Я… Да, догадалась, — согласилась Тисса.
Полох напоказ вздохнул:
— Хотя догадывалась ты на диво долго. Я уж и не знал, как понятнее намекнуть, а ты всё не понимала…
Девушка устыдилась, но возмущаться не стала. Вместо этого спросила:
— Поэтому ты согласился мне помочь? Мы отправились к ши из-за Зелёной ночи? Ты ведь с самого начала мог слетать сюда, но почему-то не сделал этого.
Полох покосился на невесту. Наивная глупая девчонка. Доверчивая, когда и не следовало бы. Требовательная. Упрямая. Шумная. Она наполнила место, где он родился, чем-то новым. Сделала это место домом. Почему он не подумал о ши, способных разорвать связь невесты и жениха, сразу? Потому что не верил в сказки? Или потому что яростная Тисса, не убоявшаяся ни его, ни его отца, затронула что-то в сердце?
— Просто с самого начала мне было плевать, — соврал Полох.
— А после Зелёной ночи — нет?
«Нет», — подумал он. — «После Зелёной ночи я и в самом деле хотел тебя отпустить».
Но он не произнёс этого вслух, лишь небрежно передёрнул плечами.
— Ты ведь мог отправиться сюда давным-давно. Мог попросить помощи и… — Тисса понизила голос, — освободиться от отца. Уйти от него…
Мог ли? Полох крепко задумался. С тех пор, как отец умер, а дар раскрылся в полной мере, прошло полгода. Более чем достаточно, чтобы понять: он не может покинуть горную цепь. Более чем достаточно, чтобы хотя бы попытаться это изменить. Тиссе необязательно было об этом знать. И он ответил полуправду:
— Мне некуда было идти.
Девушка решительно поднялась:
— Всегда есть, куда идти! Ну же, — поторопила она жениха, — нам надо спросить у ши, как разорвать связь! — Она уперла кулаки в бёдра и пафосно изрекла: — Свобода ждёт!
«Свобода», — саркастично подумал Полох. — «Да что она знает о свободе?!»
Глупая девчонка понятия не имеет, ради чего так рвётся на волю. Что ждёт её там? Мать, не пустившая на порог? Горожане, которые поднимут невесту Ветра на вилы, решив, что она сбежала и подвергла их опасности? Или весь остальной мир, в котором нет места одинокой девице, не способной за себя постоять? А вот он, Ветер, сможет её уберечь. От таких, как самовлюблённая эгоистичная мамаша. От друзей, распускающих лапы. От чего угодно.
«Если бы она позволила детям гор убить меня, связь исчезла бы сама собой», — некстати подумал Ветер.
Но произнёс иное:
— Я уже говорил с ними.
Тисса упала на колени как подкошенная. Схватила его за руку, прижала к груди.
— И что? Что они сказали? Мы сможем освободиться?
Восторженная. Полная надежд. Беззащитная.
Как он может выпустить эту дурёху в полный опасностей мир?
Судорога свела горло Полоха.
— Мне очень жаль, любимая.
Восторг в её глазах сменился недоверием: ты ведь шутишь, верно? Ты снова смеёшься надо мной?
«Просто отпустить, как и сказала жрица. Ши-анха шаалм диаре — я отпускаю тебя. Магия — не тюрьма. Нет! Моя. Только моя».
Полох твёрдо закончил:
— Метка исчезнет только тогда, когда ты станешь моей женой.
Глава 16. Прочь!
Баба Рея была крайне довольна собой. Конечно, для пущей уверенности, она предпочла бы лично приволочь деток за уши в одну комнату и удостовериться, что те поладили. Но и так, вроде, всё сложилось неплохо.
Полох, которого она с младенчества лелеяла как родного, заменив погибшую мать, никогда не отличался смирным нравом. Ну так и девица, попавшаяся ему по нелепой случайности, не лыком шита: Рея сразу углядела, что горюшко не кроткого нрава и от своего не отступится. Самое оно, чтобы коса нашла на камень!
— Охо-хо-хо-хо… — неодобрительно покачала головой старушка, заглянув в спальню хозяина. — Учишь их, учишь!
Она было схватилась за поясницу, показывая, как тяжко нагибаться за валяющимися на полу книгами, но вспомнила, что господин с невестой улетели ещё вчера, а значит никто не оценит её стараний. Поэтому выпрямилась и, как молоденькая, вспрыгнула на обитый бархатом стул, чтобы смахнуть пыль с верхних полок. Ей ещё предстояло поправить балдахин и унести чашки из-под кофе, которые малец, по обыкновению, вечно забывал на столе. Сколько раз Рея пыталась отучить его от пагубной привычки, но снова и снова выметала из-под кровати припрятанные грязные кружки и крошки от бутербродов: Полох сызмальства допоздна читал и заедал сказки стащенными с кухни лакомствами. Дав себе зарок устроить грозному господину хорошую трёпку, она подхватила посуду и отправилась в кухню.