Нечто тяжёлое упало на землю — не иначе мешок картошки уронили. Больше покойник не издал ни звука.
Я опустила взгляд: лезвие прижалось к боку. Оно клеймило кожу потусторонним холодом, но не моя кровь его испачкала. Меч прошёл рядом с рёбрами, но вонзился в того, кто стоял позади. И это его, Ветра, труп заливал рудой помост. Больше не оживёт.
Рой замер близко-близко, всё ещё не решаясь выпустить из стиснутой ладони рукоять.
— Рой?
Что-то было в нём. Что-то доселе невиданное. Он улыбался, словно где-то впереди рассмотрел нечто, что давно искал.
— Не вышло из меня героя… — проговорил он, а на его рубашке расцвело алое пятно.
Нож Ветра всё-таки не остался без дела. В последний миг он выбрал себе цель и вспорол шею возле ключицы защитника Предгорья.
Рой покачнулся. Вперёд, назад… Точно никак не мог решить, куда падать, и, наконец, завалился на меня.
Полох подоспел как раз вовремя, чтобы не дать ему меня придавить. Едва дождавшись, пока жених подхватит кинжал отца и разрежет стягивающие мои руки верёвки, я уложила голову раненого на колени. Неумело прижала крошечный смертоносный порез, из которого, пульсируя, вытекала жизнь. Пшеничные кудри прилипли к мокрому лбу. Я убрала их, хотя и понимала, что никому это уже не нужно. — Рой! Рой, держись! Всё хорошо будет! Всё будет хорошо, слышишь?
Полох накрыл мою руку своей, куда более уверенно зажимая рану.
— Боюсь уже не будет, любимая…
— Нет! Нет, не говори так! Рой, ну ты не же собираешься умирать?! Рой, не вздумай!
Друг с трудом растянул бледные губы, хотя улыбкой это не назвал бы даже законченный оптимист. Или идиот.
— Конечно, не собираюсь…
— Рой, пожалуйста…
Слёзы капали на его щёки и было уже не разобрать, кто из нас двоих рыдает. Ярко-алая лужа росла, несмотря на наши наивные попытки её остановить. Ещё немного — и станет достаточно большой, чтобы её приметила Дарящая Покой.
Рой опустил веки, и я испугалась, что он сделал это в последний раз. Но парень лишь собирался с силами для прощания:
— Он убил Лаина. Лаин был мне… что батька. Мне жаль… что не узнал мерзавца. А теперь… — Воздух с трудом пробирался в его грудь, а паузы между словами становились всё длиннее. — Теперь я сделал хоть что-то хорошее.
— Ты сделал очень много хорошего… — Пальцы были красными и липкими, но я не обращала на это внимания, успокаивающе гладила друга по волосам. — Ты спас меня…
— Я тебя чуть не убил… Я… знаешь… я ведь хотел… хотел убить тебя. Прости, Тисса.
— Но ты не сделал этого! Ты спас Предгорье, поборол злодея, ты… ты… Рой? Рой! Ты стал героем! — Я легонько пихнула его. Раз, другой. Затем отчаянно потрясла. — Рой!
Прикосновение губ к макушке заставило замереть. Полох обнял меня двумя руками: зажимать рану больше не имело смысла.
— Он не слышит тебя, любимая.
— Нет, не правда! Он сейчас… Сейчас…
Но Рой не открыл глаз. Не веселиться ему на ярмарках, не развлекать девок, играючи поднимая сразу четверых, не мечтать о славе и почёте.
Я всё смотрела на него. Хотела отвернуться, прикрыть мертвенно бледное лицо тряпицей, но не могла пошевелиться. Только где-то далеко-далеко утешающе шептал Полох.
— Мне жаль, любимая. Мне правда очень-очень жаль. Если бы я мог что-то исправить… — Он стиснул меня, до синяков сжимая плечи. А потом решился: — Ши-анха шаалм диаре. Я отпускаю тебя. Прости, что не нашёл в себе сил сделать это раньше.
Это мог бы понять лишь тот, кто после раскалённой бани нырял в ледяной прорубь. Распиравший изнутри жар сменился сковывающим чресла холодом, а потом нутро заново вскипело и… точно лопнула струна. Я всем телом ощущала её натяжение. Она дребезжала от напряжения, держалась из последних сил, а потом отпустила. Так легко и дурно стало! Точно свалились связывающие меня оковы!
Горы шевельнулись. Грохотнул гром, посыпались к подножиям валуны, превращаясь в каменное крошево. А на вершине Звёздного пика, словно огромный нарыв, созрела иссиня-чёрная туча.
Связь разрушилась.
Метка невесты исчезла. Больше нас с Полохом ничто не связывало.
— Что ты наделал?
— То, что стоило сделать ещё у ши. Но я слишком боялся тебя потерять.
Он подался вперёд, но замер, не коснувшись губами моего виска: больше не жених, он не имел права на поцелуй. Я вцепилась в его рукав.
— Прости меня… — Напуганный, одинокий, нелюбимый мальчик, впервые встретивший ту, кто проявил к нему немного нежности. Конечно, он не хотел отпускать меня! И конечно он был напуган куда сильнее, чем я. — Я не пыталась сбежать от тебя, не хотела обидеть!
— Я знаю. Прощай… любимая.
Он отрывисто поднялся. Каждый шаг давался с трудом, точно хотелось развернуться и бежать совсем в другую сторону, но он двигался прочь. Вышел на открытое место, слегка согнул колени и… не взлетел. Полох вытянул руки вдоль тела, но снова остался стоять. Магия больше не поднимала его в небо.
Он недоумённо переступил с ноги на ногу. Уйти красиво не получилось.
— Что произошло? — Бывший жених оглянулся, точно я могла знать ответ.
И я его знала! Догадалась благодаря болтливости покойного Ветра.
— Ты разорвал поводок…
— Это невозможно!
— Ты сделал то единственное, что ни за что не сделал бы твой отец: ты отпустил невесту. Разорвал нашу связь и тем самым разорвал свою связь с горами. Ты свободен, Полох!
Я нерешительно пошевелилась. Хотелось разделить с ним нечаянную радость или утешить. Хоть что-то, но сделать, чтобы он не озирался так потерянно, как оставшийся один в чужом городе мальчишка.
— И теперь у меня нет дара? Я не могу летать. — Он повёл рукой, надеясь сдвинуть с места валяющиеся окрест щепки. — Я ничего больше не могу.
Возможно, оно и к лучшему? Сила Ветра никому не принесла радости, лишь сеяла ненависть и смерть.
Чего мы не знали, так это того, что у нашего с Полохом разговора имелись свидетели. Далеко не все предгорцы попрятались по домам. Некоторые выбрали в качестве убежища полуразрушенный рынок. И, если, пока кипела драка, они не рисковали высунуть из него нос, то теперь всё изменилось. К тому же, как только буря утихла, горожане поспешили выяснить, что же стало с её источником. Во главе этой ватаги, задыхаясь от непривычной нагрузки, бежала моя мама.
— Ну же, ну! Торопитесь! — подгоняла Ара. — Выступим супротив монстра всем миром!
Подумать только, на что способна эта женщина! Собрала соседей и каким-то чудом убедила вооружиться для решающего боя. И, главное, чего ради? Или… кого?
— Тисса, доченька! — Она словно на невидимую стену налетела. Не удержавшись, рухнула после бега на колени. Зажала рот, чтобы не закричать при виде двух трупов, и подползла ко мне. — Доченька! Живая! Прости, прости меня, дуру! Они сказали, что ты рассудком помутилась, что всё сделают сами… А я… Я… Прости меня, Тисса! Прости, родная!
Когда умер папа, она не плакала. Стояла с непроницаемым лицом, не позволяя себе ни кричать, ни лить слёзы. Лишь позже, ночами, я слышала, как из спальни доносились сдавленные хрипы…
А вот теперь Ара плакала. Плакала горько и честно.
— Мама…
Она схватила меня за измазанные кровью руки и принялась их целовать.
— Прости меня, доченька, прости… — судорожно шептала она. — Я всё сделала неправильно! Всё-всё! Нужно было спрятать, когда тебе удалось сбежать от господина, нужно было вовсе ему не отдавать… Я дура, дура! Прости, родная! Век перед тобою буду виниться! Никогда не отпущу больше!
Взбудораженные Арой соседи растерянно топтались на площади. Не было ни драки, ни урагана, а вот задор остался. Куда девать?
И тогда на свет выбрались те немногие, кто прятался на рынке и незримо следил за происходящим. Кто догадался бы, что погибель нам принесёт ребёнок. Светловолосый мальчишка с курносым носом и веснушками меньше всего походил на предвестника смерти. Но именно он ткнул в Полоха пальцем и прокричал:
— А у Ветра-то больше нету колдунства!
Быть может, если бы не он, в суете про Полоха забыли бы вовсе. Наверняка иные узнали бы в одном из покойников господина Ветра, на том и закончился бы век правления монстра. Но теперь все взгляды были обращены к наследнику. К моему бывшему жениху. Ведь все видели, что именно он управлял бурей, едва не разрушившей Предгорье. Именно он угрожал уничтожить город, если не найдёт меня.
И теперь он был беззащитен.
— Бей Ветра! — заверещали в толпе.
И люди, десятилетиями живущие в страхе, сорвались с мест.
Я закричала, указывая на мертвеца:
— Стойте! Это он, он Ветер! Он обманывал вас и прятался на виду!
Но если кто и бросил походя взгляд на лежавшего в чёрном пятне мужчину, то предпочёл не задерживать на нём внимания.
Я рванулась к Полоху.
— Тисса, доченька!
— Мама, пусти!
Но она вцепилась в мои запястья с немыслимой силой.
— Не пущу! Я была плохой матерью, не защитила тебя, когда должна была! Не отпущу тебя больше! Останься со мной, милая!
Полох не мог сбежать или ответить горожанам магией, но и сдаваться без боя не собирался. Он увернулся от одного, кувыркнулся, избегая столкновения с другим; поднырнул под мощную руку кузнеца, заставив того нанести удар ни в чём неповинному усмарю. Он сражался как танцевал. Легко и непринуждённо, изгибаясь и проворачиваясь. Один на один он победил бы любого.
Но против Полоха был целый город.
— Мама останови их! Полох ни в чём не виноват! — Я едва заставила её повернуться в сторону покойного Ветра. — Вот этот убил папу. Это и есть Ветер, и он мёртв! Он обманул всех вас! Полох — его сын!
Женщина с трудом, но узнавала мертвеца. Больше Ветер не прятался под широкополой шляпой, и стало ясно, кого она впустила в дом, поверив в мнимое спасение дочери.
Ара замотала головой, избавляясь от наваждения.
— Ну и пусть! Мы прервём их поганый род, и тебя у меня больше никто не посмеет забрать! Я люблю тебя, милая! Я никому тебя…
Я вырвала руки. На этот раз испачканные рудой ладони легко выскользнули.