В этот момент к ним подоспела Силия. Рот принцессы был открыт, словно она готовилась сказать что-нибудь, что могло бы отвлечь почетную гостью от ее проклятого младшего брата, который мог оказаться вовсе не таким дрессированным, как они все полагали.
– О, пойди прочь, Силия, – Кардан отмахнулся от старшей сестры, прежде чем она успела сказать хоть слово. – Ты утомляешь морскую принцессу.
Силия быстро захлопнула рот, и на ее лице появилось нелепое, удивленное выражение.
Никасия засмеялась.
Несмотря на обаяние и прочие неоспоримые достоинства старших принцев и принцесс, именно Кардан выиграл расположение морской принцессы. Это была первая победа в его жизни.
Когда Никасия выделила Кардана среди прочих, к нему потянулись и другие фейри. Наконец вокруг него образовалась небольшая группа юных негодяев. Вместе они рыскали по островам Эльфхейма в поисках неприятностей. Они превращали древние гобелены в жалкие лоскуты и устраивали пожары в Кривом лесу. Они доводили преподавателей дворцовой школы до слез и запугивали придворных.
Валериан любил жестокость так же сильно, как некоторые фейри любили поэзию.
У Локка был неутолимый аппетит к увеселениям, а также целое поместье, где они могли творить все, что им вздумается.
Никасия презирала сушу и всех ее жителей, а потому еще больше желала заставить весь Эльфхейм склониться перед ней.
А Кардан, во всем копирующий старшего брата, научился использовать свой статус, чтобы заставить народ расшаркиваться и унижаться, кланяться и умолять. Он наслаждался ролью злодея.
Злодеи были потрясающими. Они могли быть жестокими и эгоистичными, могли прихорашиваться перед волшебными зеркалами, отравлять яблоки и заключать беспомощных девушек в стеклянных горах. Они потакали своим самым низменным порывам, мстили за малейшее оскорбление и получали все, чего желали.
Конечно, в итоге они оказывались в бочках, утыканных гвоздями, или умирали в мучениях и позоре, танцуя в раскаленных железных туфлях на потеху толпе.
Но, прежде чем получить заслуженное наказание, они были милее, румяней и белее всех на свете.
IV. Принц Эльфхейма приносит мотыльку выпивку
Принц Кардан вовсе не чувствовал себя по-злодейски, пересекая море на спине огромного мотылька одним поздним вечером. Раньше этот мотылек из Кривого леса принадлежал его матери и был приручен с помощью меда и вина.
Когда его мать оказалась в Башне Забвения, мотылек остался не у дел и легко согласился служить Кардану в обмен на несколько глотков медовухи.
Из-за пыльцы, сыпавшейся с его крыльев, принц начал чихать. Он проклинал мотылька, свою необдуманность, а больше всего – человеческую женщину, отчаянно цепляющуюся за его талию.
Кардан убеждал себя, что это всего лишь розыгрыш, устроенный в отместку за жестокое обращение старшего брата, но дело было серьезное. Он украл одну из служанок Балекина.
Кардан совершенно точно не спасал эту женщину и клялся себе, что больше никогда не сделает ничего подобного.
– Думаю, ты знаешь, что я от тебя не в восторге, – хмуро сказал он, обращаясь к Маргарет.
Она не ответила. Кардан не был уверен, что она вообще услышала его из-за шума ветра.
– Ты дала Балекину обещание. Глупое, но все же обещание. Ты заслужила… – Он не мог выдавить из себя остаток предложения. «Ты заслужила все, что с тобой произошло». Это была ложь, и хотя народ умело хитрил и сбивал с толку – ни один фейри не мог сказать того, что не являлось правдой.
Кардан поднял глаза: звезды с осуждением смотрели на него с ночного неба.
Принц хотел крикнуть им, чтобы они не смели думать, будто он какой-то жалкий слабак, но не был уверен, что эти слова не застрянут у него в горле.
В присутствии смертных слуг ему всегда становилось не по себе.
Их пустые глаза и потрескавшиеся губы. Они не были похожи на близняшек из дворцовой школы.
Он подумал об одной из них: как она склонялась над книгой, убирая прядь каштановых волос за ухо. Странное, округлое ухо.
Он подумал о том, как она смотрела на него, подозрительно нахмурив брови.
Насмешливая и осторожная. Яркая. Живая.
Он представил ее в роли одной из этих одурманенных служанок, и на него нахлынуло странное, непонятное чувство: страх и в то же время какое-то ужасное облегчение. Заколдованный человек не мог смотреть на него таким взглядом, как у нее.
Мотылек устремился к электрическим огням береговой линии, и Кардана накрыло очередное облако пальцы. Новый приступ кашля отвлек его от размышлений.
– Приземлись на пляже, – задыхаясь, выдавил он.
Хватка Маргарет на его талии стала еще крепче. Казалось, что она пытается зацепиться за одно из его ребер. Его хвост, зажатый между ними, был изогнут под странным углом.
– Ай! – воскликнул Кардан, но Маргарет снова проигнорировала его недовольство.
Мотылек опустился на черный валун, частично ушедший под воду и покрытый белыми морскими улитками. Соскользнув со спины насекомого, принц Кардан приземлился на мелководье и промочил свои нарядные сапоги.
– Что со мной будет? – спросила Маргарет, глядя на него сверху.
Когда они покидали Эльфхейм, Кардан сомневался, что ему удалось развеять наложенные на женщину чары, но, судя по всему, она снова обрела способность ясно мыслить.
– Откуда мне знать? – сказал он, неопределенно указывая куда-то в сторону берега. – Чем вы, люди, обычно занимаетесь в мире смертных? Придумай себе какое-нибудь занятие.
Маргарет неловко слезла со спины мотылька и побрела к берегу, рассекая прибрежные волны. Остановившись на суше, она сделала глубокий, жадный вдох.
– Так это не обман? Не очередная злая шутка? Я правда могу идти?
– Иди, – сказал Кардан, отмахиваясь от нее обеими руками. – Скатертью дорога.
– Но почему именно я? – спросила женщина. Она не была самой молодой или самой старой. Она не была самой сильной и даже не самой жалкой. Они оба знали ту единственную причину, которая выделяла Маргарет из серой толпы слуг, и эта мысль не приносила удовольствия ни одному из них.
– Потому что я видеть тебя не могу, – сказал Кардан.
Женщина бросила на него изучающий взгляд и облизнула потрескавшиеся губы.
– Я никогда не хотела… – Заметив выражение его лица, Маргарет умолкла на полуслове. Это произвело на Кардана странное впечатление, словно она пыталась копировать манеру народа, когда они начинали предложение и вдруг вспоминали, что не могут солгать.
Но это было не важно. Он мог бы закончить фразу за нее:
«Я никогда не хотела тебя бить. Ты же знаешь, что я была околдована твоим братом. Балекин обожает наказывать других с помощью унижения, а что может быть более унизительным, чем получать побои от рук смертного? Но, конечно, я тебя ненавижу. Я ненавижу вас всех за то, что вы украли у меня жизнь. И какая-то часть меня наслаждалась твоей болью».
Маргарет еще раз внимательно посмотрела на него. Его черные кудри наверняка растрепались на ветру, а острые кончики ушей напомнили ей о том, что он не был смертным юношей, пусть и выглядел очень похожим на человека.
Наконец она развернулась и пошла по пустынному ночному пляжу навстречу городским огням. Он смотрел ей вслед, чувствуя себя измотанным, разбитым и глупым.
И одиноким.
Глядя на ее удаляющуюся фигуру, ему хотелось крикнуть, что он не слабак и чтобы она не смела его жалеть. Что это она жалкая. Что она – ничтожество, а он – принц.
Кардан побрел обратно к огромному мотыльку, но насекомое отказывалось лететь обратно в Эльфхейм, пока он не сходил в ближайший продуктовый магазин, превратив листья в человеческие деньги, и не купил там целую упаковку светлого пива.
Затем он вылил содержимое всех шести бутылок на землю и принялся ждать, пока насекомое вдоволь напьется из этой пенной золотистой лужи.
V. Принц Эльфхейма немного обеспокоен
В первую очередь он заметил странный изгиб ее ушей. В ее щеках и губах было что-то округлое и мягкое, а ее тело выглядело крепким, словно оно стремилось обозначить свое весомое присутствие в этом мире.
Каждый ее шаг оставлял в лесу заметные следы.
Она не умела двигаться тихо и осторожно, чтобы не потревожить ни единого опавшего листа или сухой ветки. Кардан самодовольно наблюдал за тем, как плохо ей удаются даже такие простые вещи.
Уже позже он с содроганием вспоминал об отпечатках ее ботинок на влажной земле, словно она была единственным реальным существом в краю призраков.
Кажется, Кардан видел ее и раньше, но только во время занятий в дворцовой школе он по-настоящему присмотрелся к человеческой девчонке. Он заметил ее юбки, заляпанные грязью, и полуразвязанные ленточки в ее волосах. Он увидел ее сестру-близнеца, ее двойника, словно одна из них была подменышем фейри, а вовсе не человеком. Он видел, как они перешептываются во время еды, улыбаясь своим тайным шуткам. Он видел, как она говорит с преподавателями, словно у нее было право получать эти знания и сидеть здесь, среди лучших представителей народа, время от времени утирая им нос своими правильными ответами. Она умело обращалась с мечом: генерал лично обучал ее искусству сражения, словно она была его родной дочерью, а не внебрачным отпрыском неверной жены.
Когда они впервые сошлись в бою, человеческая девчонка оказалась так хороша, что он почти поверил, будто она может его победить.
Семена его ненависти зацвели и распустились ядовитыми цветами. К чему все эти усилия? Она все равно ничего здесь не добьется. Это не ее мир.
– Смертные, – говорила Никасия с легкой полуулыбкой на губах.
Он никогда не прилагал столько усилий. Никогда ни к чему не стремился с таким упорством.
«Джуд, – с ненавистью думал Кардан, и даже отдельные звуки, складывающиеся в ее имя, казались принцу невыносимыми. – Джуд».
VI. Принц Эльфхейма промокает до нитки
– Возвращайся в Подводный мир вместе со мной, – прошептала Никасия, касаясь его шеи холод